На Дороге (СИ) - Вель Софья

— Нужно вызвать Алеэля, — треснутым голосом продолжил Митраэль, впутывать юного принца хотелось меньше всего.

— А как же… Наследник?!

— Если бы кто-то мог вызвать Алеэля и для него, мир вздохнул бы с облегчением, — сдержанно отозвался Митраэль, стараясь не глядеть на кристалл с донесением, присланный с полей сражения — там было не лучше, чем в Озерном Дворце.

Метео понимающе качнул головой.

— Метео, вы должны привезти мальчика как можно скорее. Иначе все обернется трагедией.

— Но, Милорд, я должен охранять Ре… Принцессу!

— Вы и охраняете, от самой себя. Я не могу доверить это кому-то другому.

— Да, милорд.

— Выезжайте немедленно! — Метео кивнул и быстро вышел.

Когда начальник охраны скрылся за дверями кабинета, Митраэль выдохнул. Утреннее происшествие развязывало руки. Помешательство Олейи делало возможным отстранение принцессы от власти. Что сейчас было очень кстати.

Он быстро перелил видение Метео в кристалл и приобщил его к делу. Делу об убийстве Реи Элеоноры. Пока в нем были лишь мелкие и незначительные детали, отправиться с такими уликами даже в Малый совет — занятие пустое и опасное, что говорить о Большом Совете Лордов, где у Наследника и принцессы, творящих теперь абсолютное безумие, найдется куда больше сторонников. Митраэлю ли не знать о фанатичной любви народа к Эндемиону?

Глава Пятнадцатая

Мир Младших. Алион. Встреча в монастыре.

Дурманящий аромат крови сменился на душный запах ладана. Темные коридоры монастыря с чадящими факелами прятали тень. Алион прошел в обитель незамеченным.

Сюда он хотел попасть так много дней, дни слились в месяцы.

Сердце гулко стучало. Отчего Алион поморщился в раздражении. Злило все: запах ладана и увядших лилий, приторный аромат застарелой смерти, смешанный с запахом пресного теста для просфор, дух восковых свечей.

Алиона мутило. Его или его Дракона?

Он потерял грань между собой и альтер эго. Раздраженный дракон и был Алионом. И Алион мог честно сказать — он убивал людей, не дракон…он. Почему-то быть честным сейчас было проще простого.

Он убил потому, что хотел.

А сейчас хотел быть здесь.

Темный коридор привел к тяжелой двери. Дверь была заперта изнутри. Алион хмыкнул, чары эльдара легко открыли замок.

Тихо скрипнули петли, предупреждая о нежданном госте.

Хозяйка кельи вздрогнула. Оба долго смотрели друг на друга. Неровный свет единственной свечи выхватывал два силуэта — женский и горгулий.

Гость смотрел на тень от свечи и тихо ухмылялся, выходит, у него есть крылья? То-то он так хотел в небо! Когтистая лапа осторожно коснулась тени — и рога есть, удивительно!

Он перевел взгляд со стены на хозяйку кельи. Немолодая женщина с некогда темными, а теперь густо посеребренными волосами смотрела прямо. Строгие, когда-то очень красивые черты показались высеченными из камня.

Дракон уловил страх, обыкновенный животный страх… смешанный с презрением. Женщина понимала кто перед ней, но даже так не могла справиться с гордыней.

— Ну здравствуй, Мари! — прорычал дракон. Презрение окончательно заняло позиции в душе женщины. В ответ Алион ощутил удушающую ярость. Захотелось убить.

— Зачем ты пришел? — холодно спросила хозяйка кельи.

— Захотел и пришел, — огрызнулся дракон. Хозяйка невольно вздрогнула, Алион не без удовольствия поймал волну страха, смывающего отвратительное презрение. Это успокоило.

Оба продолжали молчать, однако страх женщины уступил насмешливой злости:

— Столько лет ты клялся, что никогда этого не допустишь! — усмехнулась женщина, от чего некогда красивые черты исказились. Алион хотел увидеть в них сожаление, боль утраты, но там было торжество пророка, чье предсказание сбылось.

— Ты тоже клялась… — Дракон осклабился, — но клятвой не дорожишь!

— Ложь! — вдруг все торжество исчезло. Остался страх, и от него Алиону стало невыносимо тоскливо. — Никогда бы Творец не допустил клятвы между человеком и…

— Мари, ты нянчила моих братьев и сестру, всей душой была предана маме… — Алион увидел, что его тень дрогнула, растаяли крылья, он взглянул на руку и впервые не увидел когтей. Он снова стал эльдаром-полукровкой, почти человеком.

