Эльберд Гаглоев - Во славу Блистательного Дома
Магистры Орденов, не долго поломав друг друга взглядами, наконец, заняли свои места. Затем ассистент драконолицего с подносом, увенчанным зеленой бутылью странной конфигурации, отправился передавать приглашение новому соратнику по походу. Воин в тюбетейке спустился в зал и задержался, ожидая результатов переговоров высоких договаривающихся сторон.
Признаюсь, никогда не понимал присущей многим народам традиции, украшать шлемы рогами. Двусмысленный такой элемент антуража. Очень двусмысленный. Однако, следующий выступающий, встреченный аудиторией крайне недоброжелательным ропотом, пошел дальше в деле одежного дизайна, нацепив на голову в качестве шлема череп какого-то плотоядного, судя по зубам, животного, но в связи с особенностями местного животного мира еще и с тщательно закрученными рогами. Шлем, похоже, отличался крепостью, потому что, судя по желтизне кости, башка была старой. Давно носили эту красоту. Лицо, упрятанное за зубами, различалось слабовато, но широченные плечи, укрытые мощными наплечниками, хранящими следы ударов, тяжелая пластинчатая броня, не сковывающая движений могучего тела, шестопер у пояса, явно неоднократно побывавший в деле, все указывало на то, что воин это бывалый. Но харя у шлема выглядела, пожалуй, повнушительней, чем у многажды упомянутого огнистого змея. Голос у владельца экзотичного головного убора был соответствующим. Скажем так, к плацу и полю боя привычный.
– Вольный Барон Кани яр Туагдон, – прорычал он, мгновенно перекрыв гомон в зале. – Зову в гоард отважных. В землях моих, что у подножья Монашьих гор лежат, твари объявились незнаемые, но оружием привычным уязвимые. В плату земли надел даю.
Однако, энтузиазма, предложение экзотичного барона не вызвало, хотя, когда он спустился с эстрады, к нему подошло несколько ветеранов. Правда, рукоятки мечей их обилием украшений не блистали. Разные воины сегодня собрались в этом милом заведении. Видимо, кому-то надел земли казался хорошей платой за риск.
Но вот следующий наниматель меня просто удивил. Потому, что улагана здесь я увидеть никак не ожидал. Настороженное молчание вызвало его появление на сцене. Рогоглазый глухой шлем, длинная, по колено, байдана, высокие кавалерийские сапоги, упрятанные в шипастые перчатки руки, длинный палаш на боку. Серый плащ складками ниспадает с широких плеч.
– Поход в Землю Кардо’Ат. Нужны конные. Умельцы копья и лука. Десять солидов в день в походе. Пятьдесят – в бою. – Зал удивленно загудел. – Возьму всякого, кто умением удивить сумеет. Жду через день, на поле за Верблюжьими Воротами.
Резко развернулся, взметнув плащ, печатая шаг, сошел со сцены, надменно, не глядя по сторонам, прошел по залу.
– Любопытно, – сказал Тивас, – очень любопытно.
– Против кого идешь? – поинтересовались из зала.
– Враг людям земли этой неведом, – ответил тот, как отрезал.
– Конные, пешие ли? – не унимались энтузиасты мордобоя.
– Конные.
– Умелы ли конники?
Рогоглазый запнулся.
– Весьма.
– Степные? – рыкнул тигроглазый патриарх серолицых.
– Нет.
– Хушшар? – спросил от стойки человек с укрытым повязкой лицом.
– Нет.
Но первый эксперт не унимался.
– Как же ты со столь умелыми конными без пехоты справиться чаешь?
И улаган медленно и четко ответил:
– Не держит тех конных пехота земли этой.
И в зале не загомонили. Заорали. Похоже, как и везде, дискуссии между сторонниками конной и пешей концепции боя имели место и здесь. А с учетом того, что в зале собрались в основном ветераны пеших полков, шум в зале стал достигать децибел угрожающих. Воин поднял руку.
– Я не голословен, – сказал он голосом, привыкшим к шуму битвы. Зал заинтересованно поутих. – Три недели назад дюжина этих конных разметала гоард Вольного барона из шести десятков.
Собрание как-то успокоенно загомонило. Давешний въедливый ветеран пояснил улагану причину перемены настроения:
– Ты говоришь о пехоте вольного барона, а здесь собрались ветераны коронных полков. Уровень умения их воинского разный.
– Приятно это слышать. Пусть придут и пешие воины. Плата для всех одинаковой будет.
Последнее заявление вызвало всплеск энтузиазма в зале, и когда рогоглазый спустился со сцены, к нему потянулось множество бокалов с предложением выпить. Улаган не стал отклонять столь приятные приглашения. И уселся за один стол с тем самым въедливым ветераном, седым таким, сероглазым мужчиной, жесткие складки в уголках жестко сложенных губ которого явно указывали на привычку повелевать. Командир отнюдь не среднего звена. Выше. Вокруг стола собралось немало любопытствующих, к ним не преминули присоединиться и мы с Тивасом.
Седой ветеран, явно не теоретик, не стал откладывать в долгий ящик интересующую его тему и, махнув немалый бокал вина, в лоб спросил улагана:
– Как в твоих землях сдерживают конных?
– Отряды сильно могучих воинов со щитами в рост человека и длинными копьями выстраивают стену, сковав щиты цепями. Лишь такой строй сдержать может тяжеловооруженных конных.
Согласно кивавший головой седовласый при упоминании о методах поморщился:
– А цепи зачем?
– Для крепости строя, – удивился тот вопросу, ответ на который казался ему лежащим на поверхности.
– А маневр?
– Какой маневр?
– Дочка, – окликнул седой пробегающую мимо разносчицу, – бумагу и перо!
Участие в военно-теоретической дискуссии меня не привлекало, поэтому отправился я к стойке. Горло промочить. Стулья у стойки свободные присутствовали, и я уже один себе приметил, когда здоровяка в потертой коричневой куртке качнуло. Сильно качнуло – перебрал, наверное, пиво в заведении было забористое – кружки в руках его колыхнулись, и содержимое одной выплеснулось за шиворот посетителя. И даже не за шиворот. Дело в том, что на спине потерпевшего висел выпуклый, круглый щит. Стальной, густо покрытый обтекаемыми шишечками. Хорошее такое приспособление, чтобы клинки щербить. Вот за этот самый щит пиво и выплеснулось. Владелец его развернулся всем телом, как волк. Лохматая русая шевелюра, резко обрубленная над широко расставленными серыми глазами. Короткая бородка на широких скулах. Взгляд тяжеловат, но когда лохматый разглядел состояние бывшего легионера, улыбка раздвинула сочные губы. Хотя ухмылка эта плохо сочеталась с неоднократно перебитым носом. Волчья такая получилась гримаска. Но затуманенная алкоголем голова экс-легионера детали мозаики совмещала слабовато, и вместо того, чтобы извиниться, он рявкнул:
– Ты что лыбишься, лохматый?
Улыбка еще больше стала напоминать оскал.
– Не злись, дружище, – не пожелал развивать конфликт щитоносец.
