Деби Глиори - Чисто убийственная магия
— Бедная малютка, — невпопад промолвила миссис Маклахлан. — Давай посмотрим, найдем ли мы тебе что-нибудь покушать.
— И лучше приготовьте порцию побольше, — предложил Титус, глядя, как гигантский ребенок радостно ползет по полу.
— А как насчет МЕНЯЯЯЯЯ? — завопила Тарантелла, падая на пол. — Как только вы, двуногие, управляетесь с двумя ногами, я не представляю.
— Это мои ноги, — сказала Пандора тоном, предупреждающим, что это лишь временное одолжение.
— А эти восемь прекрасных мохнатых ног, на которых ты изволишь сейчас стоять, — мои.
— Пожалуй, пойду посмотрю, может, удастся найти какие-нибудь заклинания в одном из моих учебников и с их помощью ликвидировать эту путаницу, — заявила синьора Стрега-Борджиа.
— Позже, — сказал ее муж, обнимая ее и двух старших детей. — Магия подождет. Сейчас здесь именно та магия, что нам требуется…
«Аминь», — молча произнесла миссис Маклахлан, выводя гигантскую Дэмп в коридор и закрывая за собой дверь.
Родители обнимались долго и крепко, стискивая друг друга до хруста и не желая разъединяться. Титус заметил, что его глаза истекают предательской влагой.
Лэтч взвалил бывшего Пронто на спину и тактично кашлянул.
— Сэр… Мадам… могу ли я вынести это на чердак? Мне представляется, что оно нам не понадобится в ближайшее время.
— У меня есть намерение освоить этот музыкальный инструмент, — пробормотала Тарантелла. Используя стену в качестве опоры, она осторожно выбралась вслед за Лэтчем из спальни.
— Этот оттенок розового тебе не идет, — сказала синьора Стрега-Борджиа, нежно стирая помаду с губ супруга.
«Такой счастливой я не видела маму… о, целую вечность», — подумала Пандора.
— Идем, — прошипел Титус, увлекая сестру в коридор и закрывая за собой дверь спальни. — Сейчас мы им не нужны.
— Но, но… мне нужна мама, — запротестовала Пандора, помахивая мохнатой ногой для усиления выразительности. — Она единственная, кто может мне помочь. Только полюбуйся, шесть лишних ног…
— Позже, — твердо заявил Титус, волоча сестру за руку по коридору. — У нас с тобой, между прочим, есть маленькое дельце, с которым нужно разобраться.
— Какого рода? — Голос Пандоры донесся с потолка. — Эге… ты знаешь, а ведь быть наполовину пауком, наполовину человеком не так уж плохо. Посмотри на МЕНЯЯЯ.
Она пробежалась вдоль карниза и, легко оттолкнувшись, повисла вниз головой на люстре. Титус сделал вид, что на него это не произвело впечатления.
— Как насчет нашего пари? — стоял он на своем. — Помнишь? Ток? Крысята?
Пандора торопливо спустилась на пол по веревке из паучьего шелка.
— У меня внезапно возникла непреодолимая потребность, — сообщила она, — полакомиться сочной, хрустящей навозной мухой… или высушенным на солнце длинноногим комаром.
— Не отвлекайся от темы.
— Титус, я не могу плавать во рву прямо сейчас, разве ты не видишь? Подумай об этом. Пауки ненавидят воду. Все эти водомерки не в счет. Покажи мне плавающего паука, и я покажу тебе маленький сморщенный серый комочек — все, что от этого паука останется.
— Абсолютно верно, — поддержала ее Тарантелла, вмешиваясь в разговор откуда-то сверху. — О чем это мы тут толкуем? Зачем это ей плыть во рву?
Титус содрогнулся. Мало ему преображенной сестрички с ее малоприятной внешностью, так еще эта тошнотворная паучиха заявилась. Он набрал побольше воздуха и затараторил:
— Мы поспорили. У нее было пять дней, чтобы найти детей Мультитьюдины, иначе ей придется обогнуть дом по рву вплавь.
— Ах, этих, — сплюнула Тарантелла, — этих отвратительных крысят? Найти этих писклявых розовых грызунишек? Ну… это-то как раз просто. Она ведь их уже нашла.
— Я нашла? — растерялась Пандора.
— Она нашла? — одновременно с сестрой выдохнул Титус.
— Ты их нашла, — твердо повторила Тарантелла. — Подумай хорошенько. Когда мы наслаждались предельной скоростью в Паутине, у нас чуть было не произошло столкновение.
Припоминаешь? Что на нас неслось? Быстрее чиха? Со скоростью света и все такое?
Глаза Пандоры округлились.
— Ах, так это были они. А я еще удивилась, почему это показалось мне таким знакомым…
Тарантелла спустилась с потолка, плотно прижав к телу голые ноги.
— Значит, так, больше никаких разговоров о рвах, — проговорила она с содроганием, — или о пауках в ванне, — при этих словах ее чуть не вывернуло наизнанку, — а особенно об этом шныряющем повсюду футляре для паразитов и ее, не поддающемся описанию выводке.
— Так, значит, я их все-таки нашла, — потрясенно произнесла Пандора. Она чувствовала себя… о, легкой, прямо воздушной. Казалось, ее тело наполнилось миллионами крошечных пузырьков. Долой пари, долой ров, долой КРОКОДИЛА! Вытянув несколько футов паучьей нити, она зацепила ее за перила и начала плавно спускаться в пролет лестницы.
— СВОБОДАааааа! — выкрикнула она, исчезая из поля зрения.
Тарантелла вздохнула. Вот ведь актриса. Театральщина какая-то. Между тем, решила она, девчонке еще многое предстоит узнать о прядении шелка. Она перевела взгляд на Титуса. У того рот то открывался, то закрывался.
— Однако мне хотелось бы знать, что с ними случилось? Куда они направлялись? — спросил Титус.
— Этого я не знаю и не хочу знать, — ответила паучиха. — А теперь, прошу меня извинить, мне надо домой. — Неуклюже ковыляя на своих двух ногах, Тарантелла отправилась к себе на чердак.
ПРОСТО ЗИГЗАГ СУДЬБЫ
Профессор Фленсе-Филлето с громким щелчком снял хирургические перчатки и бросил их в урну с педалью. Его глаза над зеленой хирургической маской были красны от усталости. Об успехе операции говорить не приходилось. Если честно, в результате компьютерного сбоя она оказалась просто катастрофичной.
В другом конце реанимационной палаты анестезиолог, хмурясь, постучал затянутым в резину пальцем по стеклу экрана.
— Бесполезная машина, — пробормотал он и дал ей хорошего пинка. Монитор аппарата фиксации сердечной деятельности ожил, разом извергнув из своих чирикающих недр сорок метров кардиограммы. — Так, уже лучше, — сказал анестезиолог, рассматривая распечатку. Он похлопал спеленатую бинтами фигуру, неподвижно лежавшую на каталке. — А ведь был момент, когда ты чуть было не отдал концы…
Медсестра подняла голову от стола, на котором она пересчитывала измазанные кровью скальпели.
— Когда проснется, он, возможно, пожалеет, что не сделал этого.
Профессор застонал и помассировал переносицу.
