Анастасия Пак - Чужие миры
– Я понял, Роуэн, – негромко ответил Шериан. – Обещаю, впредь это не повторится.
Маг так облегченно вздохнул, словно до этого момента принимал его за ненормального, только и способного, что безостановочно дробить челюсти всем окружающим. И не просыхать с утра до вечера. Такое сравнение Шериана позабавило и его бледное лицо на миг осветила улыбка. Молодые маги и их наставники, не спускающие внимательного взгляда ни с иноземца, ни с его проводника, причину такой радости увидели в другом и вмиг почувствовали себя оскорбленными. Тихий шепот пронесся среди темных и было в неразборчивых словах что-то, похожее на старинную вязь, витиеватую и неспешную. В каждой фразе чудилось странное очарование, некая притягивающая сила и… Угроза.
Роуэн, искушенный в подобных вещах, поспешил увести Шериана из крепости Мириэла под предлогом небольшой прогулки по срединному кругу. Неторопливо шагая рядом, он говорил, изредка указывая на отдельные сооружения, среди которых были развалины, настолько древние, что их поддерживала оберегающая магия. Это была память Ризмора, и при взгляде на нее глаза молодого мага становились печальными глазами старика.
– Сначала было очень трудно, – тихо ронял он тяжелые фразы, – в живых осталась лишь треть населения, да и те вперемешку. Слабые, сильные, средние, но больше было, конечно же, первых. Да и как иначе, если именно так всегда и выходит. Выживает вовсе не сильнейший, а наиболее хитрый, успевший загодя позаботиться о собственной безопасности, а не лезть, как безрассудный герой, навстречу смерти. Знаете, – его потухший взгляд вдруг ожил, – говорят, что наш мир был очень красив и могущественен, хотя и там не обходилось без войн и заговоров. Возможно, именно они привели нас к такому концу, к заточению в этом осколке. Я ведь, как ни больно в этом признаваться, практически ничего не помню, потому что был тогда всего лишь ребенком. Но иногда бывает, накатывает, и тогда я вижу во сне какие-то города, чувствую, что был там не один раз, а когда просыпаюсь, понимаю, что так ко мне приходит прошлое. Но каждый раз после этого меня охватывает такая тоска, что жить не хочется. Я ведь все понимаю: мы кажемся вам жестокими и чужими, вы нам – глупыми и мелкими, не принимайте на свой счет, но только никто в этом не виноват, потому что так с нами обошлась судьба. Вот вы сейчас видите вокруг наш мир, который кажется вам просто огромным. Но поверьте, это обман, иллюзия. На самом деле он давно стал мал для нас. Ризмор развивается, мы возрождаем старые знания, а этот кокон держит нас, как клетка. Еще пара сотен лет и мы начнем задыхаться. И получается что такого мы делаем?! Просто боремся за свое место под этим небом, имеем на это право. Иногда задумываемся, а может быть где-то еще остались темные маги и мы не единственные выжившие? Мечты, скажете вы, а так хочется верить…
Роуэн опустил голову и некоторое время шел молча. Печаль уже давно и скорее всего навечно вгрызлась в его душу, стала частью его бытия. И избавиться от нее не мог ни только он один, но и еще очень многие маги именно из срединного круга, где знали и понимали куда больше, нежели в остальных. Безнадежность как-то тихо и незаметно приняла облик его верной спутницы, а ночь – молчаливого слушателя, которому он до сегодняшнего момента совершенно спокойно открывал свое сердце, не боясь быть непонятым, осужденным за недозволенные мысли. А теперь к ночи присоединился иноземец, так же терпеливо внимающий его словам, как и она. И откуда-то Роуэн точно знал, что ему можно верить. Он сам такой же как они, лишенный собственного мира. Так что лучше, чем он, их не поймет никто.
Небо понемногу темнело, осторожно разгорались изумрудные кольца, поднимаясь все выше и заливая чуть приглушенным светом все три круга. Ближе к рассвету, что здесь отражалось лишь на цвете небесного купола, пламя над вратами сужало расстояние своего охвата, зависая где-то на средней высоте, но сейчас до этого было еще далеко. Неслышной поступью подкрадывалось царство ночи, заволакивая взгляд мутной пеленой. Ее тихий вкрадчивый шепот проникал в уши и было в нем что-то сродни языку темных. Но угрозы в неразборчивых словах не слышалось, только убаюкивающая нежность.
Шериан потряс головой, но усталость, неожиданно нахлынувшая к концу дня, не прошла, а наоборот, почувствовав сопротивление, вцепилась в него еще сильнее. К тому же изрядная доля воздействия здешней магии каким-то невообразимым способом туманила сознание, пробиваясь сквозь все защитные барьеры. На короткое мгновение даже сам воздух вдруг показался Шериану отравой, а потом пространство вокруг исказилось и поплыло перед глазами, разрывая временные границы и раздваивая сознание.
Часть его будто застыла, а другая продолжала жить, исправно фиксируя нечто настолько странное, что Шериан даже отказывался это принимать. Просто безучастно наблюдал, как картина заката повторилась еще раз, а потом, все сильнее ускоряя бег времени, размножилась до бесконечного числа совершенно неотличимых друг от друга рассветов и закатов. Как сквозь туман ему виделись улицы, дома, чьи-то голоса ненадолго пробивались в сознание, что-то рассказывали, спрашивали и тут же отступали. А он отвечал, смотрел, жил. Но при этом не мог вспомнить ничего, даже если это произошло всего миг назад.
Опять настойчиво зазвучал знакомый голос, и Шериан потянулся к нему из омута охватившего его безволия. Слабость предательской рукой держала его, таща обратно, но он вдруг воспротивился и принялся упрямо пробиваться вперед, навстречу забрезжившему свету. И смутный мир неохотно раскрылся, заиграл яркими красками, воссоединяя разорванную цепь событий.
Первым делом Шериан жадно глотнул воздуха и лишь затем рискнул открыть плотно сомкнутые, как оказалось, глаза. Две его части вновь объединились, вернув ощущение реальности, но никак не вышибленной уверенности в собственных силах.
– …Вот вы очень похожи на нас, – снова возник из ниоткуда голос Роуэна, и Шериан вздрогнул, даже не сумев вот так, сходу, определить, продолжают ли они прежнюю беседу или ведут новую. Ведь тогда вовсю наступала ночь, а сейчас вновь властвовал день.
Он помотал головой, отчаянно пытаясь сосредоточиться и понять хоть что-то, но набежавшие мысли уже рассеялись, незаметно уступая место прежнему желанию отдаться чужому воздействию, утаскивающему его обратно во мрак забытья.
Взгляд серых глаз темного мага ненадолго задержался на его лице и тень сочувствия мелькнула в их глубине. Роуэн поспешно склонил голову и уставился себе под ноги, но голос подводил его, звуча как-то неестественно, словно маг сам не знал, доходят ли его слова до собеседника или натыкаются на невидимую стену.
