Сын мага: заговор во дворце (СИ) - Мартов Константин

Удар водяным шаром со стороны выглядит вовсе не как…ну, не как удар шаром, состоящим из воды. Точнее, у большинства водяных магов он именно так и выглядит, однако, Павел обучался не в лицее, потому его атака хоть и выглядела как обычный водяной шар, но урон наносила способом, отличным от общеупотребительного. Стандартный шар применялся совершенно таким же образом, как обычный камень. Спрессованная вода, удерживаемая в ограниченном объёме волей мага, использовалась как метательный снаряд. Такова инерция человеческого мышления, любил говаривать его учитель по теоретическим основам магических воздействий. Человеческий разум пытается всё новое свести к уже известному — включая магию. Если мальчишка с детства привык бросаться камнями, он и огненными или водяными шарами будет бросаться точно так же. Девочки, что интересно, гораздо меньше склонны придавать своим атакам геометрически правильные форму.

Водяной шар Павла был не камнем. Он не ударялся о тело противника, ломая кости. За мгновение до удара Павел создавал в непроницаемой оболочке шара маленькое отверстие, через которое в сторону противника вырывалась тонкая, но чрезвычайно мощная струя воды. Она прошибала даже толстые листы железа. Вот и сейчас, атакуя смахивающего на упыря огненного мага, князь рассчитывал именно на такой эффект. К сожалению, ничего не вышло: огневик выдал мощный сполох пламени, но направил его не на Павла, а в сторону. Его самого отдачей отшвырнуло в сторону, таким образом он ушел с линии атаки. Павел тут же призвал водный кокон, намереваясь если не утопить противника, то хотя бы заставить того закашляться. Такая атака была бы успешнее, если бы Павел создал воду прямо в дыхательных путях врага, но точно прицелиться в боевых условиях было невозможно.

Бледнокожий успел задержать дыхание и поджёг воздух вокруг Павла. Пламя опалило брови князя, он закрыл глаза и припал на одно колено. Сильно закашлялся. Изо рта у него вылетело несколько капель крови.

— Ха! Я не ожидал, что это будет так просто! — воскликнул огненный маг, — князь, да вы, оказывается, слабак!

Он сплюнул в пыль.

— Я знаю, что заклинания, применяемые против мага, становятся намного слабее, чем обычно, но против вас моя магия работает весьма неплохо.

Он опустился возле отплевывающего кровью князя на корточки. В руке его пылало ярко — оранжевое бездымное пламя.

— Вы подобны цветку, выращенному в оранжерее, князь. За вами ухаживали, вас пестовали.

Он опустил руку к лицу Павла. Тот ощутил боль в и без того обожженном лице.

— Вам, тепличная вы орхидея, не приходилось выживать зимой на улице. Ваши нежные лепестки не обжигал мороз, и потому вы слабее меня! Гххх…

Павел сел на задницу и осмотрелся. Только что толкавший триумфальную речь огневик лежал в пыли. Вокруг его головы расплывалось кровавое пятно. Он хрипел, ноги подергивались в агонии, от руки пахло палёным мясом — вырвавшийся из — под контроля огонь принялся жадно пожирать своего поработителя. Павел с кряхтением поднялся, опрокинул на огонь содержимое тяжёлой кадки, разбившей голову его противнику. Он заприметил её в самом начале, выдолбленная из цельного куска бадья стояла возле угла дома. В неё, похоже, собрали дождевую воду.

Павел потер щёку. Поморщился от боли. Пришлось надкусить её, чтобы начать правдоподобно харкать кровью.

— Тебя научили магии, но тебя не научили тактике, — сказал он, обращаясь к трупу.

— А ещё, — он склонился над ним, вытаскивая из кармана орден, — тебе не приходилось драться на дуэлях с лучшими магами этого мира, и уж тем более, у тебя нет доступа к ресурсам тайной службы Его Императорского Величества.

С этими словами он всунул трупу в рот пятиконечную звезду из темного металла. Орден Скалига. Очень непростая штука. Мало кто про её существование знает, а уж чтобы заполучить такую, надо быть очень непростым человеком. Например, сыном главы тайной службы Его Величества и другом самого могущественного тёмного мага в Империи, который имеет проблемы с азартом.

