Марина Дяченко - Бастард
«Я не…» — хотел сказать было Станко, но прикусил язык. Выдавил из себя:
— Мне… подарили…
— Кто?
— Один старый солдат…
— Зачем?
«Чтобы убить князя Лиго».
— Просто так… Да просто так, ему не нужен был, вот он и подарил…
— Хорошо, — капитан отдал меч кому-то из стражи. Постоял к пленнику спиной, чуть повернув голову, так что Станко видел, как бьется жилка у него на виске. Резко обернулся:
— Как ты проник в замок?
— А… — начал Станко и осекся. Облизнул губы, снова забегал глазами:
— Я… Вошел…
Томительная пауза. Капитан, конечно, ждал продолжения, но его не последовало.
— Как вошел? Через ворота?
— Да… — прошептал Станко, и тут же от стены рявкнули:
— Ложь! Ты знаешь Витко, капитан! Через ворота и мухе не пролететь!
— Помолчи, — прохрипел капитан, не оборачиваясь к говорящему. Снова приблизил лицо к лицу Станко, посмотрел на него снизу вверх, потому что железные кольца были вбиты довольно высоко:
— Парень… За каждое слово неправды… Ты ответишь. Разве я похож на дурачка? Ты проник в замок, с мечом… Тебя послали. Зачем? Убивать. Кого?.. — капитан дернулся, — мы оставим этот вопрос на потом… Его сиятельство может быть очень жестоким, Станко, — он оскалился.
Палач переступил с ноги на ногу и шумно вздохнул.
— Как ты попал в замок? — тихо спросил капитан, и в голосе его звякнул металл. — КТО ТЕБЯ ПРОВЕЛ?
Станко заметался:
— Никто… Никто, господин капитан, я сам… Я не хотел злого, я…
Все внутри него дрожало от унижения, он всхлипнул и замолк.
— Ты врешь, — сказал капитан ровно. — Я спрашиваю тебя последний раз: кто из людей, знающих ходы-выходы, провел тебя в замок?
Стало тихо, только потрескивала жаровня да вздыхал палач.
— Хорошо, — бросил капитан тихим, бесцветным голосом. — Латко! Приступай.
Палач оставил вздохи, деловито поправил фартук и осторожно взял с жаровни клещи — раскаленные докрасна.
Станко в изнеможении закрыл глаза. Прав был Илияш, прав… Зачем все… Добрые духи, какой конец… Ты всегда прав, Илияш… Илияш?! Нельзя даже в мыслях произносить его имя!
Покачиваясь, клещи плыли по воздуху к Станко. Он видел их, даже не раскрывая глаз.
— Ну не упрямься, мальчик, — мягко сказал вдруг капитан. — Этого не хочется ни тебе, ни нам… Тот человек служит во дворце?
Станко не отвечал. Все мышцы его мучительно напряглись, но железные кольца держали крепко.
— Тот человек стражник? Или слуга? Назови его имя, Станко, мы отыщем его сами… Нам нужно имя.
Клещи зависли перед самым лицом. От них исходил жар; красные, как закатное солнце, они повернулись у Станко перед глазами:
— Разве ты враг себе? Ну-ка, подумай: может быть, тот человек служил в замке раньше, а теперь не служит?
Станко заплакал. Как последний трус, он плакал от страха, а ведь верил раньше, что боль и пытки ему нипочем…
— Говори, — так же тихо и мягко попросил капитан. — Говори, сынок. Ну?
Слово «сынок» полоснуло Станко, как нож. Он изо всех сил стиснул зубы.
— Давай, Латко, — устало бросил капитан палачу.
И клещи коснулись обнаженного плеча.
Все поплыло, размылось бесформенными пятнами — огни факелов, лицо капитана, лицо палача, красное пятно клещей… Станко выгнулся дугой, захлебываясь криком, ударяясь головой о стену:
— Нет, нет… Нет, нет, нет, нет!
— Говори! — взревел капитан, но до Станко его голос донесся приглушенно, как сквозь вату…
Далеко-далеко стукнула дверь, ударившись о стену. Клещи отодвинулись от тела пленника, и Станко сразу же обвис, удерживаемый только железными кольцами.
Рядом медленно, тягуче текли голоса:
— …Тот самый?
— А… я… ваш сия…
— Освободить….
Станко через силу поднял голову. Волосы закрыли лицо и мешали смотреть.
В обступившем его тумане он видел только стоящего навытяжку капитана, замерших за его спиной стражников — руки по швам, подбородки их, кажется, смотрели в потолок. Уронив бумагу, вытянулся писец; перед ними, полускрытый темнотой, стоял человек в пурпурном плаще, лица его Станко не видел.
— Слава его сиятельству! — отрывисто рявкнули стражники. Человек в пурпурном плаще обернулся к пленнику, кивнул небрежно:
— Ко мне…
Станко расширил воспаленные глаза: в этом грозном человеке ему померещился Илияш.
Бред, подумал он устало и потерял сознание.
В просторной комнате смеркалось, темнели высокие стрельчатые окна. Бесшумно, как призрак, откуда-то вынырнул слуга с огнем и принялся зажигать светильники. Осветились тяжелые, спадающие до пола складки портьер; осветились золотые корешки книг, потускневшие от времени рамы, расшитые жемчугом гобелены, развешанное по стенам оружие… Закончив работу, слуга низко поклонился и так же бесшумно вышел, но на смену ему явился другой — накрахмаленный, пышущий духами — и поставил на стол перед Станко серебряный поднос. Рядом, отдельно, водружен был тяжелый кубок, над которым чуть заметно вился пар.
— Сначала — отвар, — негромко сказал человек, стоящий у темного окна.
Станко сидел в высоком кресле с подлокотниками в виде когтистых лап; плечо приятно холодила пропитанная мазью повязка. На нем была его же одежда — но пояс казался непривычно легким, без ножен и без меча. Меч лежал на другой стороне длинного стола, потерянный, какой-то жалкий, сразу потускневший среди окружающей его роскоши.
Третий слуга с поклоном поставил рядом с мечом еще один поднос, содержимое которого прикрыто было вышитой салфеткой. Поклонился до пола, вышел, пятясь и не переставая кланяться.
— Ты слышишь, Станко? Выпей отвар, — повторил человек у окна. — Тебе сразу станет лучше.
Это был Илияш, или Станко по-прежнему бредил.
Бездумно, просто повинуясь неизбежному, он двумя руками поднял кубок и поднес к лицу. Темная жидкость терпко пахла травами.
Он сделал глоток почти через силу, но напиток не был противным — теплый, чуть сладковатый, он проливался в горло сам, и Станко не пришлось прилагать усилий, чтобы осушить кубок до дна.
— Хорошо, — сказал человек у окна, и, судя по голосу, действительно обрадовался. — Хорошо… А теперь поешь.
Станко осторожно отставил опустевшую чашу. Так же бездумно склонился над подносом; от разнообразной снеди, тщательно разложенной на огромном блюде и маленьких блюдечках, поднимался тонкий щемящий аромат.
Станко отвернулся. Он не хотел есть. Ему неприятно было даже смотреть на еду.
— Ты же голоден, — тихо сказали от окна. — Вспомни, когда ты последний раз ел по-человечески?
