Ален Лекс - Пепел сгорающих душ
Он почти успел. Когда колесницы поравнялись, противники выстрелили одновременно. Тяжелый болт прошиб синее зарево заклинания, вонзившись Ловцу под ребра. Хеан не удержал поводьев и покатился по серому песку арены, оставляя кровавый след. Но демонам тоже не удалось уйти — синяя хмарь окутала их тела, стремительно выедая живую плоть.
Ловец приподнялся на локтях. Руки дрожали, бок отдавал колючей болью при малейшем движении. Медленно кружась, рядом опустилась шальра.
— Они мертвы? — уточнил Хеан. Голова все еще кружилась.
— Они — да, — в мыслях птицы не было и доли энтузиазма.
— Чем ты недовольна? Я выиграл. Реххас должен сдержать слово и отдать мне девчонку. — Скрипнув зубами, он заставил себя сесть. Птица глядела на него неподвижно-алыми глазами, бесстрастными, как осколки цветного стекла.
— Ты до сих пор не понял?
— Что еще я должен был понять? Сейчас не самое подходящее время для твоих многозначительных намеков! — огрызнулся Хеан.
Шальра встряхнулась и перевела взгляд на трибуны. Оттуда волнами раскатывался разноголосый гул.
— Они не пользовались рунами. Против тебя выставили самых обыкновенных воинов, совершенно не сведущих в магии. Как думаешь, почему?
Ловец нашарил на песке посох, к счастью, недалеко отлетевший во время падения, и попробовал встать, опираясь на него, как на клюку.
— Какая разница? — тяжело произнес он. — Я победил.
— Посмотри налево.
Хеан повернулся. В каком-то десятке шагов от него возвышался монстр — огромное создание ростом не менее двенадцати локтей, темно-красное, как насыпь прогорающих углей. Торс его покрывали роговые наросты, заострявшиеся к краям до толщины бритвы, а венчавшие пальцы гнутые когти по размерам не уступали серпу. Чудовище, поймав его взгляд, довольно хрюкнуло и выдохнуло струю раскаленного пламени. Ловец шарахнулся в сторону. Ребра отозвались взрывом боли, уронив его на колени. Посох выпал из ослабевших пальцев. Хеан закрыл глаза и грубо выругался.
Отголоски поглощенных душ еще будоражили кровь, но то были жалкие остатки. Ловец истратил почти все, сражаясь с колесницами, и теперь остался почти беспомощен. Нет, какое-то время он еще продержится, но вот одолеть огненного монстра уже выше его сил. То, что его противник наполнен магией под завязку, Хеан чувствовал и сам, без подсказки шальры.
Реххас в очередной раз солгал. Не было нужды смотреть на балкон, разглядывая далекую фигуру демона. И так было понятно, что тот не собирается прерывать поединок. Интересно, кого еще он припас в своих тайниках на случай, если бы Хеану удалось победить краснокожее чудовище?
— Как глупо… Неужели я ему нужен был лишь как экзотический зверек, чтобы развлечь всю эту чешуйчатую толпу? — невольно сорвалось с губ. — Месть за то, что я не пожелал рассказать о связи добровольно? Он не поверил мне и решил вытянуть информацию из моего трупа…
— Слишком очевидное предположение, — прошелестели мысли шальры. — И потому, скорее всего, неверное. Бывший помощник Киренха слишком хитер для такой простой комбинации.
Реххас с удовлетворением глядел, как созданная им тварь сгребла в охапку маленькую белую фигурку и с размаху швырнула ее на песок, взметнув облако серой пыли. Шальра, издавая пронзительные звуки, кружила в безопасном удалении, не рискуя приблизиться к распластанному ничком хозяину. У Реххаса проскальзывала мысль приказать изувечить птицу, но в прошлый раз она едва не издохла, а огненный монстр очень плохо умел соразмерять свои силы. Даже в отношении Ловца он явно перестарался — наложенные на тело пленника невидимые руны свидетельствовали о крайне плачевном состоянии организма.
Реххас еще некоторое время полюбовался безжизненным телом. Пленник напоминал ему фарфоровую куклу, которыми так любила окружать себя Герлена: те же тонкие черты лица, та же белизна кожи и та же не укладывающаяся в разуме любого нормального демона хрупкость: несколько не самых сильных ударов, и кукла приходит в полнейшую негодность. Реххасу хотелось расколотить эту куклу на мельчайшие кусочки. Алые глаза Ловца казались наглейшей из насмешек над созданиями Киренха. Но время для окончательной расправы еще не наступило, и демон подал сигнал унести с арены ставшую бесполезной игрушку. Свою роль на сегодня она выполнила: казнила ту часть не пожелавших подчиниться предателей, что поверили в сказку о помиловании.
Бывший помощник Киренха покосился на все еще возвышающийся в центре поля столб. Да, а вот с послушницей все оказалось не так гладко, как хотелось бы. На ее ладони все еще полыхала белым огнем метка богини, подпитывая защитный контур. Этот контур, как показали недавние события, был в состоянии отклонить не только ножи, но и испепелить дотла не самого слабого демона.
Конечно, с одной стороны, это имело плюсы — полыхающая метка яснее всяких слов кричала о том, кем является ее обладательница. Но пока она горела, обесчестить послушницу не представлялось возможным.
Реххас вздохнул. Жаль, конечно. Это было бы крайне эффектным эпизодом представления. Однако в ожидании тоже есть своя прелесть. Да и не затянется оно, слишком уж ядовит для чужих местный воздух.
Гулко отзвучал гонг, оповещая о начале последней части намеченных торжеств. Казнь тех, кто не пожелал признать новую власть. Вольнодумцев оказалось не так уж и много, но Реххас все равно решил умертвить их публично — в назидание прочим. Тех, что поглупее, натравили на Ловца. Наступала очередь оставшихся.
Незаметный поворот рычага (к чему зря тратить магические силы?), и сквозь серый песок взметнулся частокол из отполированных до блеска столбов — точные копии того, к которому была прикована послушница. Но на этих столбах извивались демоны, жадно глотая распахнутыми пастями воздух — еще бы, им пришлось провести в песке весьма солидное время.
Дальше представление опять потекло по накатанной колее. Подождав, пока пленники откашляются и отплюются от забившего их глотки песка, глашатай зачитал смертный приговор. Вперед выступили палачи, вооруженные ритуальными клинками. Мягко, почти невесомо скользя над землей, они перемещались от столба к столбу, безупречно выверенными взмахами вспарывая животы приговоренным, орошая песок брызгами крови. Кричать те не могли, еще накануне Реххас приказал вырвать им языки. Разумная предосторожность: никогда нельзя знать, какая пламенная речь родится в черепах отступников. К чему провоцировать волнения?
Он опять сосредоточился на изучении трибун, высматривая, не дернется ли чьянибудь бровь, не отразится ли на лице сочувствие к страдающим от мучительной казни преступникам. Разумеется, такие находились. Разумеется, Реххас запоминал их лица, чтобы позже отдать соответствующий приказ своей личной гвардии.
