Робин Хобб - Корабль судьбы (Том I)
– Выпей, – позвучал голос. – Тебе, похоже, надо бы подкрепиться!
Роэд протягивал ей небольшой стаканчик с бренди. Она даже не заметила, когда это он взял с полки бутылку и налил. Однако приняла стакан с благодарностью. Отпила и почувствовала, как тепло вина растворяет что-то внутри. Роэд взял письмо и стал читать его, и она не пыталась ему помешать. Лишь спросила, не поднимая глаз:
– Собираешься и другим рассказать?
Роэд нахально уселся на уголок стола. Он сказал:
– В этом городе полным-полно торговцев, поддерживающих тесные связи с родней из Чащоб. Так что прилетят и другие птицы с подобными же известиями. Из этого и следует исходить.
Пришлось ей все-таки поднять глаза и встретить его улыбку.
– И что же мне теперь делать? – услышала она собственный голос.
Ей следовало возненавидеть себя за этот вопрос, ибо тем самым она полностью подпадала под его власть.
– Ничего не делать, – ответил Роэд. – Ничего не делать… пока.
Роника отворила дверь бывшей спальни Давада Рестара. Домашние туфли на ногах были неприятно сырыми. Дверь хозяйского кабинета оказалась слишком толстой, чтобы сквозь нее хоть что-то расслышать. Не принесла желаемых результатов и прогулка по саду: все окна были наглухо задраены. Только ноги вымокли и замерзли… Роника обвела глазами спальню умершего, и у нее вырвался вздох. Она очень скучала по своему дому. Здесь было, по всей видимости, безопаснее, да и возможностей делать дело, которое она считала необходимым, было не в пример больше. И все равно она тосковала по родному крову, пусть даже разворованному и оскверненному. Здесь она чувствовала себя чужой.
В комнате возилась Рэйч. Служанка драила пол и делала это так ревностно, как будто хотела уничтожить здесь последнюю пылинку, могущую иметь отношение к ненавистному Даваду. Роника тихо притворила за собой дверь.
– Я знаю, – ласково проговорила она, – как тяжело тебе жить в этом доме, в доме Давада, среди его вещей. Я ни в коем случае не собираюсь удерживать тебя здесь против твоей воли. Я и сама вполне могу о себе позаботиться. Ты же мне ничем не обязана. Если хочешь, Рэйч, ступай своей дорогой и не бойся, что тебя схватят и объявят беглой рабыней. А хочешь – оставайся при мне, и я буду этому только рада. Или, может быть, мне составить для тебя рекомендацию и сопроводительное письмо? Ты могла бы отправиться в Инглби и жить там на ферме. Я уверена, моя дряхлая нянька окажет тебе добрый прием. Вероятно, вы даже подружитесь.
Рэйч бросила тряпку в ведро и распрямила затекшие колени.
– Ни за что на свете, – отозвалась она, – не покину я единственного человека, который по-хорошему отнесся ко мне здесь, в Удачном. Верно, ты не пропадешь без меня, и все-таки я тебе еще пригожусь. А что до памяти Давада Рестара… Был он или не был предателем, мне, собственно, наплевать, потому что он был убийцей, и это главнее. Вот то, что из-за дружбы с ним и на тебя пала тень, – это действительно скверно. А еще я должна кое-что тебе сообщить!
– Спасибо, – проговорила Роника довольно-таки чопорно.
Давад многие годы был другом ее семьи, но это не мешало ей осознавать: ведя свои дела, он умел быть и жестким, и просто безжалостным. И все же справедливо ли было полностью возлагать на него вину за гибель ребенка Рэйч? Верно, молодая мать и дитя были куплены на деньги Давада. И он же был совладельцем работоргового судна, на котором их везли через море. Но когда мальчик умирал в загаженном трюме от жары, скверной воды и недостатка пищи, Давада даже не было на борту. С другой стороны, именно Давад наживался на торговле невольниками, а значит, был неоспоримо виновен. Чем больше думала обо всем этом Роника, тем неуютнее становилось у нее на душе. Что в таком случае следует говорить о «Проказнице», тоже обращенной в работорговое судно? Да, она могла свалить всю ответственность на своего зятя. Формально кораблем владела Кефрия, но она с самого начала предоставила мужу поступать с ним так, как он захочет. А она, Роника? Достаточно ли упорно она противилась надругательству над живым кораблем? Конечно, она была против и своего мнения не скрывала. Но и костьми не ложилась. А если бы легла?
– Рассказать тебе новости? – спросила Рэйч.
Роника успела так увлечься бесплодным самокопанием, что даже вздрогнула, возвращаясь к реальности.
– Да… Да, конечно. – Подойдя к камину, она заглянула в чайник, висевший на крюке. – Может, чаю попьем?
– Чай у нас почти кончился, – предупредила Рэйч.
Роника пожала плечами.
– Ну и пусть кончается хоть совсем. Лучше что ли будет, если остатки так и протухнут неиспользованными?
Разыскав коробочку с чаем, она вытащила щепотку и бросила в заварочный чайник. Питались они вместе с Сериллой, но здесь, в отведенной ей комнате, Роника предпочитала независимость, выражавшуюся в собственных чайнике и заварке. Что до посуды – чашек, блюдечек и иной мелочи, – то Рэйч ненавязчиво позаимствовала все это с Давадовой кухни.
