Стивен Кинг - Глаза дракона
«Да, — подтвердил Бен. — Времена нехорошие».
«Храни тебя Бог, — сказал Эндрю, — Храни Бог нашу несчастную семью».
Глава 64
Томаса короновали в конце долгой и холодной зимы. На пятнадцатый день его царствования на Делейн налетела последняя снежная буря. Снег падал сплошной стеной, и ветер сдувал его в сугробы.
В девять вечера, когда, казалось, ни один нормальный человек носа не высунет на улицу, в дверь дома Стаадов постучали. Стук был тяжелым и требовательным.
Эндрю и Бен сидели перед очагом и читали. Сьюзен Стаад вышивала надпись «Боже, храни короля». Эммалина уже давно спала. Все трое поглядели друг на друга. Во взгляде Бена было только любопытство, но отец и мать сразу, инстинктивно почувствовали испуг.
Эндрю встал и сунул в карман очки. «Пусть это будет прохожий, заблудившийся в этом снегу», — взмолился он, но за дверью стоял солдат короля в кожаном боевом шлеме, с коротким мечом у пояса.
«Твой сын», — сказал он, и у Эндрю подкосились ноги.
«Зачем он тебе?»
«Я от Пейны», — сказал солдат.
«Нет, — думал в отчаянии Эндрю, — только не это, за что нам столько несчастий, только не моего сына…» «Это он?»
Прежде чем успел Эндрю солгать, что было явно бесполезно, Бен шагнул вперед:
«Я Бен Стаад. В чем дело?»
«Ты должен пойти со мной», — сказал солдат.
«Куда?»
«В дом Андерса Пейны».
«Нет! — закричала мать. — Уже поздно, мороз, все замело снегом…»
«У меня сани», — возразил солдат, нащупывая рукой рукоять меча.
«Я иду», — Бен взял куртку.
«Бен…» — начал Эндрю, думая: «Мы никогда больше его не увидим, его сгноят в темнице из-за этого проклятого принца».
«Все будет в порядке, папа», — Бен обнял отца, и Эндрю на миг поверил, что так и будет. Но его сын еще не знает, как жесток мир.
Эндрю Стаад и его жена стояли в двери и смотрели, как Бен и солдат прокладывают путь к саням, которые были лишь еле заметной тенью во мраке, освещенной тусклым фонарем. Они ничего не говорили.
«Всего один солдат, — думал Эндрю, — это уже кое-что. Может, его хотят всего лишь допросить. О, если бы это было так!»
Стаады так же молча смотрели, как сани, звеня колокольчиками, отъезжают от дома. Сьюзен заплакала.
«Мы никогда его не увидим, — всхлипнула она. — Никогда! Они его забрали! Проклятый Питер, это он утащил нашего сына за собой!»
«Тише, мать, — Эндрю крепко обнял ее. — Тсс! Он вернется утром. Самое позднее, днем».
Но она услышала в его голосе дрожь и заплакала еще сильнее. Ее плач разбудил Эммалину, которую пришлось долго успокаивать, и наконец мама с дочкой вместе уснули на большой кровати.
Эндрю Стаад не спал всю ночь.
Он сидел у огня, надеясь вопреки всему, но в глубине души думал, что никогда уже не увидит сына.
Глава 65
Через час Бен стоял перед Андерсом Пейной. Он был удивлен, но не испуган, и внимательно слушал все, что говорил главный судья. Слышал он и приглушенный звон монет, которые тот пересыпал из одной руки в другую.
«Понял меня, юноша?» — спросил Пейна своим сухим судейским голосом.
«Да, господин».
«Я должен быть уверен. Это не шуточное дело. Повтори, что ты сделаешь».
«Я пойду в замок и поговорю с Деннисом, сыном Брендона».
«А если Брендон вмешается?»
«Скажу, чтобы он поговорил с вами».
«Верно», — Пейна откинулся в кресле.
«И я не должен говорить, чтобы они держали этот разговор в тайне».
«Да. А почему?»
Бен какое-то время молчал. Пейна не мешал ему думать: парень ему нравился. Он держался спокойно и уверенно. Любой другой, кого привели бы к нему среди ночи, дрожал бы от ужаса.
«Потому что тогда они скорее могут рассказать об этом, чем если бы я не сказал ничего».
Губы Пейна тронула усмешка:
«Молодец. Дальше».
«Вы даете мне десять золотых. Два я дам Деннису: один для него, а второй для того, кто найдет кукольный дом, принадлежавший матери Питера. Остальные восемь для Бесона, главного тюремщика. Деннис передаст мне кукольный дом, который я отдам Бесону, а салфетки он отдаст Бесону сам».
«Сколько?»
«Двадцать одну каждую неделю. Королевские салфетки, но без герба. Вы наймете женщину, которая будет срезать гербы с салфеток. Время от времени вы будете передавать через меня деньги Деннису или Бесону».
«Но сам не возьмешь?» — уточнил Пейна. Он уже предлагал, и Бен отказался.
«Нет. Это все».
«Уже немало».
«Жаль, что я не могу сделать больше».
Пейна сел прямо, внезапно посуровев лицом:
«Не можешь и не должен. Это очень опасно. Ты оказываешь услуги человеку, обвиненному в отвратительном преступлении».
«Питер — мой друг», — возразил Бен с достоинством.
Пейна усмехнулся, указывая на синяки, украшающие лицо Бена:
«Я вижу, ты уже заплатил за эту дружбу».
«Я готов заплатить в сто раз больше, — Бен поколебался и твердо добавил. — Я не верю, что он убил отца. Он любил короля Роланда не меньше, чем я люблю своего отца».
«Да?» — переспросил Пейна без интереса.
«Да! А вы верите, что он это сделал? Вы действительно верите в это?»
Пейна усмехнулся так, что даже горячая кровь Бена застыла в жилах.
«Если бы я не верил, я бы поостерегся говорить об этом кому попало, — сказал он ужасно медленно. — Иначе я очень скоро почувствовал бы на шее лезвие топора».
Бен молча смотрел на него.
«Ты говоришь, что ты его друг, и я тебе верю, — Пейна, сидя в кресле так же прямо, не отрывал от Бена глаз. — Если ты и правда его друг, ты сделаешь то, что я сказал, и не больше. Если ты надеешься, что Питер в конце концов будет освобожден — а я вижу это по твоему лицу, — то оставь эти надежды».
Пейна не позвал Арлена, а сам вывел юношу через черный ход. Солдат, который привел его, завтра же отправится в западный баронат.
У двери Пейна сказал:
«Напоминаю еще раз: не отступай от договоренности ни на шаг. Друзей Питера сейчас не очень жалуют в королевстве, как доказывают твои синяки».
«Я буду драться с ними!» — воскликнул Бен.
«Да-да, — Пейна опять усмехнулся. — И то же придется делать твоей матери? Или младшей сестре?»
Бен уставился на него широко раскрытыми глазами.
«Так и будет, если ты не проявишь максимальную осторожность, — сказал Пейна. — Буря только начинается, — он открыл дверь, за которой выл ветер. — Иди домой, Бен. Думаю, родители будут рады увидеть тебя».
Так оно и было. Родители встретили его у дверей — они услышали колокольчики. Мать, рыдая, кинулась ему на шею. Раскрасневшийся отец жал ему руку до боли. Бен вспомнил слова Пейны: «Буря только начинается».