Мари выдохнула:

— Как ты мог! Зачем?! Ты продал душу, и за что?! — она окинула его испепеляющим взглядом.

— Моя душа в порядке, — усмехнулся Алион, потом продолжил. — Она болит и рвется, как и прежде. И не дракон тому виной!

— Алион, — резко остановила дракона хозяйка кельи.

— Что, Мари? Женщина, которую я любил, которая клялась любить меня, ушла…

— Взгляни на себя! — возразила Мари.

Алион опасно зарычал:

— Твое предательство сделало меня таким!

— Нет. Ты всегда был таким! Поэтому я и ушла!

Одним прыжком он оказался рядом и крепко сжал шею, не заботясь, что царапает когтями тонкую кожу. От удушья женщина захрипела. Рука с когтями разжалась, хозяйка кельи осела на пол, жадно и шумно хватая воздух:

— Ты одержим! Ты и весь твой мир — вы летите в Тартар!

— Ваш мир погибнет вместе с нашим! Лараголин сожжет все!

— Я готова к встрече с Творцом. А ты, Алион, ты готов?!

Алион ничего не ответил, он бросился обратно, понимая, что иначе убьет.

Пробегая неслышной тенью по черепичной крыше монастыря, он увидел, что мир начал охоту на чудовище. В обитель прибыл большой отряд всадников, они шумели и кричали, готовя облаву. Уйти незамеченным не вышло бы — всадников становилось все больше.

Славная драка помогла бы успокоиться, но тогда он лишь подтвердит слова Мари! Она снова станет пророком! Алион едва справился с яростью. И пусть! Да, он такой, его кровь такая!

Он — дракон! Он чудовище, монстр, и легко может не только убить врага, но и досыта напиться его кровью.

Ветер с силой задул в спину. Алион не сразу понял, почему ему кажется, что его толкают. Крылья, они ловили ветер как паруса. Дракон глубоко вдохнул и расправил их, подхватывая сильный порыв. Ощущение полета, его эйфория притупили ярость и желание убивать.

Взмах.

Алион очутился над городом. Крылья рассекли воздух, полный ночной прохлады. Дракон сделал глубокий вдох. Ветер и крылья уносили грозного монстра все дальше от святых стен монастыря. Вонь улиц, где смешались запахи нечистот, порока и болезни, уступили чистому, немного терпкому запаху ветра. Мучительная боль, зародившаяся под лопаткой после встречи с бросившей его женой, притупилась.

В конечном счете, все это стало неважно — он, Мари, их разрушенное счастье. Если Мари права, то выходит, она никогда не принимала его целиком.

Не любила.

Боль разлилась с новой силой. Он сделал еще взмах. Земля стала отдаляться, гнусный городишка Мира Младших показался игрушечным.

Полет был чудом, тем самым недоступным прежде чудом. Разве крылан мог так хорошо чувствовать небо? Жалкая пародия!

Потоки воздуха обтекали сильное тело и мощные крылья. Полет рождал эйфорию. Гнев, отчаяние, обида, боль потери — все это стало далеким, пустым.

Алион наслаждался ветром, проверявшим крылья дракона на прочность. Он провел в небе всю ночь, пока с первыми лучами не рухнул в траву, поднимая целое облако летней росы.

Он закрыл глаза. Вот бы снова раствориться в сознании дракона, забыть все. Всю жизнь до перевоплощения. Теперь она казалась пожухлой, как шелуха от лука — отец, дед, Аэр'Дун, мама, Мари… — пустое.

Только одна мысль мешала ему слиться с чужим разумом — Лараголин. Надо найти брата.

Драконьи Сны. Драго и Балион. Новый мир.

Балион стоял перед Драго, и конунг чувствовал себя совсем мальчишкой.

— Вы не обязаны подчиняться мне, только вернуть трон, верно? — ровно спросил юный конунг.

— Верно, — подтвердил Балион. Едва заметная ухмылка кривила губы Старшего, а Драго хмурился, елозя на неудобном деревянном троне деда.

— Стратиг Балион, вам, должно быть, несколько скучно с нами, вдали от привычного мира… — выдохнул Драго, стараясь сесть поудобней и говорить твердо. Взгляд Балиона, насмешливый и надменный, лишал уверенности в себе, но Драго продолжил. — До меня дошли слухи, что вы архитектор.