Симранский Цикл Лина Картера - Майерс Гари

Странно, но никто, даже сам Фриндольф, не заподозрил, что это мог быть разгневанный дух убитого мальчика, у которого отняли не только жизнь, но и упокоение в загробном мире и даже саму человечность. Почему Фриндольф так никогда и не догадался — тайна, поскольку это знание было у него под рукой, в книгах, что позабытыми лежали у него на столе. Быть может, мстительные боги затмили ему глаза, поэтому он не смог уразуметь, откуда явилась его кара и как справиться с этой напастью. А, может, он отвергал это и обманывал себя домыслами, что не имеет никакого отношения к этим враждебным существам, что эта беда никак не связана с его собственными злодеяниями. Как и следовало ожидать, подавленный удручающими неприятностями и любезно повторяемыми Вульгом «случайностями», Фриндольф не дожил до преклонных лет. После его кончины — избитым, изжаленным, искусанным и постаревшим раньше срока, наследники Фриндольфа обнаружили в его подвале труп Вульга. Они поспешно захоронили его снова и заплатили священнику, чтобы он упокоил призрака. Так Вульг возвратился в страну смерти, которую предпочёл миру живых. Некоторые утверждают, что силы, правящие мёртвыми, карают Фриндольфа и впредь, навеки лишив возможности его вновь добраться до Вульга, но откуда им это знать?

Что известно точно — бедные родственники, столь презираемые Фриндольфом, унаследовали его дом и деньги. Будучи не столь богатыми как Фриндольфова родовая ветвь, они нашли свою новую жизнь комфортной и роскошной, и не чувствовали желания проклинать судьбу, что та не сделала их ещё богаче. Книги по магии отдали отошедшей от дел ведьме, которая точно не злоупотребила бы ими, поскольку давно ослепла. Тем не менее, они никогда не связывали слуг договором и были заметными фигурами в движении за запрет в Морденхеме кабальной традиции.

Или, по крайней мере, так рассказывают эту историю в Симране.

Роберт М. Прайс

Добрый симранин

Одним зимним днём некий человек возвращался после удачной торговой поездки в свою деревню дальней дорогой, когда шайка разбойников накинулась на него, словно стая шакалов. Они забрали всё, что у него было, даже меховые одежды. По своему обыкновению, они избили его так, что бедняга оказался на волосок от смерти, и бросили умирать от холода на высоком горном перевале. Когда они уже пропали из виду, он почти перестал ощущать свои руки и ноги. Он утратил надежду выжить и начал возносить молитвы, вспоминая те из них, которым когда-то его научила мать.

Но затем у него подпрыгнуло сердце, когда он увидал тени приближающейся группы людей. Это был священник Заркуны, в прекрасных облачениях, окружённый рабами и наложницами, уделивших несчастному разве что презрительный взгляд.

Час спустя появилась другая фигура — аскетический почитатель Пиндола, трёхголового божества. Но и этот человек ничуть не обратил внимания на чьё-то присутствие, поскольку раненый уже впал в беспамятство, а аскет находился в мистическом экстазе, когда проходил мимо.

Чуть позже, когда солнце закатилось и душа несчастного приготовилась покинуть тело, появился третий прохожий. И вот, это оказался один из тех самых разбойников, которые так жестоко обошлись с несчастным несколькими часами ранее! Видимо, когда он ушёл вместе со своими сотоварищами, его замучила совесть и, устыдившись, он не мог разделить веселье своих собратьев. Когда всех их свалила выпивка, он выбрался из лагеря и отыскал дорогу назад, к месту, где они напали на того человека. Его бывшая жертва лежала там, едва подавая признаки жизни. Приподняв ему голову, грабитель пальцем в перчатке раздвинул губы и влил одну-единственную струйку вина.

Позаботившись о нём таким образом, этот нежданный благодетель задумался, что же делать. Внезапно он склонился, завернул окоченевшее тело несчастного в плащ и взвалил его на плечи, будто пастырь, несущий одинокую овцу. По тайному пути, известному лишь Братству Воров, он добрался до ближайшего постоялого двора.

