Елена Тебнёва - Будущее — дело темное
— Не пережми, — хмыкнула я. — Знаешь, любое положение может стать еще незавиднее.
— Это угроза? — приподнял бровь Ринн.
— Всего лишь предупреждение, — улыбнулась я.
— Значит, нет? — не позволил уйти от ответа он.
— Однозначно, — кивнула я.
— В мире не так уж и много однозначных вещей… Я смогу тебя переубедить, — уверенно заявил Риннар.
Я только головой покачала. Как говорится, горбатого могила исправит… Шаридену, уверена, даже она не поможет.
— Выздоровей для начала, — посоветовала я, поднимаясь. — Мне пора.
— Подожди. — Риннар не без труда сел и протянул руку. — Я согласен на твои условия. Скрепим договор?
Памятуя о способах, коими он предпочитал скреплять соглашения, я вложила свою ладонь в его не без опаски. Но он всего лишь легонько сжал мои пальцы и улыбнулся:
— Я буду ждать.
А я приду. Куда теперь денусь, раз пообещала. Только вслух этого не произнесла, лишь улыбнулась в ответ и поспешно вышла. Прикрыла за собой дверь и, прислонившись к ней, перевела дух.
Так… И что я умудрилась натворить?.. Ведь шла сюда с единственной целью — убедиться, что с Шариденом все в порядке… И уж точно не намеревалась навещать его каждый день! Да у меня и в мыслях такого не было… О да, в мыслях не было, а в жизни теперь еще как будет.
Молодец, Санни, создавать себе проблемы ты умеешь виртуозно!
От того, чтобы побиться лбом о стену, меня удержало чье-то покашливание. Я вздрогнула, отпрянула от двери, которую до сих пор подпирала, и испуганно посмотрела на замершего напротив однокурсника Риннара; по крайней мере, я неоднократно видела этого невысокого светловолосого парня в его компании, даже имя знала… только не помнила.
— Сандера, мы можем поговорить? — настороженно спросил он и, дождавшись моего кивка, глубоко вдохнул и на одном дыхании выпалил: — Риннар разозлится, но я все же рискну. Если он тебе не нужен — не играй с ним.
— Даже не собиралась, — опешила я.
— Надеюсь, — серьезно заявил светловолосый боевик. — Позволишь?
Я шагнула в сторону, а он, кинув на меня недоверчивый взгляд, вошел в палату Риннара.
Я смотрела на закрывшуюся дверь и пыталась привести мысли в порядок.
И что это сейчас было?
Если он мне не нужен…
А он мне нужен?
К несчастью, я уже не могла однозначно ответить на этот вопрос.
Кажется, Риннар прав: в мире не так уж и много однозначных вещей…
Шариден провел в лечебнице почти неделю; я, как и обещала, заходила к нему каждый день после занятий, всего на несколько минут — мне все еще было неловко в его обществе, хотя Риннар вел себя прилично и даже от обычных своих шуточек воздерживался. Да и занятия заканчивались поздно, возвращаться в общежитие приходилось в темноте, а после близкого знакомства с туманным змеем освещенные аллеи больше не казались мне безопасными. Риннару тоже, и он не только не возражал против моего раннего ухода, но и предложил больше не приходить. Мол, так ему спокойнее будет. Знаю я, отчего ему спокойнее будет, — сбежит и свилла с два его потом кто обратно в лечебницу загонит. Это даже без помощи предвидения ясно. А вот вероятность во второй раз наткнуться на сбежавшую от боевиков или некромантов зверушку настолько мала, что ею можно пренебречь… И преодолеть наконец-то свой страх, пока он не укоренился так глубоко, что однажды вообще не позволит мне выйти на улицу не то что в темноте, но и при свете солнца.
А на улице, к слову, становилось все холоднее. В Освэр, оседлав северные ветра, спешила королева-зима, близился день первого снега… и ночь Девичьего бала.
Наставница когда-то говорила, что видит мое будущее лишь до его кануна… Когда я вернулась в университет, она уже не видела ничего, что связано со мной. После моих объяснений мэтресса Ноллин успокоилась и повеселела; она сильно переживала из-за невозможности помочь, но сейчас была более чем уверена, что ее «слепота» в отношении меня связана с разблокировкой дара и со временем пройдет. И хотя все оказалось не так страшно, как наставница предполагала, она все же посоветовала мне быть осторожной. Да я и без того не собиралась ввязываться ни в какие сомнительные приключения, с меня уже имеющихся было достаточно.
Береан Вердиш, вопреки моим опасениям, больше не навязывал свое общество, но и совсем оставлять меня в покое не спешил, исподволь расспрашивая о том, что случилось с моей силой и что происходит сейчас. И если поначалу его поведение вызвало у меня недоумение и страх, то после папиного письма все наконец-то стало понятно.
Отец все еще находился в столице, и общаться мы могли лишь по чаропочте. Парные артефакты — коробочки для пересылки писем — принадлежали дедушке и до сих пор служили верой и правдой, никогда не сбоили, не требовали постоянной настройки и чуть ли не ежедневной подпитки, как более современные и красивые модели. И, что самое важное, не доставляли мне, не особо ладящей с бытовыми чарами, никаких хлопот. Папа был очень рад возвращению моего дара и не очень — тиронцу в качестве нового знакомого нашей семьи. Воспользовавшись своими связями, отец разузнал о Береане Вердише подробнее и успокоился, заодно успокоив и меня: тиронец действительно оказался обычным преподавателем, помешанным на провидении. Его интересовало все, что связано с даром, будь то его развитие, утрата или обретение. Неудивительно, что мой случай вызвал его любопытство, настолько сильное, что лорд почти забыл о приличиях. Что взять с увлеченного работой ученого? И я решила, что ничего страшного не случится, если я немного побуду в роли объекта изучения; может, наоборот, что-нибудь да прояснится. Меня до сих пор мучил вопрос, что именно со мной произошло много лет назад и кто в этом виноват.
А вот Ритта с моими выводами не согласилась.
— Санни, ну какой еще научный интерес, — улыбнулась она, внимательно меня выслушав. — На научный интерес так не смотрят, уж поверь мне!
— Как — так? — недовольно уточнила я.
Смотрел Вердиш действительно странно, но тот же декан боевиков по степени странности и страшности бросаемых на студентов взглядов легко обходил тиронца.
— Как на красивую девушку, — мечтательно прищурилась начитавшаяся очередной романтической чуши подруга.
Надо бы спрятать, от греха подальше, эти книжки в розовых обложках… а еще лучше — сжечь, а пепел по ветру развеять. Чтоб уж наверняка.
— Не говори ерунды, — поморщилась я.
Даже по имперским канонам меня с моими рыжими, непослушно вьющимися волосами и россыпью веснушек по всему телу нельзя было назвать красивой, что уж говорить о Тироне, где верхом совершенства считались хрупкие белокурые создания с идеально белой кожей.
