Андрей Лукин - Подорожный страж
— Ну, демон! — негромко сказал Арфелий. — Оставайся-ка ты в нашей дружине, ей-слово, оставайся.
— Не могу, — сказал Стёпка. — У меня ещё дело важное не исполнено.
Он поднялся с колен и только тут спохватился, что с ним нет оркимагова меча. Он его бросил, когда к Войко спешил. Как оказалось, ценный клинок охранял младший слуга. Держа наготове взведённый самострел, он стоял рядом с мечом и каждому было понятно, что будет с тем, кто попробует покусится на Стёпкин трофей.
— Не бросай оружие, Стеслав, — прошептал Смакла, когда Стёпка наклонился за мечом. — Усмарь на него уже зарился. Кабы я не подоспел, отобрали бы у тебя меч-то.
— Пусть только попробуют, — Стёпка вскинул меч на плечо и ещё раз пожалел, что нет к нему ножен.
— Достоинства твои, Стеслав, велики и удивительны, — сказал Всемир, заново оглядев его с головы до ног, словно в первый раз увидел. — А мою рану так заворожить сможешь?
Он показал порез на тыльной стороне правой ладони.
«Не отверзай!» — раздалось в голове, хотя Стёпка и сам не собирался развязывать мешочек.
Он помотал головой:
— Такая рана сама скоро заживёт.
Всемир засмеялся:
— Твоя правда, Стеслав. Негоже истинную магию на пустяковые царапушки расходовать. Ты не хмурься, Арфелий, не хмурься. Боярские раны быстро затягиваются.
— А не тот ли это отрок? — спросил подошедший десятник. И в голосе его Стёпка не услышал для себя ничего хорошего.
— Тот, — громко ответил он, прекрасно догадавшись, о чём именно спрашивает суровый предводитель весской дружины.
— Дерзок не по чину, — пробормотал выглядывающий из-за десятникова плеча Усмарь, — До стремени едва дорос, а уже на язык чрезмерно остёр.
— А тебе, Усмарь, поучиться у него не помешало бы, — сказал Всемир. — Ты-то Войка почитай схоронил уже, а Стеслав его единой щепоткой к жизни вернул.
Усмарь скривился, словно лимон раскусил, и промолчал, но на Стёпкин карман, в котором мешочек лежал, всё-таки нехорошо так покосился.
Грузный Склад, посмотрел на спящего Войко, на его залитую кровью кольчугу, на подпёртую дверь избы.
— За дружинника спасибо тебе, отроче, и поклон земной, — десятник качнул головой, изобразив поклон. — Доброго воина исцелил. Молодец. Видно, в замке Летописном крепко учат, — и глянул на Стёпку острым глазом, словно проверить хотел что-то.
— Нет, это я сам, — сказал Стёпка. — Порошок у меня с собой был… Оттуда, — он неопределённо махнул рукой.
Усмарь недоверчиво ухмыльнулся. Склад ещё раз кивнул.
— Верно ли, что ты оркимага обезоружил и отпугнуть его сумел? — спросил Склад.
— Верно, — не стал отпираться Стёпка.
— Лжив, как все демоны, — встрял Усмарь. — Никто не видел, как он с оркимагом-то бился… Да и на кой ему с ним биться, коли у него у самого оберег оркландский на шее висит. Сговорился он с ворогом, а нам глаза отвести хочет. Повязать его не мешкая, покудова не утёк.
С занудным упорством повторялась старая история. Стёпка сжал зубы и решил на Усмаря внимания не обращать, хотя ему так и хотелось… сделать с вредным чародеем что-нибудь не очень хорошее, чтобы на всю жизнь запомнил, как на честных демонов поклёпы возводить.
— Стеслав всех нас от беды уберёг, — сказал Всемир. — С оркимагом мы бы не совладали, да и тебе, Усмарь, он не по силам. Напрасно ты злобишься на сего отрока, моё тебе слово.
