Алексей Пехов - Пересмешник
— Ты знаешь ее? — я указал на лучэру Талеру. Она пыталась улыбаться, общаясь с какой-то престарелой парой.
— Нет. Впервые вижу, — после недолгого молчания ответил он. — Мне кажется, или ее талию, действительно, можно обхватить одной рукой?
— А того господина, что сейчас донимает эр’Гиндо, ты знаешь?
— Этот? — Талер на мгновение надул щеки. — Да. Припоминаю. Винчесио Ацио. Кохетт. Кажется, работает в мэрии. В Комитете по гражданству.
Я посмотрел на высокого седеющего мужчину с длинными руками и несколько желтоватым прокуренным лицом новым взглядом. Так вот кто говорил обо мне под окнами!
— И что тебе о нем известно?
— Да, в общем-то, ничего особенного. Я встречал его на одном приеме у Катарины. Рисах, кажется, приглашал. А также помню, что господин Ацио состоял в клубе «Пистолет и нож». У него, как говорят, небольшая коллекция антикварного оружия.
— Почему его исключили?
— Что? — не понял он.
— Ты сказал, что он состоял. Это предполагает прошедшее время.
— А-а. Нет. Его никто не исключал. Он сам ушел, очень давно. Просто перестал приходить на заседания. Потерял интерес. Такой господин… несколько эксцентричный и со странностями. Любит Иных больше, чем людей. Везде с ними носится, словно они какие-то сокровища.
— Вот только еще среди друзей мне расистов не хватало, — проворчал я, но Талер не смутился.
— Я просто передаю то, что говорят. Сейчас он завел дружбу с Мишелем Тревором. Молодым богачом из Эльсурии. Тот недавно вернулся из этой колонии. Ацио взял над ним шефство по просьбе чэры эр’Бархен. Показывает Рапгар, знакомит с нужными людьми.
Я кивнул, украдкой продолжая наблюдать за незнакомкой.
— Ты смог меня удивить, мой друг.
— Это еще почему? — у Талера тут же сделался подозрительный вид.
— Знаешь все последние новости, в отличие от меня.
— Тебе просто чаще надо общаться с Катариной, — тихо рассмеялся он, ставя допитый бокал на поднос проходящего мимо слуги.
Между тем, лучэра, завершив беседу, еще раз с надеждой посмотрела на главу Палаты Семи, но тот делал вид, что страшно занят разговором с окружившими его чиновниками, и, поняв, что больше ее слушать не будут, очень расстроенная, девушка поспешила к выходу. Опечаленная, она не смотрела по сторонам, а потому не видела, как за ней последовал хмельной офицер. Я нахмурился, провожая их взглядами и, предчувствуя, что все это добром не кончится, пошел следом. Талер, смекнувший что к чему, присоединился ко мне.
Между тем военный на глазах у всего зала с хохотом подхватил юную леди на руки, закружил и, повысив голос, крикнул:
— Руку и сердце, чэра! От меня так просто не уйти!
Звонкая пощечина эхом разлетелась по погрузившемуся в тишину особняку. Чэра, как бы молода она ни была, знала, как следует ставить наглецов на место. Женщины лучэров пусть ненамного, но сильнее женщин людей, так что удар открытой ладонью по красной физиономии возымел должный эффект.
Ошеломленный военный отпустил даму и отступил назад, ошарашено тряхнув головой. Впрочем, почти мгновенно его удивление сменилось лютой яростью, лицо стало еще более красным, чем раньше, и он замахнулся в ответ.
Сразу несколько мужчин в зале бросились к нему, чтобы остановить. Мне повезло быть первым. Я перехватил его руку, успев отметить про себя, что девушка не только не сжалась, но даже взгляда не отвела, и вывернул ему запястье, заставив человека согнуться от боли.
Все нормы правил и воспитания нарушены. Бить женщину в ответ на пощечину способно только животное, и с такими ни к чему церемониться.
Он очень грубо выругался, попытался вырваться, его друзья бросились ему на помощь, но несколько господ преградили им дорогу, посоветовав умерить пыл.
— Бить дам непозволительно, господин, — сообщил Талер попавшему в тиски моих пальцев военному.
Я с радостью сломал бы ему руку, но лишь оттолкнул прочь, как раз к двум его сконфуженным дружкам. Кажется, урок впрок не пошел, потому что господин офицер, явно считавший, что попал на поле боевых действий, рванулся ко мне, но на этот раз товарищи впились ему в плечи и не пустили.
— Прекратить, капитан! — повысил голос полковник мяурр.
Удивительно, но команда старшего по чину возымела хоть какой-то эффект. Вояка перестал вырываться и прорычал:
— Я вызываю вас! Стреляться! Немедленно! — господин понимал, что все внимание зала сконцентрировано на безобразной сцене, которую он устроил.
— Вы безнадежно пьяны, — вежливо ответил я ему. — Общество никогда не простит мне, если вы умрете сейчас. Протрезвейте, любезный.
— Вы трус! — из-под пшеничных усов блеснули зубы.
Анхель в раздражении фыркнула. Подобных выходок она на дух не выносила.
— Как вам угодно, — поклонился я. — Надеюсь, вы повторите мне это завтра. На трезвую голову. Тогда я готов счесть это оскорблением.
— Что здесь происходит? — темные глаза Рисаха метали молнии ничуть не хуже, чем это получалось у пикли. — Капитан Витнерс! Вы все еще в моем доме! Извольте извиниться перед чэрой!
Он появился очень вовремя, потому что по виду идущей за ним Катарины можно было предположить, что она бы разорвала военного, как броненосец канонерскую лодку. Капитан, кажется, мгновенно протрезвел, во всяком случае, пришел в себя настолько, чтобы сообщить, что ничего дурного не хотел. У меня и многих окружающих было несколько иное мнение на этот счет.
— Но вызов брошен, — спесивая рожа Патрика эр’Гиндо оказалась рядом.
У этого чэра такая досадная особенность — появляться там, где он совершенно не должен быть.
— Это ничего не значит, — возразил Рисах.
— Если только господин Витнерс заберет вызов, — мягко опроверг его глава Палаты Семи.
Янтарные глаза этого «достойного» чэра мне совершенно не понравились.
— Разумеется, мое желание прострелить голову этому чэру никуда не делось! — капитан яростно сверкнул глазами — голубыми шальными пуговицами. — Это дело чести!
И вновь по лицам окружающих было видно, что они считают господина Витнерса в подобном деле совершеннейшим профаном. Девушка стояла с выпрямленной спиной — высокая, гордая и в то же время немного напуганная, что из-за нее происходит столь грандиозный скандал.
— Как вам угодно, — вновь повторил я, протягивая свою визитку одному из его друзей.
— Я улажу все вопросы, — вызвался Талер.
Никто не возражал.
— Вам лучше уйти, офицер, — холодно произнесла Катарина.
— Мои друзья свяжутся с вами, — бросил тот мне и, слегка пошатываясь, направился прочь.
Гневно хмурящая брови Катарина сделала знак дирижеру, чтобы вновь звучала музыка. Разговоры в зале возобновились, все обсуждали случившееся. Чэр эр’Гиндо, наконец-то нас оставил.
