Вероника Иванова - Раскрыть ладони
— О, мы сменили тон? Браво! Неужели я, наконец-то, вижу на твоём лице какие-то человеческие чувства?
Он ещё будет издеваться? Сволочь. Да, я стараюсь мало двигать мышцами, потому что иначе онемение становится заметным для окружающих. А перекошенное лицо никого не красит.
— Что тебе нужно?
Беспечно пожимает плечами:
— Ничего.
— Тогда зачем ты здесь?
— По делу. Я, знаешь ли, тоже заказы беру. Только не на чарование.
— Охотишься на кого-то из этого молодняка? Скатертью дорога.
Убийца тряхнул вороной чёлкой и с деланным возмущением обратился к синей вышине:
— Как низко пал наш мир! Даже простой благодарности за благое дело не дождёшься.
— Я не просил помогать. Сам бы справился.
— Знаю. Только не твоё это призвание, убивать. Да и... Слышал, как говорят? Мастер, проливающий чужую кровь, теряет свой Дар. С каждой капелькой.
— Я не верю в легенды.
Во взгляде, удивлённо вернувшемся с небес на землю, сверкнуло искреннее сожаление:
— А они в тебя? Вдруг да верят? Так что оставь мне моё, а сам делай то, что у тебя хорошо получается!
— Зачем ходишь за мной? Следишь, чтобы не сбежал? Выжидаешь, пока клинок будет готов, а потом прикончишь? Так вот, господин Тень, мне твои игры уже поперёк горла стоят. Хотел убить, убей. Или я убью тебя.
Он задумчиво склонил голову набок, в очередной раз осматривая меня с носков до макушки. Прошёлся полукругом, упруго пружиня на каждом шаге.
— А зачем?
— Что?
— Зачем убьёшь? Разве я тебе хоть чем-то угрожал?
— А и угрожать не надо. Довольно того, что сделал. Думаешь, я совсем дурак и не догадался, почему ты притащился в лавку в одном из своих обличий?
Убийца заинтересованно предложил:
— Ну-ка, объясни! Послушаю с удовольствием!
— Потому что собираешься убрать свидетелей. И убрать всех подчистую, потому что меня одного тебе показалось мало. Вот что я скажу: сейчас у тебя есть возможность это сделать. Здесь. Потому что как только доберусь до города, охотник и добыча поменяются местами. Думаешь, не смогу одержать над тобой верх?
Он скрестил руки на груди, печально рассматривая примятую траву под своими ногами. Постоял, вздохнул, глубоко и протяжно, потёр переносицу усталым жестом учителя, уроки которого никак не хотят усваивать нерадивые школяры.
— Может, и сможешь. Я видел, на что ты способен, так что зарекаться не буду. Но боги... какой же ты идиот! Значит, свидетели мне не нужны? Вот умора... И ты ни мгновения не думал, что я не стал прятать лицо просто потому, что... Доверяю тебе. Как другу.
Алый шёлк лавейлы взвился, дразня взгляд затейливой вышивкой. Тень уходила. Туда, где фыркал и переступал с ноги на ногу невидимый мне из-за деревьев конь. Уходила не торопясь, словно до последнего мгновения ждала вдогонку каких-то слов. Хотя бы одного. Словно на что-то надеялась.
Но я мог только молчать и смотреть.
* * *— А ну иди сюда сейчас же! Спускайся, кому говорят?!
Ха, так она и послушалась! Феечки — народец непоседливый, а воздушные — самые беспокойные из всех. Зато они хорошие посланники. Самые быстрые. Хотя злые языки поговаривают, что лучше отправлять с поручениями земляных faye: уж те точно доберутся до указанного места и не переврут ни единого слова, пусть и запоздают на день-другой...
И всё-таки, детям воздуха охотно прощается легкомысленность и беспечность. За красоту прозрачных крыльев и словно сотканное из тумана тельце, желанное, как летняя прохлада. Я, когда был маленьким, как и все юные маги, мечтал вырасти и приручить не один десяток феечек, которые весело парили бы под потолком просторного и богатого дома, радуя глаза и сердце своим неугомонным нравом...
Мечтал. И что случилось с моими мечтами? Ничего. Благополучно скончались, так и не приблизившись ни на шаг к воплощению. А вот этому пареньку повезло много больше.
Хотя, судя по взлохмаченным рыжеватым вихрам и изрядной усталости на лице, сам он считает иначе. И азартно мечущаяся из угла в угол феечка делает всё, чтобы её хозяин проклял тот день, когда занялся приручением. Вот ведь зараза! Главное, озорует не со зла, а просто в силу невесомого, как пух, характера. Но если не успокоится, рискует разозлить мага, и тогда... Добьётся развоплощения. Полного. Правда, краем уха я где-то слышал, что многие феечки были бы рады вернуть себе прежнее существование, лишённое сколько-нибудь осязаемой плоти, а потому вполне можно заподозрить в полупрозрачном создании стремление вернуться к истокам. Хм. В другое время я бы не стал препятствовать чужому желанию, но сейчас вынужден. Хотя мне и неприятно вмешиваться.
Ледяные ручейки скользнули в сосуды, вытесняя кровь, и кожу ладоней начало пощипывать. Говорят, в северных землях не все дни в году тепло, а бывает эта... как её? «Зима». Когда вокруг становится очень холодно. Наверное, то, что я чувствую, готовясь к охоте, очень похоже на мороз. Эх, хотелось бы сравнить! Может, когда-нибудь выберусь из Саэнны посмотреть мир. Или лучше сразу отбросить дурацкие надежды? Всё равно, пока и носа не смею высунуть. Кому во всём остальном мире нужны мои умения? Вот когда научусь заклинать хоть немного полезных вещей, тогда и... Буду думать о путешествиях.
Ну, хорошая моя, иди сюда!
Феечка замедлила кружение, взмахнула крыльями раз, другой, попадая в ритм холодной реки, прячущейся у меня под кожей, попыталась увернуться от цепких коготков занавесей, всколыхнувшихся по моей воле, но не успела сбежать и была поймана и препровождена волной кружев прямо мне в руки.
Есть!
Сжимая двумя пальцами хрупкие крылышки, наставительно сообщаю:
— Не стоит давать им много свободы: быстро привыкают и потом не желают соглашаться на меньшее.
Паренёк восторженно ахает:
— Ух ты! Вот бы мне так научиться...
Потом замечает мою бляху и спешит отвесить поклон:
— Простите, что из-за моей небрежности вам пришлось... Что угодно ah’asteri?[2]
М-м-м... Лестно слышать, конечно, но если судить строго, то даже этому ученику я во многом проиграю. Поэтому оставим гордость только на лице, а разум сохраним в ясности:
— Ничего срочного, любезный ahnn’аri[3]... Так, одну безделицу. Но прежде нужно, наверное, вернуть эту беглянку в распоряжение хозяина?
— Ой, ну конечно! Простите мою рассеянность!
Паренёк суетливо взмахнул руками и поспешил накинуть на феечку петлю подчиняющего заклинания. А я в очередной раз пожалел, что не способен видеть сияющий узор и могу только догадываться, из каких узелков он состоит. Зато действие мы оба, и я, и феечка, почувствовали сразу. И оба испытали не самые приятные чувства: она приуныла, а мне стало стыдно за то, что помог отнять чужую свободу.