Войдя в продымлённый зал, он освободил на одном из длинных столов место для избитого человека, чья кровь вновь разогрелась. Разбойник отозвал в сторонку трактирщика, давно ему знакомого и прошептал: — Вот, я сберёг несколько серебряных монет, которые мы у него забрали. Возьми и заботься о нём, покуда он не поправится. Что до меня, я должен убраться подальше, прежде чем моё отсутствие обнаружат. Может быть, я вернусь весной.

Тяжёлая деревянная дверь выпустила его в суровую горную ночь и трактирщик подошёл к столу, где лежала распростёртая фигура. Когда трактирщик перевёл взгляд с искалеченного тела на серебро в своей руке, его глаза заблестели ярче, чем просто отражением жаркого пламени очага. Подозвав одного из своих работников, он велел ему отнести этого человека, уже очнувшегося, в заднюю комнату, где трактирщик о нём позаботится.

Оставшись наедине с беднягой, он выхватил из своего фартука железный нож и быстро перерезал тому горло. Пинком распахнув заднюю дверь, он не стал тратить времени впустую, вышвырнув труп на кучу мусора. Прошло не так уж много времени до того, как стая шакалов учуяла запах и набросилась на труп. Трактирщик посчитал это прибыльным днём и милостью своих богов.

Такую историю рассказывают в Симране. Правда ли это? Я не знаю.

Дьявольская копь

Грешником был Муфастос, хотя, не каким-нибудь гнусным преступным типом и не хищником среди своих собратьев. Но этот старый нечестивец игнорировал Богов Симраны. По правде говоря, боги даже не утруждались замечать такие мелочи. Какая разница, поклоняется им простой смертный или богохульствует? В любом случае, их это совершенно не затрагивало. Иногда добродетели и грехи целых цивилизаций удостаивались божественного внимания, хоть и не без некоторой досады. Но отдельные люди? Они льстили себе, полагая, что их букашечьи заботы хоть сколько-то интересны Тем Кто Свыше. Подобные вещи оставались на откуп низшим полубогам и духам.

И те приметили, сколь мало смертный Муфастос в действительности тратил сил на необходимые дела, хоть в своём скромном домишке, хоть на работе. Само собой, Гортрулла, его многострадальная жена, с лихвой восполняла недостаток божественного негодования. Например, пристрастие Муфастоса к вину намного превышало его любовь к жене и она это знала, в конце концов бросив его и вернувшись в свой фамильный дом. Муфастос заметил её отсутствие, только лишившись регулярных обедов и завтраков. Он лишь восхитился, как же долго она смогла терпеть его сумасбродства. С другой стороны, больше ему не придётся выносить нытьё жены и отсутствие такового почти компенсировало нехватку еды.

Без того, кто заботился бы о его нуждах, здоровье Муфастоса быстро пошатнулось. Его ленивые повадки лишь ухудшали дело. Наконец старый бездельник слёг в постель, покинутый и заброшенный, трясущийся в лихорадке, не знающий, как избавиться от всё растущего и растущего жара. Когда он ощутил, что теряет сознание, его последней мыслью стало, что, по крайней мере, в бесчувственном забытье станет полегче.

Но, ожидая этого он ужасно ошибся, ибо сразу же, без промедления, обнаружил себя за тяжёлой работой, пыхтящим и потеющим, с жутко болящими от усталости руками, когда вгрызался киркой в жилу горной породы! На кратчайший миг он ощутил, будто находится там, где и следует, и что привычен к работе. Но потом осознал нелепость этого и шокирующую непривычность. Он не привык к такому труду — да к любому труду! Как же его занесло в эту ужасную кабалу?

Муфастос был не одинок. Длинная цепь соединяла его лодыжку с другим человеком, занятым тем же делом. Этот парень выглядел не лучше самого Муфастоса. Если он и долго трудился, это явно не помогло ему нарастить мускулы. Он окликнул новоприбывшего.