Колыбельная для вампиров - 2 - Борисова Светлана Александровна

И тут в зале появилось новое действующее лицо, которое разом изменило расстановку сил. Забыв обо всём, Михаэль с растущим ужасом видел, как почти невидимый гибкий силуэт с невероятной скоростью скользит к Эльжбете, а затем тёмная высокая фигура, материализовавшаяся рядом с ней, одним неуловимым движением сворачивает ей шею и исчезает.

Не веря своим глазам, Михаэль смотрел на жену, которая, как в замедленном кадре, медленно оседала на пол. Когда до него дошло, что она мертва, из его груди вырвался крик — исполненный дикой ярости и боли он эхом заметался под высокими сводами помещения.

Он бросился к Эльжбете, лежащей в позе сломанной куклы, и, прижав её к себе, задохнулся от горя. Предательство жены больше не имело для него значения: он любил её и был готов простить ей всё, что угодно, даже покушение на его жизнь. На какое-то мгновение он потерял контроль над ментальным щитом, и по-прежнему бушующая ноосфера не упустила своего шанса. Перед его глазами вскипело ослепительное пламя, и он провалился в колодец беспамятства…

Глава 12

***

Достав сигареты, Палевский нервно затянулся, пытаясь хоть как-то пригасить остроту воспоминаний, но они были ярки, будто произошли только вчера. Чтобы вырваться из их безжалостного плена, он взялся за взлом блокировки, которая скрывала в его памяти, как выглядит Старейший, и на этот раз ему это удалось.

Глава 13

ГЛАВА 17. Бои в небесах. Сатана, как всегда, повержен, а провинившемуся Архангелу грозят пальцем, мол, нечего идти у блудниц на поводу

Стоило Михаэлю очнуться и горе навалилось на него с новой силой. Будто кадры киноплёнки перед его внутренним взором прокручивались картины, которые, как опытный палач, терзали его сердце.

Вот Эльжи смеётся и, распахнув объятия, летит ему навстречу. В её взоре светятся любовь и нежность… Ошибки нет, она его любила, Михаэль готов поклясться в этом даже сейчас.

И вот финал. Неподвижность и неудобство позы, столь несвойственные его королеве с её летящей грацией движений. На лице выражение гордого спокойствия, а взгляд навечно устремлён в вечность. Больше нет той, для которой он жил и для которой создавал новый мир. И уже ничего нельзя исправить. Больше она его не обнимет и не улыбнётся…

«Пусть бы ненавидела, только была бы жива!» Михаэль всхлипнул и из-под его сомкнутых век заструились слёзы — реквием по ещё не ушедшей любви. Умом он понимал, что жена предала его, но сердце не хотело этому верить[1].

«Да мало ли что случилось! Может, из-за перенапряжения с менталом у Эльжи замкнуло в мозгах, вот она и несла всякую чушь, — уговаривал он себя, при этом прекрасно понимая, что все его оправдания притянуты за уши. К тому же аналитический ум учёного, лишённый какой-либо сентиментальности, всячески сопротивлялся лжи, говоря, что это постыдная слабость, и изыскивал всё новые доказательства её предательства. «Вот зачем ты это делаешь? — наконец спросил он себя и, горько усмехнувшись, ответил: — Да потому что иначе нельзя. С такой болью в сердце не живут».

— Ты ошибаешься, живут, — прервал его внутренний монолог мужской голос.

Михаэль открыл глаза. Рядом с его кроватью сидел молодой человек в белом комбинезоне. Несмотря на мимолётность случившегося на базе, он узнал его и, охваченный слепящей яростью, ударил по нему из ментала. Возможно, сказались последствия удара ноосферы или она сама слишком ослабла, но месть не удалась. Убийца его жены не повёл даже ухом.

— Как самочувствие? — спокойно спросил он и Михаэль неожиданно для себя почувствовал себя неловко.

Что-то такое было в молодом человеке, который с беспокойством смотрел на него, что на корню гасило его ярость.

— Где я? — резко спросил он.

— В Риоголизе. Почему-то вы зовёте его Старой базой, — ответил молодой человек.

Гибким движением он поднялся из кресла и подошел к незнакомым приборам. Считав их показания, он повернулся к нему и усмехнулся.

— Итак, не считая закономерной слабости после удара ноосферы, вы, пан Михаэль, совершенно здоровы.

