Ник Перумов - Черное копье
– Потому что перед тобой не тот Гэндальф, которого ты знал по книгам и нашей первой встрече в твоём сне, – серьёзно ответил тот, внимательно глядя на хоббита. – Ибо я снова – Олорин, один из Майаров, вступивший в Эа прежде, чем Арда приняла свои формы. От многого, что влачилось за мной из прошлого, я излечился, многое забыл и многому научился снова, но вот голос – он остался со мной.
Наступило молчание. Гэндальф, очевидно, ждал вопросов хоббита, а тому вдруг совершенно расхотелось их задавать. С необычайной остротой ему вдруг привиделась огромная, острая, смертоносная стрела, что по-настоящему живёт лишь краткое мгновение перед тем, как поразить цель; и этой стрелой были они – Фолко Брендибэк и мирно храпящие бок о бок гномы. Они сами выбрали свою долю, и что толку теперь вести многоразумные и многоважные разговоры?! Что толку говорить с этим посланцем Валаров, если в ответ он всё равно будет слышать только одно – Весы… Весы… Весы!
– Зачем ты пришёл? – медленно начиная закипать, заговорил хоббит. – Что ты, великий, мудрый и всесильный, в сравнении со мной, маленькой песчинкой в море Смертных, что ты можешь сказать мне? И если ты так могуч, и если знаешь смысл нашего похода – почему бы тебе не сделать кое-что для Средиземья? Почему бы вашим хвалёным Валарам не показать свою силу и своё могущество, обратив его на благие дела?! Почему бы вам самим не прикончить Олмера, золотоискателя из Дэйла, зачинателя новых кровавых смут в Средиземье? Для чего вы тогда вообще?! Вы, великие и сильные, убрались куда-то за горизонт, предоставив право копаться в этой жуткой каше нам, мало что понимающим, почти ничего не умеющим, кроме как отдать свои ничего не значащие жизни?!
Он выкрикнул это единым духом, сжимая кулаки и покрываясь холодной испариной; злые слёзы некстати навернулись на глаза.
Олорин сидел, не меняя позы, да и зачем ему было её менять – духи не устают; с замиранием сердца Фолко ждал ответа.
– Ты прав в том, что я не могу пойти против Закона Весов, – заговорил Олорин, и хоббит удивился бесцветности голоса гостя – словно и не было его вспышки, словно вообще ничего не случилось. – Но в остальном ты заблуждаешься, и опасно заблуждаешься! Примерно такие же рассуждения мне уже доводилось слышать.
– Знаю! В Нуменоре, незадолго до его падения!
Казалось, Олорин был удивлён, недвижное доселе лицо, а точнее – маска, вздрогнуло, глаза впились в хоббита.
– Как это стало тебе известно?
– Нетрудно было догадаться, – буркнул хоббит. – Уж тебе-то должно быть известно, что голова у нас, невысокликов, порой соображает, и даже неплохо! Что же ещё могли там говорить?
– Но я всё же закончу, – овладев собой, невозмутимо продолжил Олорин. – Ты говоришь – где же эти Валары, почему не покончат со Злом. Да знаешь ли ты, что такое Зло?
– Зло – оно очень разное, и нелепо пытаться истребить его на вечные времена. – Злость снова прорезалась в голосе хоббита; казалось, не он, а кто-то другой, сильный и знающий, говорит сейчас его голосом; только что произнесённое им было изречением Элронда, записанное Бильбо в Ривенделле и переведённое им на всеобщий язык. – Не надо говорить мне, что Зло многолико и неистребимо, что Добро для одних оборачивается Злом для других, и так далее. Каждый встаёт на ту сторону, которая заставит молчать его совесть – если, конечно, у него есть выбор и есть совесть.
– Тогда я скажу тебе по-другому, – сказал Олорин. – Разве вы, смертные, бессильные тряпичные куклы, какими забавляются ваши дети? Разве вы лишены разума, воли и тяги к свободе? Разве могут Валары распоряжаться вашими жизнями, разве могут направлять ваши пути против ваших же желаний и устремлений?! Один лишь раз Валары воззвали к Единому – когда был повержен Нуменор, стремившийся в безрассудной гордыне своей опрокинуть наш миропорядок. Поверь мне, все обитатели Благословенной Земли по сей день не перестают оплакивать те ужасные времена и гибель Великого народа. И все Валары сожалеют и скорбят об этом. Кто же вы будете, если мы станем за вас расправляться со всяким, кто посягнёт на мир и покой Запада? Пойми, невысоклик, Валары, о которых ты так страстно хотел узнать хоть что-нибудь, – это лишь Силы Арды, Стихии, и не в их власти пасти народы железным посохом.
– Но в их власти – вздымать и рушить горы, изменять русла рек, покрывать лесами безжизненные пустыни, – возразил Фолко. – Что перед этой силой человек, гном или хоббит, что перед этой силой страны и королевства, крепости и армии, отвага и доблесть?
– Валары не властны над путями и судьбами Детей Единственного. – Казалось, в голосе Олорина зазвучала усталость. – Именно потому, что Зло многолико и никто, даже Валары, не смеет судить о том, что есть Зло, а что – Добро.
– Так почему же ты три тысячи лет был Врагом Саурона?!
– Это другое. Саурон Великий – он прост, понятен. Всевластие ради всевластия – вот что было его целью. Ничего не нёс он людям, кроме рабства и горя. Но на чью сторону прикажешь становиться мне в споре тех же басканов с дорвагами?
– Тот, кто первый напал! Тот и виновен, что тут думать?
– А если он лишь упредил нападение другого? Можно сказать, что виноват тот, кто первым замыслил… Короче, мы очень хорошо можем сказать, что есть Зло, когда говорим о насилии, убийстве, грабеже, обмане, лжесвидетельстве и так далее, но когда речь заходит о народах и государствах – тут бессильны даже Валары. Силы Арды лишь поддерживают равновесие в мире. И я пришёл к тебе помочь в твоём пути.
– Ты знаешь, как убить Олмера?
– Почему эти слова Радагаста так засели у тебя в голове? Да, я сам советовал тебе держаться его, но никогда не думал, что он даст тебе такой прямой совет, более смахивающий на приказ. Я виделся с ним, мы говорили о многом. Он не знает, откуда сила Олмера, но я, кажется, догадываюсь. Не зря же я провёл в Средиземье всю Третью Эпоху! К Олмеру медленно перетекает Сила Тьмы, но почему именно к нему и каким образом – кто знает? Это предстоит решить тебе.
– Ну а если я ошибусь? И вообще, почему я? Никаких колец я не подбирал, ни за каким драконьим золотом не гонялся – почему я? И правда ли, что, если нам посчастливится убить Олмера, Тьма отступит?
– Отступит, – серьёзно кивнул Олорин. – Олмер – её знамя, её средоточие, он – остриё её копья. Но вот почему он стал таким и почему его сила возрастает всё время, я не знаю.
– Тогда скажи, как относиться к словам Наугрима, и вообще, кто он такой? Я спросил его, но он почему-то не ответил.
– Разве ты не догадался? Он из рода Чёрных гномов, той загадочной силы, перед которой я вынужден был отступить в своё время, не найдя с ними общего языка. А словам его нужно верить. Ты и впрямь вытащил себе удивительный жребий, и Олмер невольно сам помог тебе – подарил чудо из чудес, клинок Отрины, или Белег Анка по-эльфийски, Когти Мощи. Вот уж ума не приложу, зачем он это сделал! Из Благословенной Земли тоже видно далеко не всё, так что не рассчитывай на моё всезнание.
