Питер Бигл - Соната единорогов
Собственный голос ее казался Джой надтреснутым, неуверенным, точно стрекот зимнего кузнечика, а доводы — жалкими, как истовое вранье братца Скотта насчет того, почему он не вынес мусор. Она чувствовала, что иссякает, иссыхает, истощается, что ей остается только умолкнуть под странно терпеливым взглядом Индиго. И внезапно сказала:
— Нет. Нет, забудь об этом, не слушай меня, прости, я не права. Прости меня.
И она повернулась, чтобы уйти, потому что никаких слов у нее уже не осталось, но легшая ей на плечо рука Индиго остановила ее.
— Погоди, — сказал он. — Это что же у нас получается? Столько слов, столько шума, и вдруг — не слушай меня.
Он не повысил голоса, но пожатье его руки заставило Джой вспомнить руки крияку, тащившие ее в крону их дерева.
Она повернулась к Индиго. Темно-синие глаза его были надменно вопросительными, как в день первой их встречи, и таким же вызывающим казалось чуть отвернутое в сторону лицо. Но вглядывался он в нее с вниманием, какого она не помнила. И Джой, пожав плечами, ответила:
— Ты прав, тут не о чем говорить. Я не пошла бы на это даже за тонну денег, какое же я имею право упрашивать тебя? Я уже сказала, забудь об этом, ладно? Абуэлита умная, она что-нибудь да придумает. А ты не беспокойся.
И снова она отвернулась, и снова Индиго развернул ее лицом к себе. Сохраняя интонацию неспешной беседы, он произнес:
— Я мог бы пересечь Границу прямо сейчас, голым, с пустыми руками, и отправиться в твой Вудмонт или еще куда-то. Без твоей дурацкой помощи и без помощи мистера Папаса. И ты это знаешь.
— Господи, я и забыла, как ты любишь перечить, — устало сказала Джой. — Теперь ты сделаешь это лишь потому, что я сказала тебе — не делай. Знаешь что, Индиго? Я тебе вот что скажу. Иди ты к черту. Делай что хочешь, а я возвращаюсь к Абуэлите. Когда осядешь где-нибудь, пришли мне по почте открытку, ладно?
Она уже далеко углубилась в Закатный Лес, все еще пытаясь придумать как ей оправдаться перед Абуэлитой, — я все провалила, ну все, это моя вина, он меня просто довел, — когда Индиго нагнал ее. Джой остановилась и молча ждала, пока он смотрел на нее так, точно никогда прежде не видел. И она свирепо таращилась в ответ, каким-то дальним краешком сознания понимая, что давно уже не боится его и даже почти жалеет.
Индиго вздохнул:
— Столько музыкальных магазинчиков на свете, — сказал он. — Столько магазинчиков в твоем роскошном и жутком мире, а мне непременно нужно было впереться в тот, в котором засела Джозефина Ривера. Ах, Джозефина, Джозефина, тебе следовало родиться в Шейре. Это избавило бы нас обоих от кучи хлопот.
Джон Папас принял рог почти неохотно, спросив у Индиго:
— Ты уверен? Послушай… — он кивнул в сторону Джой, — она рассказала мне об этой штуке, о ее значении, поэтому я кое-что понимаю. Так ты уверен?
— Ну, я всегда хотел этого, — негромко ответил Индиго. — Разумеется, — хотя нет, может, и вовсе не хотел, однако делал вид, будто хотел всегда. Разве это не первый урок по части искусства жить в вашем мире?
Индиго вложил серебристо-синий рог в руки Джона Папаса.
— Однако он дорого вам обойдется, я это уже говорил.
Джон Папас медленно приподнял рог, словно тот был намного тяжелее, чем думалось Джой.
— Не так дорого, как тебе. Это я тоже знаю, — он взглянул на Индиго, на Джой, вздохнул и опять покивал. — Ладно. Ладно. Если хочешь, подыщу тебе какую-нибудь коробку.
