Кристофер Сташеф - Маг при дворе Ее Величества
— Что ты ищешь, лорд? — спросила принцесса. Вместо ответа Мэт указал на обугленное, полуобвалившееся, но все же сохранившее форму здание — в два раза выше, чем крестьянский дом.
— Церковь, — пробормотал сэр Ги.
— Как же она уцелела?
— Сила, которой она служит, защитила ее от полного уничтожения, лорд. Она стоит на освященной земле.
Зерно истины в этом было. Стены церкви действительно стояли. Правда, черные от копоти и прикрытые только половиной крыши. Выбитые окна смотрели с укором.
Но даже столь неутешительное зрелище поставило Мэта перед нелегкой задачей. Он дал слово исповедаться в первой же церкви или первому же священнику. О'кей, вот церковь. Священник, надо надеяться, успел уйти. А если нет?
Мэт застыл во внезапной догадке.
— Как вы думаете, разбойники давно здесь побывали?
— Угли кое-где еще тлеют, — отвечал рыцарь. — Вероятно, день-два назад. А что?
— А то, что... — У Мэта заныло в животе. — Вдруг они таким образом отпраздновали наш приход? Лучше будет сказать — мой. Если Малинго сумел заглянуть в будущее сразу после нашего бегства, значит, он проследил мой маршрут и знал, что я буду искать священника.
Сэр Ги только присвистнул, принцесса же сказала!
— Очень похоже на правду, лорд. Это вполне может быть делом рук колдуна.
Мэт смотрел на церковь с растущим чувством возмущения. Что ж, они вредят ему как могут, но он еще способен бросить им вызов. И Мэт соскочил на землю со Стегомановой спины.
— Что ты собираешься делать, лорд? — Однако по тону принцессы было видно, что она догадалась. — Там внутри наверняка ничего нет. Потолок того и гляди рухнет, пол провалится. Умоляю тебя, оставь эту затею.
— Оставь, в самом деле, оставь, — подхватила Саесса с явным испугом. — Я чувствую, как вокруг сгущаются темные силы, они мне совсем не нравятся.
Теперь, когда она это сказала, Мэт тоже ощутил странное покалывание во всем теле. Казалось, достаточно кому-то нажать на тайную пружину — и то ли защелкнется западня, то ли обрушится сверху снежная лавина. Но какой-то тайный зов исходил от церкви, и Мэт вдруг понял, что должен войти туда.
— Я только взгляну.
— Не надо! — крикнула Алисанда ему вслед. Но сэр Ги поднял вверх руку в стальной рукавице.
— Пусть идет, ваше высочество. Ему виднее.
Мэт вступил в притвор, убирая с дороги обгоревшие бревна. Попробовал ногой доски пола и нажал на них всей тяжестью. Они выдержали, и Мэт вошел через остатки дверей, все еще болтавшихся на петлях, в саму церковь. Тут он тоже осторожно потрогал пол и убедился, что тот не пострадал. И стены сохранились на удивление, хотя крыша была серьезно повреждена. Солнце, проникавшее сквозь дыру над алтарем, придавало вид святости свежей побелке и грубо сколоченным скамьям. Нетронутой осталась даже исповедальня — кабинка, разделенная надвое домотканой занавеской, причем нисколько не тронутой огнем. Мэт огляделся в недоумении. Ни следа копоти или золы. Магические же силы сгущались все плотнее, он ощущал их покалыванием в нервных окончаниях. Мышцы его напряглись, готовясь дать отпор.
— Что тебе надобно, добрый человек?
Мэт схватился за меч, обернулся. В темной, с капюшоном, сутане, перепоясанный белым вервием, перед ним стоял монах, ветхий, согбенный, седовласый и седобородый, но тем не менее вида весьма внушительного: глаза — ясные, на щеках — румянец, а голос звучный и глубокий.
— Негоже входить в церковь с оружием, рыцарь.
— Э, во-первых, я не рыцарь. — Мозг Мэта улавливал какую-то странность. Выглядел старик вполне нормально, но что-то все же с ним было не так... Слишком спокоен для священника, чью паству только что разогнали, слишком чисто одет. Но не только это...
— Что привело тебя в церковь? — мягко спросил старик.
«Уходи, — приказал Мэту внутренний голос. — Опасность!»
Мэт не послушался. Безмятежность старика не вязалась с представлением о зле. Опасность опасностью, но в том, что старик действительно священник и хороший человек, Мэт не сомневался.
— Тревожно у меня на сердце, святой отец. Я должен исповедаться.
— А! — Священник кивнул, приняв это объяснение, и направил стопы в исповедальню. — Подойди. Поведай мне о своих грехах, а я тебя выслушаю.
И скрылся за занавеской слева. Все существо Мэта завопило: «Беги!»
Но он крепко сжал зубы и вступил в исповедальню. Встал на колени и медленно, очень медленно осенил себя крестным знамением.
— Благослови меня, святой отец. Я согрешил...
У него пересохло во рту, язык прилип к гортани.
— Как давно ты не был в церкви?
Вопрос развязал Мэту язык.
— Четыре года. — Он низко склонил голову. — Я пропустил четыре пасхальных причастия, двести восемь месс, шесть раз оказал непочтение отцу...
Таким образом он прошелся по всем заповедям, причем с неожиданной для себя самого прытью. Мелкие грешки приходили на ум безостановочной чередой, будто чья-то рука выдавливала их из него, как пасту из тюбика. Он тараторил без перерыва, пока не почувствовал, что иссяк.
— В этих и прочих грехах, которые сейчас не вспомнил, искренне раскаиваюсь, — выпалил он, со вздохом роняя голову на побелевшие костяшки пальцев.
— Все ли ты сказал? — раздался голос.
Мэт замер. Как же он забыл про Саессу?
— Уф... Тут такое дело, святой отец...
Он скороговоркой передал всю историю, закончив ее крушением дворца, и смолк, чтобы отдышаться.
— И что же потом?
Мэт вздрогнул. Уж не читает ли он чужие мысли, этот старик?
— Потом... в общем, мы с принцессой немного поспорили, и дело кончилось тем, что я взобрался на своего дракона и сказал, что нет ни добра, ни зла, ни Бога, ни сатаны. Ни греха. Вот.
— Но ты здесь — что же тебя переубедило?
«Железная логика, — подумал Мэт. — Он меня расколол».
— О'кей, святой отец. Я расскажу тебе сон, который мне приснился.
Он пересказал свой сон в краткой версии, выделив в качестве греха собственное отчаяние и свои нездоровые иллюзии. Закончив рассказ, он выжидательно смолк.
Но старый священник пробормотал только:
— Тебе повезло, что у тебя нашелся покровитель от сил Добра.
Мэт кивнул.
— Да, я слышал, что сон может убить человека.
— Ты был уже мертв. — Голос старика посуровел. — Не сомневайся. Ты побывал в аду. Такую на тебя наложили епитимью. Но не здесь, не на земле. За свои грехи прочти десять раз розарий.
И он пустился в проповедь. Мэт слушал, изумляясь, насколько девальвировалось понятие греха со времен средневековья.
— И десять литаний Пресвятой Деве, — закончил старик.
— Я все прочту, святой отец.
Мэт хотел было подняться с колен.
— И последнее, сын мой.
