Макс Фрай - Русские инородные сказки - 6
— Он там, внутри горы? — Ульяна гордилась собой все больше и больше. Теперь многое становилось понятным. Например — для чего потребовалось насыпать такой большой холм. — И вы живете — там, возле механизма?
Генрих встал и склонил голову.
— Я имейт честь приглашать вас внутрь гора, — проговорил он. — Ненамношко. Вы уметь пользоваться монокль?
— Как это? — не поняла Ульяна.
Карлик вынул из кармана круглое стеклышко, скорчил зверскую физиономию и зажал кругляшок в глазу.
— Приблизительно так. Нушно держать ключик…
Ульяна попробовала — получилось. Генрих кивал одобрительно, как будто ему нравилась перекошенная и покрасневшая от напряжения физиономия девочки.
— Это есть нишего не поделайт, потому што иначе вы нишего не увидеть…
И, схватив Ульяну за руку, Генрих потащил ее вверх по склону. Он раздвинул ногой высокую траву, и открылась небольшая дверца из какого-то светлого, очень прочного на вид материала. Генрих деликатно постучал по ней носком твердой туфли. Изнутри вдруг заскрежетало, затем дверь медленно отворилась внутрь, и явилась лесенка. Дубовые ступеньки уводили вниз, внутрь горы.
Ульяна храбро ступила на первую, и тотчас чьи-то крепкие руки подхватили ее под локти, а голоса невидимых карликов заговорили по-немецки, очень быстро и весело. «Пряные голоса, — подумала она. — Как будто они все время едят корицу. Вот это волшебно!»
И ей ужасно захотелось пряников или ванильного пирога.
Кругом, в темноте, что-то тихонько стучало и жужжало. Потом вдоль стен быстро пробежали голубоватые огоньки, и осветилось небольшое, тесно заставленное помещение. Длинный ряд ламп тянулся вдоль стен и уходил в глубь горы.
Ульяна увидела, что стоит на самой последней ступеньке. Дальше начинается пол, выложенный пестрыми, черно-белыми плитками. Все четверо невидимых карликов Часовной горы стояли рядом с ней и приветливо улыбались: Генрих — открыто, красиво, Фридрих — во весь рот, чуть дурашливо, Ульрих — уголком рта, кривовато, а Цирлих — не разжимая губ, сдержанно.
Они все были очень разные. Фридрих был моложе остальных и носил джинсы и футболку, а Цирлих — с седой бородкой, в бархатной домашней куртке. Ульрих был явным интеллектуалом, только Ульяна, в силу своего возраста, этого не понимала, и он просто нравился ей таким, как она его видела, — в ужасном ярко-фиолетовом пиджаке с искрой и с искусственной розой из листового золота в петличке.
— Я Ульяна, — представилась девочка. — Я вас вижу.
Они торжественно пожали ей руку и повели показывать свои владения внутри Часовной горы.
В самой глубине помещался механизм, приводящий в действие стрелки. Раньше такие механизмы были по-настоящему механические, с колесами и шестеренками, и пожилой Цирлих помнил их очень хорошо, а Фридрих не помнил уже совершенно. Для того чтобы карлики чувствовали себя уютно, швейцарские мастера-часовщики, их коллеги, установили возле стены несколько шестеренок, и те вращались с легким поскрипыванием, но и эти шестеренки, как и сами часы, приводились в действие электрическими батареями.
Когда настанет зима, часы будут спать, объяснили Ульяне. Цветочную клумбу и стрелки закроют специальным деревянным ящиком. Петербург — поразительный в этом отношении город, здесь многие чудесные вещи впадают в зимнюю спячку — например, статуи, фонтаны и даже некоторые музеи.
Заснет и часовой механизм. Погаснут огоньки батареи. У карликов Часовной горы настанет спокойное время: они будут перебирать механизм, производить профилактику, проверять разные узлы и детали, все смазывать и вообще заниматься чудесной мелкой работой. Сейчас нет возможности посвятить себя этому, слишком много хлопот.
— А где вы живете? — спросила Ульяна, перетрогав под ревнивыми взглядами хозяев все лампочки и разные круглые детальки. Особенно некоторые вызывали у нее желание отковырять их со стенда и утащить, чтобы потом разобрать на досуге и поглядеть — что там внутри.
Должно быть, Цирлих, как наиболее опытный из всех, догадался о том, какие желания бродят в голове их гостьи, потому что охотно согласился показать ей жилые помещения и таким образом утащить девочку подальше от соблазнительных предметов.
Каждый карлик занимал собственную крохотную комнатку. Потолки у этих комнат были скошенными, поскольку повторяли пологую форму горы, и от этого помещения казались еще более уютными. В самой низкой части комнаты находилась металлическая кровать, застеленная тяжелым стеганым одеялом. На стене, под изогнутой лампой, висели гравюры, изображающие Вильгельма Телля и виды озер в швейцарских горах. На полках стояли крохотные книжки, только у Фридриха имелся компьютер, а книг не было вовсе.
Ульяна с интересом все пересмотрела и перетрогала, а потом сказала:
— Какие книжки-малышки! У нас дома тоже есть, разные стихи, только они на русском.
Ей хотелось расспросить своих новых друзей обо всем. Например, не скучно ли им здесь, где у них совсем нет знакомых. Наверное, трудно уехать из дома и поселиться где-то в совершенно незнакомом месте! Ульяна даже представить себе не могла, чтобы ей пришлось жить не возле Александровского парка, и вообще не в Петербурге.
Ей было трудно выразить словами все то, что она чувствовала, и потому она просто сказала:
— Я буду с вами дружить.
Фридрих протянул руку куда-то вверх и потянул за шнур. Из-под потолка упала и повисла, почти касаясь макушки Ульяны, большая люстра. Фридрих дернул за второй шнур, свисавший с самой люстры, и вспыхнул свет. Ульяна увидела, что стоит возле круглого стола с очень толстыми, как бы пузатыми, ножками. На скатерти уже расставлены чашки, из тонкого фарфора, разрисованные всякими пастушками и овечками — явно старинными. Но какао помещался внутри очень странного сосуда, имевшего сходство с чем-то таким, что показывают в кино про полеты в космос.
— Весьма полезный изобретений, — объяснил Генрих. — Герметичный. Какао не остывайт.
Девочку усадили и стали наперебой угощать крохотными печеньями и шоколадками. Перемазавшись основательно и тем и другим, Ульяна сказала:
— Меня, наверное, мама ищет.
Тут все четверо карликов глянули на часы, моргавшие далеко в глубине помещения, уходящего под уклон в гору, и Генрих сказал:
— Ну нет. Прошель всего пять минут.
«Конечно, — подумала Ульяна. — Раз они карлики, то у них и время должно быть маленькое…»
Она потянулась за новой чашкой какао, и тут ключик выпал из ее глаза.
Она сразу оказалась в полной темноте, и ей стало трудно дышать. Ульяна перепугалась до смерти и захотела крикнуть, но не смогла. Она ничего не слышала и не чувствовала — до тех пор, пока сильные, быстрые руки не вправили ключик обратно, да так ловко и сноровисто, что сомнений быть не могло — так умеют действовать только прирожденные швейцарские часовщики.
