Денис Луженский - Воин вереска
Стискивая зубы от страшной боли, он проковылял несколько шагов и тяжело прислонился спиной к стене. Рванул из ножен саблю. Охранники уже бежали к нему слева и справа, Рэлек их ещё не видел за кустами, но они-то наверняка не проморгали его короткий, но захватывающий полёт. Сколько их там? Трое? Четверо? Никакой, в сущности, разницы. Сразу со всех сторон не сунутся — и на том спасибо. А остальное… Никаких иллюзий касательно своей судьбы Рэлек не испытывал. Свой запас чудес он вычерпал до дна, без остатка.
«Рэлек! — заполошно кричал, надрывался в его голове отчаянный женский голосок. — Не смей сдаваться, Рэлек!.. Он рядом, у самого города!.. Брат!.. Месть его здесь больше не держит!.. Ты можешь уйти в его тело, Рэлек!.. Ты можешь вернуться ко мне!.. Можешь остаться со мной!..»
«Вердаммер хинт! — Рэлек хрипло рассмеялся, в горле почему-то саднило, глаза застилала солёная влага. — Чудеса-то, кажется, ещё только начинаются! Убейте меня, и я стану ещё сильнее! Я, Рэлек из Гезборга, восстану из праха, чтобы жить долго и счастливо, не болея и не страдая от ран! Буду целый век бегать по Пустошам, водить за нос ментатов Бастиона и жрать морковку с яблоками! А может, целых два века?! Сколько вам отпущено, славные выродки-душеловы, бывшие люди, нынешние пустые сосуды для чужих неуспокоенных душ?! У вас внутри так много свободного места! Сколько нужно одной единственной человеческой душе?! Всего лишь одно единственное заёмное тело!.. Которое, даже если удавиться захочешь — не удавится, выживет вопреки твоей же собственной воле! Убейте меня, ублюдки, я вернусь к вам снова в мощи и славе, и каждому воздам по заслугам его!»
«Рэлек! — рыдала издалека чернявая хозяйка «кукольного домика». — Не уходи!.. Прошу тебя!.. Верни-и-и-ись!.. Не умира-а-ай!..»
Сквозь цветущие кусты проломился здоровенный парень лет двадцати, свет факела отражался в зеркале начищенного пехотного панциря, кроваво дрожал на острие длинной рапиры. Заметив раненого «мотылька», он торжествующе вскрикнул, но горячку пороть не стал — начал подступать медленно и осторожно, выставив оружие перед собой. Следом из кустов, нещадно бранясь на колючки, уже лез второй стражник.
— Эй, подходите смелее! — крикнул им Рэлек. Он оттолкнулся от стены и легко выбросил саблю вперёд — навстречу первому удару. — Ну же, не бойтесь! Или вы, недоноски, тоже хотите жить вечно?!
ЭпилогСнег сошёл на прошлой неделе. Залежался он в этом году, что и говорить, но всё когда-нибудь заканчивается, кончилась и зима. И это хорошо — холодная дева загостилась, не зная меры, утомила хозяев.
День ото дня становилось всё теплее. И солнышко пригревало совсем по-весеннему, и птицы щебетали громче, и даже вода, кажется, журчала веселее. Чудное время — весна. Чудное и чудное. Всё вдруг начинает радовать глаз: и свежая зелень на склонах, и блеск реки, и солнечный свет в оконце. Благодать, да и только! Скоро оденется листвой лес, а Пустоши покроются цветным разнотравьем. Весна на порубежье — лучшая пора.
Десять дней назад, аккурат во время самого последнего отчаянного снегопада, Мильху Земичу стукнуло полвека. Почтенный возраст, надо заметить. Солидный. Пришлось даже гостей собрать в кои-то веки, никак отбиться не вышло от застолья. Однако ж, вопреки обыкновению, не пожалел. Славно так посидели, по-доброму. Приняли вишневой наливочки из прошлогодних запасов, закусили варёной картошкой. Вдовица Свилена расщедрилась на двух жареных кур, Ким и Ланга — ближайшие соседи, с коими вечно делил старую яблоню, — принесли огромный сметанник. Заглянул и староста, махнул стопку «чтоб именинник здоровьем был крепок», потом вручил «от всего, значит, обчества» настоящий самовар, двухведёрный. «Ты, Мильх, муж степенный, достаточный… Вот и подарочек тебе, значит, со значением… Хм… Один ты, ясное дело, два ведра-то вару не осилишь, ага? Вот и думай… Хм…»
Думай, не думай… Полвека бобылём разменял, что уж теперь думать? И самому ясно: неправильно это. Жену надо, детей… Однако ж, привык один-то. Супротив самого себя не попрёшь. Да и времена нынче суровые, не чета прежним, неспокойные времена; до сватовства ли? Как летом наместника в Глете убили, так слухи и поползли. Зашептались по тёмным углам-закоулкам все, кому не лень: «Война! Война скоро будет! Вот помяните слово моё — война!»
С кем война? Почему война? Никто толком сказать не может… Но каждый раз зябко на душе делается, как услышишь, тревожно. Ну, как тут о семье загадывать, о детях? Нет, не ко времени такие гадалки. По всему видать, одному тебе век доживать, старина…
Однако судьба — та ещё рукодельница. Через десять дней после памятного празднества поднял Мильха с постели стук в ворота. Осторожный такой стук, вежливый, но настойчивый. И кого принесло посреди ночи? Помянув привычно о неспокойных временах, засов калитки сразу скидывать не стал, спросил сперва:
— Кому там не спится?
— Открой, добрый человек.
Вот те на! Голос женский да молодой совсем! Отпер, чего уж… хотя топорик-то острый за спину спрятал — от греха. И впрямь, юница на дороге стоит. Невысокая, худенькая, черноволосая… Красивая или нет — то в темноте не разглядеть толком. В руках — объёмистый сверток.
— Что же ты, красавица, ночью-то одна ходишь? Хех… ну, проходи уж, коли пожаловала…
— Нет, — девушка отрицательно мотнула головой и протянула вперёд свёрток. — Возьми, добрый человек.
Мильх принял одной рукой, неловко топором-то махать перед девчонкой… И уж потом глянул, что дали.
— Ох, девонька… как же так? — спросил укоризненно.
— Ему здесь будет лучше, — в голосе ночной гостьи слышалась странная убеждённость.
— А отец?
— Он бы тоже так захотел.
— Вот как, — сообразивший, что к чему, Мильх сочувственно вздохнул. — Значит, сгинул…
— Он теперь всегда со мной, — девушка грустно улыбнулась. — И с ним — тоже.
Мильх снова глянул на свёрток. Из вороха пёстрого тряпья на него смотрело маленькое детское личико. Очень серьёзное личико с недетскими глазами. Мальчик. Здоровый, крепкий, румяный и необычно спокойный карапуз. «Не возьму! — решил он твёрдо. — Негоже так-то…» Поднял взгляд на ночную гостью… Ахнул… И, боле не смущаясь оборуженной руки, сотворил охранный знак — прямо топором сотворил. Потому что чернявой на дороге уже не было. Исчезла, бесшумно канула во мраке, как в омуте. Люди так не ходят!
— Эй! — спохватился Мильх. — Как его хоть зовут-то?!
— Рэлек, — донеслось из темноты.
— Просто Рэлек?!
— Рэлек, — подтвердила темнота и уточнила уже едва слышно: — сын Рэлека…
