Олаф Бьорн Локнит - Пожиратели плоти
– Никуда он не сбежал, не такой человек, – говорил Ларго так, словно был близко знаком с королем не один десяток лет. – И вряд ли он болен. Скорее, он… он похож на льва, запертого в клетке с полчищами крыс, – юноша наморщил лоб, пытаясь объяснить свою мысль: – Ну, понимаешь, лев может сразиться с другим львом, или с тигром, но что делать с крысами – он не представляет. Он их давит – а лезут все новые, – Ларго слегка смущенно взглянул на Вайда. – Надо знать нашего короля, чтоб понять, о чем я толкую. Просто вокруг все так плохо, и все против него – и горожане, и бароны. Даже дворцовые слуги разбежались, а кто остался – шепчут всякие гадости. Кругом предательство и трусость, наш король остался совсем один, только принц Просперо верен ему, да Паллантид с Драконами. Все точно позабыли, как расцвела Аквилония под рукой Конана, вспоминают лишь убийство Нумедидеса да воют по старым временам, – Ларго сокрушенно вздохнул. – Я бы тоже опустил руки, если б понял, что все мои заслуги люди тут же вычеркнут из памяти, стоит делам пойти чуть хуже. Бросил бы все и подался куда-нибудь подальше от этих неблагодарных подданных, ну их к Нергалу. И пусть сами с демонами разбираются!
Вайд понимающе кивал и думал, что Ларго, похоже, верно понял причины бездействия короля Конана. Киммерийцу нужна реальная, хорошо видимая опасность, с которой можно сразиться. Если ее нет – вся ловкость, сила и хитрость Конана оказываются ни к чему. А думать и делать выводы, чтобы отыскать истоки этой опасности, северянин всегда предоставлял кому-нибудь другому.
«Похоже, настал черед Крысенка помочь своему капитану,» – подумалось Вайду, и он ощутил, что рад этому.
Свеча, пристроенная в горлышке пустой бутыли, почти догорела, и мутно-зеленое стекло было залито густыми наплывами воска. Гость Вайда сладко спал на хозяйской перине, Тао притулился рядом, согревая спину нового друга. Вайд бросил рассеянный взгляд на лицо Ларго, и в который раз за сегодняшнюю ночь поймал себя на странном ощущении, что он где-то уже видел эти прямые резкие черты, упрямо сжатые губы и темные широкие брови. Юноша говорил, что его мать родом из Шема… Но ни в одной полуденной стране не рождаются такие богатыри со светлыми глазами.
Вайд прикинул, что рассвет уже наступил, и, не в силах больше выносить сырость и затхлую темень подвала, выбрался наружу. Сквозь щели в досках в комнату просачивался жидкий утренний свет. Вайд ощутил жгучую ненависть к тем, кто загнал людей в стылые подвалы и лишил их возможности радостно встретить восход солнца. Не думая об опасности, он снял тяжелый засов с двери, открыл ее и уселся на пороге. Свежий прохладный воздух наполнил его легкие, чистая утренняя лазурь распростерлась над головой. Напротив грозной громадой возвышался дом шемитского мага, затеняя собой всю улицу.
– Ничего, недолго тебе осталось, – погрозил дому кулаком Вайд. – Скоро мы разберемся и с тобой, и с твоими демонами!
Вайд вспомнил о Дайане – и по сердцу пробежала сладкая волна. Отчаянно захотелось, чтобы она сидела сейчас рядом с ним, глядя на рассветное небо, и улыбалась мягко и светло, как умеет лишь она одна. И не обязательно при этом сжимать ее руку, обнимать за талию или целовать в губы – просто пусть она будет рядом.
Вздымает ветер серую волну,
В разрывах туч мелькает бирюза.
Лишь на такое море я взгляну —
Твои мне вспоминаются глаза,
Твоих волос мерцающий узор,
Перед которым отступает тьма…
В твоих глазах прочел я приговор,
Которого не ведаешь сама.
Вайд сам не заметил, как произнес это про себя. Откуда пришли такие слова? Может, это одна из песен Вьяны? Или Вайд сам сочинил их, впервые в жизни срифмовав строки не для увеселения хохочущих моряков, а потому, что того требовала его душа?
Из-за крыши дома шемита брызнули первые лучи солнца, щедро залив кипящим золотом улицу и сделав краски яркими и праздничными. Тень мрачного дома съежилась, потемнела и боязливо поползла к обиталищу мага, уступая дорогу новому дню.
* * *
– Эй, лентяи, завтрак готов! – Вайд постучал ногой по крышке подвала. Та распахнулась, и в отверстии показалась встрепанная со сна голова Ларго. Юноша вылез, потянулся и поинтересовался, словно Вайд был его личным поваром:
– А что у нас на завтрак?
– Каша из чечевицы и эти гадкие лепешки, – мрачно сообщил Тао, выбираясь вслед за Ларго. – Другого и ждать нечего.
– Если не хочешь – поищи по ближайшим подвалам своих маленьких серых друзей, – невозмутимо посоветовал Вайд, помешивая кипящее на очаге варево, и вздохнул, обращаясь к Ларго: – Разбаловал я его совсем…
Неприхотливый, как любой солдат, Ларго без колебаний взялся за свою порцию каши и спокойно жевал безвкусную, как тряпка, лепешку. Вайд храбро глотал свое кулинарное творение, в глубине души проклиная человека, впервые посадившего чечевичные злаки.
– Спасибо, друг Вайд, – серьезно сказал Ларго, отставив в сторону досуха вытертую тарелку. – А теперь мне…
Торопливый негромкий стук во входную дверь прервал его. Молодые люди переглянулись, и Ларго недвусмысленно потянул из ножен свой меч. Жестом велев напрягшемуся Тао оставаться на месте, Вайд подошел к двери и, стараясь, чтобы его голос звучал так, словно здесь прячется отряд вооруженных до зубов солдат, спросил:
– Кто там и что надо?!
– Это я, Дайана, – донеслось снаружи. – Открой скорее, а то они заметят!
Вайд торопливо сдвинул засов – и девушка, задыхаясь то ли от страха, то ли от быстрого бега, вошла в дом.
– Я убежала от Бен-Аззарата, – без обиняков сказала Дайана и устало прислонилась к стене.
В замешательстве Вайд глядел на девушку. Совсем недавно он страстно мечтал о ней – но, когда его мечты превратились в реальность, он ощутил растерянность. Слишком быстро все это случилось…
– Ты… не рад мне? – дрогнувшим голосом спросила Дайана, и глаза ее стали похожи на глаза испуганного и обиженного ребенка. Сердце Вайда тут же наполнилось покаянной нежностью и, притянув девушку к себе, он обнял ее.
– Конечно, рад, – пробормотал Вайд ласково. – Просто я думаю, что нам теперь делать.
– Я была в комнате Бен-Аззарата, – подняв голову и глядя на Вайда, сбивчиво заговорила Дайана. – Я видела черные ворота в зеркале – такие грозные, что я испугалась… И еще у него есть перстень с черным змеем, который светится, когда мой хозяин… то есть Бен-Аззарат занимается колдовством. Он узнал, что я приходила – ему показал этот голубой шар. Бен-Аззарат был в такой ярости!.. А я знаю, где ты живешь – видела в окно, как ты отпирал эту дверь вчера. Бен-Аззарат так грозил мне, что я решила бежать…
Вайд крепко прижал девушку к груди, и она замолчала, слегка дрожа и судорожно вцепившись в его куртку.
