Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
— Итак, господа, — торжественно начал Гигапонт устами племянника, — в далекие времена, когда многие из присутствующих здесь были еще юными личинками, у меня случился страстный роман с вытекающими из него брачными обязательствами в провинции Лялятпополис. Надо сказать, мне дико повезло: не успел я от переизбытка чувств выпустить паутинку, как поднялся сильный ветер, и меня, в буквальном смысле слова, ветром сдуло из общества моей избранницы.
Очутился я на болоте, прямо посреди листа лотоса, где проживала прелестная лягушка Гортензия. Незабываемые дни! Божественные ночи. Редкостное единение двух одиноких душ. Это она научила меня танцевать ластатупси. У бедняжки никогда не было столько ног, и втайне она мне завидовала. Но, несмотря на зависть, ластатупси сблизило нас. Откровенно говоря, сблизил нас и тот факт, что в том сезоне у нее был большой недобор учеников. И все же эти дни я вспоминаю с трепетом.
— Я тоже люблю танцевать, — встрял Такангор. — А что, я еще не исполнял вам минотаврский древний народный танец перлиплютики — с гупотом, топотом и поцокиванием? Маэстро, дайте ноту!
— Немного позже, — кротко улыбнулся граф да Унара. — Чтобы мы не отвлекались на мелочи вроде Бесстрашного Суда и полностью отдались во власть высокого искусства.
В жизни нужно испробовать все, кроме инцеста и народных танцев.
Томас Бичем— Это разумно, — грустно согласился минотавр. — Сделал дело, танцуй смело.
— Дядя желает взять у вас пару уроков, — заволновался Кехертус, выслушав тихий шорох с подушечки.
— Боюсь, у него возникнут трудности с гупотом и топотом, а это в перлиплютиках главное.
— Пчелы-убийцы тоже считали, что мне не достичь их уровня мастерства, — поведал Гигапонт, по-прежнему используя племянника как рупор. — И что же? Я превзошел их, ибо они работают в коллективе, а я — гордый и опасный одиночка. Но вернемся к той, единственной, от которой судьба спасла меня столь изящным способом.
Знаете, как гибнут галантные кавалеры? Из-за хорошей памяти. Вспомнил я однажды свою суженую из Лялятпополиса, и шесть ног сами понесли меня туда. Две, правда, упирались. Но решение принимает неразумное большинство, а не дальновидное меньшинство.
Прибываю в окрестности замка Таванель на попутном зяблике, высаживаюсь у норки, где давно мог покоиться мой прах. И вижу покинутое обиталище. Что я подумал? Только одно — любовь потеряна навсегда. Сижу, оплакиваю злой рок, несчастную возлюбленную, размышляю, у кого бы узнать кровавые подробности.
И только тут я обратил внимание, что местность пустынна: ни птички, ни жабки, ни рыбки, ни пчелки, пусть даже и с преступными наклонностями. Трава сухая. Деревья неживые. И даже вода в ручейке струится, как умирающая теща, вписывающая зятя в завещание. С тем же энтузиазмом.
Спас меня тот самый попутный зяблик. Его тоже испугало отсутствие гармонии в окружающем пространстве, и он решил податься назад, поближе к цивилизации. Специально дал крюк, чтобы прихватить меня с собой, если я еще жив.
Я не стал искушать судьбу. И вот я здесь, а она там — моя единственная и ненаглядная, которая могла бы стать сорок шестой женой Гигапонта, но вместо этого осчастливила его.
На свете есть лишь одна женщина, предназначенная тебе судьбой. И если ты не встретишь ее, ты спасен.
«Нью-Йорк таймс»— Как разнообразна жизнь, — вздохнул Юлейн. — Иногда кто-то избегает трагедии.
Маркиз Гизонга поглядел на него не без интереса.
— А теперь перейдем к князю ди Гампакорте, — попросил Зелг. — Я не слишком понимаю, каким образом он оказался втянутым в эту историю.
— Каноррских оборотней не надо никуда втягивать, — проворчал судья Бедерхем. — Они сами охотно втянутся и заварят такую кашу, что Ад похолодеет.
— Вы знакомы с душеприказчиком души Таванеля? — спросил молодой некромант, понимая, что следует обозначить искомые персоны буквами, а то слишком долго говорить.
— Строго говоря, это нельзя назвать знакомством, — неохотно признал демон.
— Князь ди Гампакорта оставил свои глаза в Преисподней, — жестко произнес Мадарьяга. — Правда, Бедерхем?
— Правда, — с достоинством отвечал тот. — Они остались на Ядоносных пустошах. И это единственный раз, когда Гончая Князя Тьмы упустила свою жертву.
— Две жертвы, — не без удовольствия поправил его вампир.
— Если соблюдать точность — три, — произнес незнакомый голос.
ГЛАВА 6
— Мадам Топотал! Мадам Топотан! Я уже здесь, — возвестила Горгарога, появляясь на дороге, ведущей к лабиринту.
Она любила этот старинный лабиринт, такой мрачный и холодный снаружи и уютный внутри; любила его многочисленных приветливых обитателей; и особенно любила сообщать им самые последние новости об их старшем сыне и брате, Такангоре, которых все ждали с таким нетерпением.
Почтенная горгулья давно бы оставила должность почтальона и пошла на повышение, благо позволяли и выслуга лет, и добрые отношения с начальством. Но кто будет радовать жителей Малых Пегасиков письмами и посылками? Она не перенесет, если вести станет доставлять кто-нибудь другой. Приходил наниматься один, из Больших Пегасиков, человек. Так он начал с того, что чуть не выбросил в мусор бесценные сухие листочки из далекого Лягубля, которые предназначались Прикопсу. Начальство ему тут же отказало.
С начальством в последнее время все обстояло особенно хорошо, так как почтмейстер Цугля преодолел свою феерическую застенчивость, сделал ей предложение лапы и сердца и даже набрался духу жениться, хотя и основательно хлебнул для храбрости перед самым началом торжественной церемонии.
Крепкое пойло, гремучая смесь, составленная барменом кабачка «На рогах» и проверенная не на одном десятке робеющих женихов, произвела на горгула потрясающее по силе воздействие. Дело в том, что предыдущие шестьсот лет он был убежденным трезвенником, и внезапная смена жизненных позиций далась ему нелегко.
Всю церемонию он икал, качался и гонял невидимых уточек.
Почему-то именно присутствие этих гипотетических уточек на его свадьбе особенно беспокоило славного Цуглю. Он шипел на них, хлопал крыльями, громко топал лапами и метко плевался, то и дело прерывая старейшину. Затем полез целоваться к мадам Хугонзе, подружке невесты, схлопотал по ушам и расстроился, что жена его не признала. После чего выразил желание немедленно прокатиться с супругой на крылатой кобыле и отправился ловить оную.
Счастливый, помолодевший лет на триста, Цугля летел на бреющем над Пегасьей Долиной, а за ним длинной вереницей растянулась свадьба.