Павел осмотрелся. Убедился что его никто не видит, ухватил труп за ноги и оттащил в ближайшие кусты. После вернулся за вторым. Если за ним кто — нибудь наблюдает, он не увидит применения запретного колдовства. Павел уложил огневика на спину. Сел рядом. Несколько раз глубоко вдохнул. Нервишки всё же пошаливали. До этого момента некромантия для него оставалась делом сугубо теоретическим. Даже тёмные практиковали её редко, и не только потому что к этой части их искусства даже терпимые имперские чиновники относились с плохо скрываемым неодобрением. Разговоры с мёртвыми были делом малополезным. Да, этот вид колдовства в древности сослужил темным немалую службу. Трудно обычному человеку не испугаться, когда убитые противники встают и продолжают бой, пускай и весьма неуклюже. А уж когда на тебя нападает только что убитый врагами товарищ по оружию…Потому семей, практикующих это искусство осталось мало. Когда началось истребление темных, некромантов преследовали особенно жестоко. Даже в Империи они предпочитали отсиживаться по медвежьим углам.

Павел засунул орден трупу в рот, не без труда преодолев отвращение. Орден сменил цвет, став светло — серым. Пора действовать, понял князь. Он с размаху хлопнул мертвого огневика по груди, метясь в то место, где располагается сердце. Потом ещё. И ещё раз. Стандартный протокол ритуала требовал так же несколько раз выдохнуть трупу в рот, но этого князь делать не собирался. Во — первых это противно и негигиенично. Даже живому юноше он эту услугу оказывать бы не стал, коли б тот захлебнулся. Чахотка хоть и излечима, н о неприятна. А уж рта трупа князь касаться губами точно не собирался. К тому же, как шепнул ему по секрету Домидов, данная процедура была придумана нарочно для того, чтобы решившийся на неё подумал трижды прежде чем приступить к воскрешению.

Мертвый огневик судорожно дёрнулся. Открыл глаза, повернул голову к князю и посмотрел на него.

— Где я найду того кто может распоряжаться твоими действиями?

Говорить с мертвым как с живым не имеет смысла. Он не оживает в прямом смысле того слова. Разум к нему не возвращается, но знания, хранившиеся в голове при жизни. какое — то время сохраняются. Но обращаться к мертвецам следует как можно более буквально.

Труп со свистом втянул в себя воздух и ответил:

— На Цветочной площади.

— Где расположена Цветочная площадь?

— На пересечении улиц Третьей и Оранжевой.

— В Александровской Слободе? — недоуменно спросил князь.

— Да.

— В каком здании на Цветочной площади живёт тот, кто может распоряжаться твоими действиями?

Труп принялся часто дышать. Прекратившая было течь из головы кровь потекла снова.

Он не может ответить на это вопрос. понял Павел. Наверное, начальник огневика работает слугой.

— Как зовут того кто может распоряжаться твоими действиями и где этот человек спит?

— Человека зовут Мария. Она спит в шестом доме от начала Гряной улицы.

— В Гнилушке? — уточнил Павел, косясь на вытекающую из трупа кровь. Времени для расспросов оставалось совсем немного.

— Да.

— Как давно она стала руководить твоими действиями?

— С тех пор как я её увидел.

Речь трупа с каждой секундой становилась всё тише и всё менее разборчивой. Павел сглотнул. Он с самого начала задавал неправильные вопросы. Похоже, парень при жизни был влюблен в служанку, живущую в Гнилушке, но работающую в одном из особняков на Цветочной площади. Хотя, слуги живут в домах хозяев, значит, она просто торговка цветами.

— Где я могу найти сегодня того, кому бы ты сказал о том что убил меня, если бы убил?

— Пустырь за кабаком Страшного Пуркаса. На закате они будут там говорит с…

Он обмяк и закрыл глаза. Павел двумя пальцами вытащил у него изо рта орден, обтер о траву и зашвырнул подальше в кусты.

Что ж, на закате он продолжит свое расследование.

Он вернулся в тот кабак, где впервые увидел босяка, говорившего как аристократ, и не без удивления нашёл там Дилмурода. Тот выглядел заправским обитателем опасных закоулков Гнилушки: перевязанная окровавленной тряпкой голова, кривой нож на поясе, вызывающий взгляд и полупустая бутылка на столе перед ним. Павел сел напротив.