Расставив все на маленьком столике, служанка заговорила.
– Нынче утром я прогулялась кругом. Сходила к причалам, с оглядкой конечно. Там почти ничего не происходит. Маленькие суда, которые иногда к нам добираются, разгружаются и грузятся очень быстро, причем обязательно под присмотром вооруженных людей. По крайней мере один корабль принадлежал «новым купчикам». Скорее всего, это совместное предприятие нескольких семей. Доставили они большей частью продовольствие. Два других корабля, похоже, принадлежали старинным семействам. Еще я видела тот живой корабль, «Офелию», но не у пирса, а на рейде. И на ее палубах тоже виднелись люди с оружием. Побывав в гавани, я сделала, как ты предлагала: отправилась на побережье, туда, где рыбаки вытаскивают свои лодки. Там жизни побольше, правда, лодок тоже не столько, сколько раньше бывало. Всего пять-шесть суденышек. Люди разбирали добычу, поправляли сети. Я предложила помочь, думая заработать рыбку-другую, но от моих услуг отказались. Нет, не прогнали, даже не нагрубили, но вели себя так, словно я могу что-нибудь стырить или иной вред им причинить.
Человек, с которым я заговорила, все смотрел не на меня, а куда-то за мое плечо, как будто подозревал, что я их отвлекаю разговорами, а в это время кто-то другой… Правда, через некоторое время рыбаки поняли, что я не привела с собой никакого сообщника, и пожалели меня. Дали мне за просто так две небольшие камбалы и поговорили со мной.
– Кто дал тебе рыбу?
– Женщина по имени Экки. Ее отец велел ей меня угостить, а когда кто-то открыл рот вроде бы возразить, тот мужчина сказал: «Все жрать хотят, Энге!» Того доброго человека звали Келтер. Большущий такой мужичище, грудь и живот что твоя бочка. Рыжая борода больше веника и ручищи тоже рыжие и волосатые, а голова почти совсем лысая.
– Келтер… – задумалась Роника, роясь в памяти. – Ну как же! Не иначе Малявка Келтер! Не припомнишь, там никто его Малявкой не называл?
Рэйч кивнула.
– Называли, но я подумала, что это они его дразнят. Роника нахмурилась. Чайник в камине уже кипел, струя пара так и свистела из носика. Роника сняла его с крюка и стала лить кипяток в заварочный чайник.
– Келтер… Малявка Келтер, – пробормотала она. – Имя знакомое, но вот что он…
– А мне показалось, – вставила Рэйч. – Что это именно тот человек, который нам нужен. Конечно, я покамест с ним не заговаривала о деле. И думаю, что в дальнейшем тоже особо торопиться не следует. Но сдается мне, что именно он сумел бы и поговорить с народом Трех Кораблей, и за них мнение высказать!
– Ну и отлично. – Роника даже сама слегка удивилась Удовлетворению, прозвучавшему в ее голосе. – Сегодня вечером собирается городской Совет. Там я хочу рассказать о том, что мне удалось разузнать, и буду настаивать, чтобы мы начали делать какие-то шаги по объединению города. Не знаю только, добьюсь ли успеха. Если уж многие даже о самих себе позаботиться не желают… Что ж, попытка – не пытка!
Некоторое время обе молчали. Роника прихлебывала чай, думая о своем. Неожиданно Рэйч спросила ее:
– А если никто тебя не послушает? Что тогда? Ты отступишься?
– Не могу, – просто ответила Роника. И коротко, невесело рассмеялась: – Потому, что, если я сдамся и отступлюсь, мне будет просто нечего больше делать на свете. Это единственное, чем я могу помочь своей семье. Если я стану этаким слепнем, который будет жалить Удачный, побуждая его к деятельной жизни, тогда рано или поздно Кефрия и дети смогут вернуться. По крайней мере, я смогу с ними связаться и получить от них весточку. Сейчас, когда мы то и дело деремся, а ближайшие соседи вусмерть перестали друг дружке доверять… не говоря уже о клейме изменницы, которым меня осчастливили… какая речь может идти о возвращении моей семьи? И потом, если некоторым чудом Альтия с Брэшеном все же сумеют отбить «Проказницу» и вернуть ее домой, у них должен быть дом, в который можно вернуться, а не одно название. Знаешь, Рэйч, последнее время я чувствую себя точно жонглер, которому на голову сыплются все его мячики. Я должна поймать как можно больше и хотя бы некоторые умудриться заново подбросить. Если мне это не удастся, я буду просто жалкой старухой, знающей лишь каждодневные нужды и ждущей конца. А я этого не хочу. Раз уж я до сих пор жива, я хочу действительно жить! – Роника поставила тихо звякнувшую чашку. – Погляди на меня, – негромко проговорила она. – У меня даже чашки собственной не осталось. Моя семья то ли погибла, то ли разлетелась так далеко, что ни слуху ни духу. Все, что я так долго принимала как должное, оказалось у меня отнято, одно за другим. Все в моей жизни идет не так, как я когда-то предполагала. Не нужно, чтобы такое происходило с людьми.