Молодой человек снова сел в кресло и на его волевом лице не осталось и намека на былое сочувствие. Зато там с избытком было непреклонной воли и жестокости. С таким же выражением на Михаэля смотрела Эльжбета, перед тем как умереть.

— Ну, что прикажешь с тобой делать? Ведь ты числишься официальным руководителем вашего дурацкого восстания. По справедливости, тебе тоже не мешало бы открутить голову.

В том, что перед ним Старейший Михаэль не сомневался. Его поразило другое — настолько тот молод.

***

Это же обстоятельство удивило Палевского из будущего. Благодаря своему врачебному опыту, он был стопроцентно уверен, что перед ним действительно совсем молодой человек, а не маска бесконечно древнего существа. «Очень интересно. Может быть, какая-нибудь мутация? Хорошо бы его исследовать. Возможно, мы продвинулись бы к новым горизонтам в генетике…» Чувствуя, как оживает надежда, заинтересованный Палевский поспешно закрыл глаза и сосредоточился, стараясь снова вызвать ранее заблокированные воспоминания. Хоть и не сразу, но ему это удалось.

***

Старейший устало сгорбился в кресле и сразу показался значительно старше.

— Что за чушь! Думаешь, у тебя будет время на исследования? — отозвался он на мысли Михаэля из прошлого и будущего, и на его смуглом лице появилось выражение горечи. — Крейд! Я снова угодил в ту же ловушку, что и раньше. Сколько ни бросай кости судьбы, результат всё время один и тот же.

Наблюдая за опасным собеседником, Михаэль вопросительно приподнял бровь. Он не понимал, о чем идёт речь и почему он злится, но его не оставляло странное чувство сопричастности к нему и его проблемам.

— Скажи, почему из раза в раз ты предаёшь меня ради этой суки? — холодно спросил юноша и, угрюмо глянув, тихо добавил: — Может, стоит забыть о доме, и чтобы не тревожить больше душу решить проблему раз и навсегда.

Несмотря на подавленное состояние, Михаэль насторожился. От последней фразы Старейшего, обращённой к самому себе, веяло тоской и смертельным холодом.

Он правильно расценил его взгляд и насмешливо прищурился.

— Да, да! Мою голову посетила мысль, а не уничтожить ли мне заодно с тобой всех вампиров до единого. Что скажешь?

— Вряд ли это разумно, — ответил Михаэль и, подбирая слова, осторожно добавил: — Разрушить легко, а вот заново создать будет уже не просто. Не стоит забывать, что на планете мы не одни и это не средние века. Коммуникационные возможности человечества растут и скрыть что-либо от посторонних глаз с каждым годом будет всё труднее и труднее.

Старейший презрительно фыркнул.

— Кто сказал, что я буду заново восстанавливать популяцию? Как показал опыт, от вас одна головная боль. Жил я раньше среди людей и дальше буду жить. С ними куда проще, чем с вами. К тому же из них получаются отличные криа.

— Ну да, с рабами всегда проще, чем со свободными людьми! — рассердился Михаэль, даже не задумавшись, откуда он знает, кто такие криа. Впрочем, он слышал это слово от Эльжбеты и догадаться, что именно оно означает, было не сложно.

— Вот именно! — подтвердил Старейший. — Устал я с вами. Столько возни, а зачем? — сладко потянувшись, он зевнул и откинулся на спинку кресла. — Благодарности я вряд ли дождусь, а вот воткнуть нож в спину это вы всегда пожалуйста. Взять, хотя бы тебя…

Глаза Старейшего яростно сверкнули. В следующее мгновение он оказался на ногах и склонился над Михаэлем.

— Скажи, ае Рай-ин-Рай вэйт Ганье райтан Таятан Реази Вистанио, тебе-то чего не хватало? Разве я когда-нибудь мешал тебе, указывая, что делать? Хочешь заниматься наукой, пожалуйста! Стоило тебе пожелать, и я оборудовал для тебя лучшую в мире лабораторию. Хочешь поиграться во власть, тоже не проблема. Вот тебе склад с оружием и верные союзники. Так какого крейда ты связался с Ризой? Неужели ты настолько ослеп от любви, что готов был, как кобель за сучкой, слепо следовать за ней? Я тебя спрашиваю! Отвечай!