Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина
– Всю ночь я провел в компании Хитара Ливня и магов Первого Кольца. Мы изучали новый магический арте...
– Это не доказательство! Вы все там подельники! – Магистр Розы, казалось, утратил разум.
Тиан же в ярости громко стукнул посохом о плиты зала (Гарн неслышно для других сказал: «Ай»), вокруг резного дерева зазмеились огненные нити. На каменных стенах и высоком потолке заплясали желтые отблески.
– Обвинять меня! – Лицо старика-волшебника исказилось, побагровело, а глаза сузились до щелочек. – Твой дед еще не родился, когда я уже одерживал победы над Империей, самодовольный глупец! И теперь ты смеешь обвинять здесь меня?!
– Мессир Архимаг, мы требуем! – Король снова призывал к порядку, но уже старого мага, который тут же успокоился; веселый блеск в его глазах говорил о том, что эта вспышка гнева была полностью контролируемой и ее требовал какой-то его план. – Вы же, лорд де Трибор, никого не можете обвинять без доказательств.
– И вам надлежит незамедлительно отпустить великого магистра Ильдиара де Нота из-под стражи, милорд де Трибор, если я верно понял ситуацию, – заявил сэр Акран.
– Отпустить? Это почему же еще? Доказательства, возможно, косвенные, но все же неоспоримо указывают на подсудимого. Допустим, вы пока что отсрочили вынесение приговора, но отпускать его Высокий Суд не вправе.
Тиан хотел что-то сказать, но его перебил голос, дотоле не звучавший сегодня на этом суде:
– Позвольте мне озарить сии своды справедливости словом, сын мой в вере, милорд де Трибор. – Святой отец Мариус Диран поднялся на ноги, отчего его белоснежная ряса с золотыми знаками Хранна заструилась, словно вода в ажурном фонтане. – Хранну Всеблагому было угодно, чтобы все мы выслушали и пламенную речь обвинения, и не менее убежденную в своей правоте защиту. Нелегко быть дланью, что обрекает, но я готов возложить на себя сию ношу. Полагаю, как заведено издревле, слово Первосвященника на этом суде равнозначно слову Председателя: яко же первый равен последнему, так и Первый из судий равен Шестому. Итак, я беру Хранна, Отца нашего, в свидетели, что паладин Ильдиар де Нот всегда, повторяю, всегда стоял на страже закона и правды в королевстве и за его пределами! Неотступно чтил Хранна и Вечных, строжайше выполнял обеты, соблюдал посты, помогал пилигримам и жертвовал злато на церковные нужды. Нарушив здесь обет, связывающий мои уста, но ради лишь спасения невинной жизни, я скажу, что исповедь сына Храннова чиста, а так как никто не может омрачать тайну признания в храме Божьем ложью, то я заявляю, что он никак не мог совершить подлое смертоубийство! На себя же за разглашение святой беседы я, именем Хранна и церкви, накладываю епитимью на тридцать и три дня. – Первосвященник встал на колени и перечеркнул косым крестом сердце. После этого в молчании и смирении поднялся на ноги и вновь занял свое место в первом ряду судей[2].
– Что же вы мне предлагаете, отче? – зло покосился на служителя Хранна сэр Рамон – тот разрушил весь его план, как Бансротов карточный домик: никто уже в этом зале не сомневался в невиновности Ильдиара де Нота, поскольку были раскрыты тайны его исповеди.
Отец Мариус – епитимью на себя наложил, мерзавец хитрый! – был прав: солгать на святом признании невозможно, но сэр Рамон де Трибор, Председатель Высокого Орденского Трибунала, и так знал, что обвиняемый невиновен. Еще бы ему не знать, когда он был прекрасно осведомлен и о подробностях самого убийства, и о тех, кто на самом деле его совершил.
Но лицо священника не выражало радости. Он заговорил, и будто бы тень наползла на его лоб:
– Я не могу отрицать того, что, к сожалению, слава великого магистра Священного Пламени необратимо запятнана и что народ, уверенный в его виновности, так просто ничего не оставит. Простонародью присущи волнения, и я уже слышал в городе, среди верных прихожан, немало нелестных слов в отношении монаршей власти. Все вы, сыны Хранновы, здесь присутствующие, убедились в невиновности графа Аландского, но я не в силах признать всенародно нарушения церковного канона наивысшим чином в Доме Хранна. Первосвященник не может объявить о нарушении таинства исповеди с балкона храма Хранна Победоносного. Поэтому я бы предложил сэру де Ноту какое-то время переждать, пока волнения улягутся, память людей пообточится и засалится новыми слухами, сплетнями и событиями...
– Я понял вас, отче. – Великий магистр Розы улыбнулся. – Вы вновь доказали свою мудрость и способность находить тонкое решение в сложной ситуации. Да, это подходит для нас как нельзя лучше. – Сэр Рамон уже было поднял свой жезл в виде серебряной розы для вынесения приговора. – Изгнание из Ронстрада...
– Нет-нет, милорд, – поспешил исправить Тиан, – святой отец не хотел предложить изгнание, лишь посольство. Насколько я знаю, сейчас в Гортене с товарами гостит восточный купец Сахид Альири-и-как-то-там, у них очень длинные имена, которые чрезвычайно тяжело запомнить. Так вот, королевству как раз нужен посол на восток, в пустынный султанат Ан-Хар с дипломатической нотой к тамошнему владетелю. Все мы помним ту не последнюю роль, что сыграл сэр Ильдиар в заключении договора с Тингом Ахана, и посему магистр де Нот идеально подходит для того, чтобы послужить королевству в ведении переговоров. Когда же союзнический договор с султаном Ахмедом-Ан-Джаркином будет подписан, граф Аландский сможет беспрепятственно вернуться в королевство, не опасаясь за свою жизнь и свободу.
– Смею прервать ваши речи, мессир Архимаг, – прошипел де Трибор. Сейчас он походил на змея, загнанного в угол своей норы факелами. – Посольство. Пустыня. Ан-Хар. Все это хорошо, но, надеюсь, вы не будете спорить с тем, чтобы отнять у обвиняемого звание военного министра Ронстрада и заставить его принудительно отречься от магистерского плаща ордена Священного Пламени? В противном случае, боюсь, трудно будет объяснить простому народу всю тонкость сложившейся ситуации...
– Но это же наказание невиновного! – возразил отец Мариус. – Не слишком ли жестоки меры?
– Нет, святой отец, что вы. – Старик де Трибор позволил себе едкую ухмылочку – он все-таки одержал небольшую победу. – Вы ведь сами только что нам сказали, что чернь уже шепчется о мятеже, посему... Обвиняемый, ваше слово.
– Господа Высокие Судьи, я полагаю, у меня нет иного выхода, кроме как принять условия Высокого Орденского Трибунала, – смиренно сказал Ильдиар, не отрывая взгляда от рубиновых глаз посоха Тиана. Те странно мерцали, будто пытаясь ему что-то сказать, от чего-то предостеречь.
– Последнее слово за вами, сир.
