Луиза Тичнер - Зеленый огонь
На свободном пространстве, расчищенном перед столом короля, давала представление труппа жонглеров и акробатов. Сначала они подбрасывали в воздух серебристые шары, потом принялись жонглировать кинжалами, а под конец — зажженными факелами. Их ловкость казалась Ривен удивительной, но кроме нее никто из знатных гостей, казалось, не обращал на циркачей никакого внимания. Ривен даже задумалась на мгновение, неужели подобная ловкость здесь настолько в порядке вещей, что мало кто смотрит на чудесное представление.
Тем временем несколько слуг, разодетых в камзолы королевских цветов — синий и золотой, — внесли еще несколько подносов, заставленных едой. Ривен заинтересованно наблюдала, кому это несут целое блюдо сырого мяса. Молоденький поваренок с коротенькими ножками и тревогой на лице нес его в дальний конец зала.
Когда он наконец оказался у стола, который должен был обслуживать, Ривен поняла, почему на лице юноши было такое испуганное выражение. Существа, которые стояли возле стола, несмотря на то, что имели, как и люди, две ноги и две руки, были покрыты зеленовато-серой чешуйчатой кожей, словно змеи. Их руки были переплетены золотыми лентами, служившими им чем-то вроде украшений. Ривен рассматривала их во все глаза — это были гатаяне, те самые странные существа, которых она впервые увидела на дороге в Джедестром, когда они ехали в город вместе с Альбином.
Гатаяне питались стоя, разрывая свою еду на куски и с подозрением оглядываясь по сторонам. Когда поваренок с подносом приблизился к их столу, они грубо выхватили поднос у него из рук и немедленно повернулись к человеку спинами, что выглядело не слишком-то вежливо. Ривен подумала, что благодаря покатым лбам, чешуйчатой коже и полускрытым под тяжелыми веками глазам гатаяне вовсе не похожи на разумные существа. Присущая их народу грубость еще более усиливала это впечатление.
Поваренок со всех ног бросился прочь, и Ривен отвернулась. Взгляд ее остановился на Альбине, который навытяжку стоял в свите короля, чуть позади него. Она увидела его впервые с тех самых пор, как он отправился в горы с королевским поручением. Он так долго отсутствовал, что Ривен начала беспокоиться и теперь была рада, что юноша благополучно вернулся во дворец.
Должно быть, ему выдалось нелегкое путешествие. Альбин казался ей исхудавшим и бледным, под глазами его залегли темные круги, как если бы он не спал несколько ночей. Альбин улыбнулся Ривен, и она улыбнулась ему в ответ. От вида лица друга среди всей этой чужой толпы ей сразу стало спокойней и теплей.
Когда жонглеры освободили площадку перед королевским столом, внезапно поднялась принцесса Фидасия. Ее тонкий, детский голос, неожиданно громко прозвучавший под сводами пиршественного зала, объявил, что она хочет сплясать для короля. С этими словами Фидасия вышла из-за стола. Узкое, облегающее ее фигуру платье подчеркивало линии ее тела, которое, словно готовая распуститься почка, застыло на грани обворожительной женственности. Метнув на Броуна лукавый взгляд, Фидасия принялась раскачиваться. Ее узкие бедра задрожали в такт ритму, который она медленно отбивала пальцами. Тем временем из толпы выступил стьюритский музыкант, который принялся бить в барабан. Второй музыкант заиграл мелодию на нескольких дудках. Под эту мелодию Фидасия и танцевала, томно обхватывая плечи обеими руками.
Ритм музыки внезапно резко убыстрился, и принцесса стала извиваться и сгибаться в танце, привлекая к себе всеобщее внимание. Плавные и грациозные па сменились неистовой, энергичной пляской, когда в вихре движений уже нельзя было различить ни рук, ни ног танцовщицы Мелодия резко оборвалась, и Фидасия выгнулась назад, под гром аплодисментов опускаясь на пол.
Многократно раскланявшись перед зрителями, Фидасия вернулась на свое место за королевским столом, и церемониймейстер сделал Ривен знак, что теперь наступил ее черед. Ривен вышла на площадку, уверенная лишь в том, что после зажигательной пляски принцессы ее представление должно быть спокойным и умиротворяющим. Она не глядела ни на Броуна, ни на Альбина, но чувствовала на себе взгляды этих двоих. «Сегодня! — снова и снова повторяла она себе, выбирая стойку и поднося свирель к губам. — Сегодня ночью!»
Но лишь только прозвучали первые ноты, как Ривен полностью ушла в свою музыку. Хриплые голоса пирующих и звон посуды отступили, уплыли куда-то и не достигали ее слуха. Ривен как будто снова оказалась в стране подводных чудес, которую она открыла для себя в глубинах океана у берегов Акьюмы. В мелодии, которую она извлекала из своей простой тростниковой свирели, был и шепот Говорящего камня, и стремительное совершенство ларфина, рассекающего упругим телом пронизанные солнцем морские волны, и торопливый говорок плиэнов, смеющихся и поющих в пене прибоя. Музыка Ривен проникала в самое сердце всем, кто присутствовал в тот день на пиру, в души слуг и господ, унося их на берега прохладных рек и незамутненных стоячих озер. Когда же песня свирели затихла, гости еще некоторое время сидели неподвижно, захваченные чувствами, которых они не понимали, — тоской юной доуми воды, которая страшится никогда больше не вкусить чистой радости своего мира.
Гром рукоплесканий вывел Ривен из состояния глубокой задумчивости и отрешенности. Отгоняя прочь последние волшебные воспоминания, которые вызвала в ней музыка, Ривен неловко поклонилась королевскому столу, не видя его, и быстро вышла из залы. Теперь все ее мысли были заняты тем, как ей реализовать свой собственный план. Каким-то образом ей нужно было проникнуть в королевскую опочивальню и укрыться там. Но сперва ей еще нужно было найти покои Броуна.
Несколько минут спустя, пройдя несколько коридоров, Ривен осторожно выглянула из-за угла и поглядела в обе стороны. Перед ней пролегал очередной коридор. Если кто-нибудь обнаружит ее в этой части Плэйта, то она, безусловно, будет изгнана и ее план рухнет.
— Никогда еще не видел повара в такой ярости. Он чуть не убил поваренка, который уронил блюдо с королевским пудингом…
При звуке чужого голоса Ривен шмыгнула в полутемную нишу, отчаянно желая, чтобы слуги не заметили ее. В свое время Грис пыталась научить ее, как создавать иллюзию невидимости, но это выходило у нее еще хуже, чем телепатия. Фактически она прибегала к этому приему всего лишь один раз, когда наткнулась в лесу на медведицу с медвежатами. Это случилось довольно давно. И теперь, закрыв глаза, Ривен представила себе Грис, стоящую перед ней.
— Представь себя прозрачным озером, — наставляла она, — прозрачным и безмятежным, внутри и снаружи, так чтобы ты перестала существовать для посторонних наблюдателей.
