Екатерина Богданова - Борьба за жизнь
Провела ночь, преклонив колени? Воображению советника можно было только позавидовать. Теперь в храмах и монастырях отбоя от желающих повторить подвиг принцессы не будет. А уж о пожертвованиях и говорить нечего. Только вот Мордок не подумал о том, что нерелигиозные маги посчитают меня недалекой представительницей суеверного народа. Возрения всегда преклонялась перед богиней, и, в отличие от наминайцев, возренийцы люди верующие. В Наминайской же империи царит одна богиня — магия. Или как раз этого советник и добивался? Моя отправка с послами — дело уже решенное и теперь можно выставить меня глупой куклой? Но, судя по словам посла Айи, в роли жеманной глупышки я вряд ли привлеку внимание не то что императора, но даже придворного садовника. Логику многих поступков главы тайной канцелярии мне так и не удалось постичь. А спрашивать не было ни желания, ни времени.
— Я утомилась и желаю побыть одна, прогуляться по саду, — проговорила, проходя мимо Мордока и фрейлин к дверям своих покоев. — Авройя, за мной, — приказала напоследок и скрылась за дверью.
— Я пришлю за вами через три часа, — безапелляционно проговорил Мордок и в точности повторил мой маневр, скомандовав сестрицам «за мной» и гордо удалившись.
Я не совсем поняла, зачем советник приходил и чего добился своим визитом. Но одно было ясно: он знает обо всем, что происходит во дворце. Глупо было надеяться, что Мордок не узнает о визите в монастырь. Однако у меня осталось всего три часа на то, чтобы встретиться с сестрой и проститься как с ней, так и с прошлой жизнью. А потом начнется очередной фарс, по окончании которого я покину родину. И еще теплилась в душе надежда узнать хоть что-нибудь о судьбах фавориток.
— Сегодня я буду позировать в своей гостиной, — сказала Авройе. — Распорядись, чтобы портретистку доставили сюда. У нас слишком мало времени, так что пусть поторопятся.
К прибытию Виколлы принцесса Саминкара уже была готова позировать.
Викки сделала немного неуклюжий реверанс — не часто она встречалась с высокопоставленными особами, — осмотрелась и растерянно произнесла:
— А как же свет? И цветок?
— Мади, сходи за слугами, нужно передвинуть кушетку, — распорядилась я. — А ты, Авройя, сбегай за белой лилией.
— Так кушетка легкая, я и сама передвину, — возразила камеристка.
— Не перечь мне! Женщина не должна выполнять мужскую работу, — строго осекла я ее. — Иди!
И мы с сестрой остались одни. Как только за Мадолией закрылась дверь, я тут же подскочила и крепко обняла Виколлу.
— Я сегодня отбываю в Наминайскую империю, — прошептала, глотая слезы. — Возможно, мы больше не увидимся. Знай, я люблю тебя и никогда не забуду, сестренка.
Викки только обнимала меня и гладила по спине.
— Ты справишься, — прошептала она, разрывая объятия. — Я буду молиться за тебя, малышка.
Я отвернулась, чтобы не показывать сестре, что плачу. И вовремя — дверь открылась, впуская камеристку и двоих слуг в королевских ливреях.
— Эту кушетку поставьте вот сюда, — начала распоряжаться быстро взявшая себя в руки Викки. — Нет, разверните вот так, параллельно окну.
За спиной кто-то копошился, что-то передвигали, а я стояла у окна, в которое лился яркий солнечный свет, и украдкой вытирала глаза. Знала, что будет тяжело проститься с единственным во всем мире близким человеком, но не думала, что не смогу сдержаться. Сейчас же осознала, что я всего лишь девочка, ребенок, не желающий расставаться с иллюзией о счастливой жизни рядом с теми, кого люблю, и кто любит меня. Меня лишили детства, но это не помешало выжить маленькой испуганной девочке, забившейся в глубину вынужденно повзрослевшего сознания.
К тому моменту, когда портретистка была готова приступить к работе, принцесса уже величественно восседала на кушетке, храня отрешенно-задумчивое выражение лица.
Через час портрет был закончен. Взглянув на работу сестры, я чуть вновь не прослезилась. Каждый штрих в этом портрете был пропитан любовью и нежностью. Казалось, сестра вложила частичку своей души в этот портрет, и с него на меня смотрела настоящая принцесса, прекрасная и трогательная, но в то же время невероятно сильная и смелая. Неужели Виколла видит меня вот такой? Я себя такой не чувствовала.
С портретисткой расплатились за работу и отправили восвояси, и я не имела возможности остановить ее, еще раз обнять, сказать, как больно расставаться. Не имела права показать свои чувства, ведь это подвергло бы сестру смертельной опасности. Принцесса с одобрением рассматривала свой портрет, а маленькая девочка где-то глубоко внутри рыдала и рвалась наружу, но я ее не выпустила. Сейчас я не имела права быть слабой.
Вот и все, с прошлой жизнью я простилась, оставив детские мечты и идеалы. Теперь меня ждут новые знакомства, возможности и свершения. На официальной церемонии прощания с посольством и принцессой Саминкарой я восседала все на том же шатком троне и не замечала творящейся вокруг суеты. Слуги сновали между столами, музыканты развлекали присутствующих музыкой и пением, все веселились и отдыхали. Даже леди Раниярса Свободная заливисто смеялась, открыто флиртуя с принцем Возреном. Мне же за столом было неуютно и невесело. Шепнула королю, что мне душно и необходимо немного подышать свежим воздухом. Встала из-за стола, попросив мужчин, собравшихся было подняться, не беспокоиться, и вышла на увитую плющом террасу. Здесь было относительно тихо и спокойно. Я облокотилась о перила и посмотрела на окрашенное в багряно-алые цвета закатное небо. Через час я увижу рассвет в Наминайской империи.
Вдруг откуда-то сбоку донеслись шорохи, приглушенные голоса и хихиканье.
— Кто здесь? — спросила, всматриваясь в сумрачные заросли плюща в углу террасы.
— Это всего лишь я, сестрица, — известил меня принц Валир, появляясь из зарослей. Валир спешно застегивал и поправлял рубашку. — Ну, где ты там? — спросил он, обернувшись к темному углу.
— Иди, дорогой. Я приведу себя в порядок и догоню, — донеслось из темноты.
— Давай быстрее, — проворчал принц. И повернулся ко мне: — И почему виновница торжества грустит в одиночестве?
— Немного устала, — призналась я. — Грустно расставаться с прежней жизнью.
— Глупышка! Ты не представляешь, куда отправляешься! Это же мир магии и чудес! — воскликнул «братец». — Я бы все отдал, чтобы поменяться с тобой. Но наминайцы наотрез отказываются принимать принцев. Наверное, боятся за добродетель маленькой сестрицы своего императора. — Валир рассмеялся и ушел в зал, насвистывая мелодию, которую сейчас играли музыканты.