— Непокорен он и дерзок, — упрямился чародей.
— Честь и достоинство своё блюдёт, — поправил Всемир. — А сие демонам не возбраняется.
— И меч у него не простой, — добавил Склад. Он протянул руку. — Не откажи взглянуть.
Не хотелось, ой, как не хотелось Стёпке отдавать оркимагов меч в чужие руки. Но причин для отказа не было, и он, помедлив, вложил рукоять в ладонь десятника.
Тот поднёс клинок к глазам, глянул как бы на просвет и, похоже, что-то искомое там увидел, заметно дрогнули в довольной усмешке губы, и в глазах промелькнуло что-то этакое… жадное.
— Знатный меч, — сказал Склад. — Многих денег стоит. Самому светлейшему князю не зазорно таким владеть.
— Стеслав в честном бою меч добыл, — с нажимом произнёс Всемир. — Ему и владеть мечом по праву.
— Никто сей бой не видел, — повторил очень довольный Усмарь. — Да и не было боя-то, не было.
— Тролль видел и гоблин, — вмешался вдруг молчавший до того Арфелий.
— Нету им веры, — Усмарь чуть ли не до ушей растянул свои бледные губы. — Кто они таковы супротив весской дружины?
Всемир с Арфелием коротко переглянулись. Боярин хмурился, кусал губы, ему определённо не нравилось происходящее.
А Стёпка смотрел на тяжёлое лицо десятника и отчётливо понимал, что если он сейчас промолчит, этого меча ему больше не видать, вернее, не держать. Не отдаст опытный, облечённый властью десятник неизвестному отроку сомнительной наружности и происхождения такой дорогой меч. Не отдаст.
Но сказать Стёпка ничего не успел.
— А заберу-ка я у тебя, Стеслав, сей меч, — медленно протянул Склад, подтверждая Стёпкины опасения. — А ты, боярин, не гневайся, я не тать, я возмещу… Замолвлю за отрока слово перед Чародейным советом.
Всемир побледнел, скрипнул зубами и смолчал. Боялся, видно, этого совета.
— Отдаешь ли меч по собственному хотению? — с неприкрытым намёком спросил десятник и посмотрел на Стёпку снисходительно, мол, а куда ты, деточка, денесся, попробуй только не отдать.
— Не отдаю, — сказал Стёпка твёрдо и с вызовом посмотрел прямо десятнику в глаза, мол, попробуйте только отобрать у меня меч. Страж привычно грел грудь, и ему было не страшно. — Это мой меч. Я его в бою добыл для себя, а не для князя.
Кто-то из весичей неодобрительно кашлянул, кто-то хмыкнул. Всемир был темнее тучи. Усмарь сиял кривой улыбкой, не скрывая радости.
— Эвон как заговорил, — протянул Склад. — Не желаешь добром.
— Добром не желаю, а злом — не хочу, — отчеканил Стёпка. — Это мой меч.
— Был твой… — начал было десятник. И не договорил.
Меч в его руке стеклянно звякнул и осыпался вдруг на землю мелким угольным крошевом, сразу весь — и клинок, и рукоять, и камень магический. Десятник неловко дёрнул опустевшей разом рукой, словно поймать хотел, остановить, вернуть — куда там? Только пыль чёрная меж пальцев просочилась, да прощальный звяк жалобным эхом отозвался в ушах.
Несколько секунд все ошеломлённо молчали. Склад, свирепо сверкая глазами на Стёпку, скрипел заскорузлыми ладонями, стряхивая невесомые остатки меча.
— … а стал ничей, — злорадно закончил за него Стёпка. На самом деле он расстроился чуть ли не до слёз, но показывать весичам своё огорчение не хотел и изо всех сил изображал этакую бесшабашную наплевательскую радость. — Я-то себе ещё добуду, мне не трудно, оркимагов, говорят, за Лишаихой тьма тьмущая, — он нарочно старался уязвить несправедливого десятника и, похоже, ему это удалось.