Пришлось дожидаться луны, сидя в открытом кафе невдалеке от автострады. Индиго раз за разом заказывал café mochas[7], — «Пока это величайшее открытие, какое я сделал в вашем мире! И кто знает, какие еще чудеса ожидают меня?» — а Джой все пыталась придумать, от чего его еще нужно предостеречь: ну, уличные грабители, ну, холестерин, ну, прививка от столбняка, ну, Служба иммиграции и натурализации («La migra, называла ее Абуэлита — Индиго, запомни, тебе совершенно необходимо получить „зеленую карту“, вертись, как хочешь, но получи!») — да, точно, истощение озонного слоя. В конце концов, после того, как она поведала ему о стрельбе из проезжающих автомобилей, Индиго со странным раздражением сказал: «Расскажи о твоем мире что-нибудь хорошее, такое, что тебе нравится, чего нет у нас в Шейре. Все остальное я узнаю и сам».
Джой долго думала, прежде чем ответить ему.
— Ну, кошки здесь хорошие. Мы кошку не завели, потому что у меня аллергия, но они правда хорошие.
Она чувствовала себя так, словно Шейра смотрит на нее глазами Индиго, ожидая правильного ответа.
— Тот мужчина под автострадой, — сказала она. — Ну, который заботится о твоей подруге. Который ей пиццу принес.
Индиго кивнул.
— Ты был прав, — сказала Джой. — Вот это лучшее, что у нас есть. Самое лучшее.
Небо над Вудмонтом набрякло, отяжелело от смога, и Джой затруднялась сказать, взошла ли уже луна, но Индиго знал — взошла. Он допил очередной café mochas, отер губы, улыбнулся улыбкой прогулявшего уроки школьника и протянул Джой руку. Та сидела, замерев, неспособная встать из-за столика.
— Пойдем, — сказал Индиго. — Я отведу тебя домой.
Джой оставила его на островке безопасности, руки ее были полны золотых монет, украшений, статуэток святых, а глаза так слепы от слез, что Индиго пришлось, взяв ее за плечи, повернуть кругом и указать на Границу.
— Ступай, — сказал он. — Верни моему народу зрение или оставь его с глазами, слипшимися от бесполезных притираний. Теперь уж не важно. Мы сделали, что должны были сделать.
— Мистер Папас поможет тебе, — прохлюпала Джой. — И я, как вернусь, тоже помогу. Все будет хорошо.
— А все уже хорошо, — тихо ответил Индиго. — Как ты думаешь, почему вообще стали слепнуть Древнейшие?
— Что? — Джой дернулась, пытаясь повернуться в его руках. — Что ты сказал?
— Спроси у своей бабушки, — на миг сжимающие ее плечи руки Индиго сдали ласковыми. — Уж она-то знает, твоя Абуэлита. — Да не дергайся ты, Фина Ривера, тут все-таки грузовики кругом… вперед!
Руки Индиго сползли ей на поясницу и с силой толкнули через Границу, в девственное спокойствие Шейры.
Как выяснилось, раздобыть золото для глазной мази Абуэлиты было гораздо легче, чем отыскать необходимые для нее травы. У некоторых из тех, что припомнила Абуэлита, точных подобий на Шейре не существовало, их пришлось выбирать наугад, и помощи было ждать не от кого; остальные же оказались и хорошо известными, и обескураживающе редкими. Однако в распоряжении Абуэлиты и Джой имелась бесценная помощь тируджа, побывавших везде и все знавших о травах, да и ручейные яллы обладали глубокими познаниями по части всего, что росло по берегам их ручьев и потоков. Названная сестра Джой обратилась даже за советом к речной знакомой Индиго, хотя как она уговорила речную яллу доставить необходимый для мази компонент — животный жир, — и как та его раздобыла, Джой не спрашивала да и спрашивать не хотела. Абуэлита проявила себя в этом отношении, как во всяком другом, женщиной практичной, сказав лишь: «А как, по-твоему, мы добывали его в Лас-Перлас? Не будь такой жеманницей, Фина». Она как раз растирала мазь смуглыми голыми руками.
