Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель
Но лорд, казалось, даже ждал такого поворота событий. Он уже расталкивал сзади строй своих дружинников, идя навстречу наглому пришельцу.
— Ты хочешь сразиться? — В голосе Иллара звучало что-то вроде радости. — Если ты вождь, я сам окажу тебе честь. Если нет, то любой из моих парней с удовольствием снесёт тебе голову.
— Я не вождь. Я — толмач и пришёл говорить. — Всадник соскользнул с коня и оказался лицом к лицу с лордом. — Отпусти волхвов, а в обмен получишь эллора.
Хаффиз, продолжавший витать над местом событий, присмотрелся к всадникам и заметил, что на одном из коней поперёк седла лежит кулём какой-то человек в сером камзоле с серебряным шитьём. И вдруг он почувствовал то, что заставило его забыть и о лорде, и о волхвах, и о бабе, которая корчилась сейчас от боли внутри своей каменной оболочки. Найти Небытие внутри себя! Легко сказать, если не знаешь, что это такое, ни на вкус, ни на цвет, ни на запах, ни на ощупь. Чтобы искать, нужно знать, что ищешь… Конечно, можно прочесть описания, выслушать рассказы посвященных, наконец, можно попытаться вообразить себе это. Но едва ли жажда утолима, если ты еще не изведал вкус спасительной влаги. И вот оно!
Рука пленника безвольно болталась возле стремени, а скрюченный мизинец опоясывало чёрное колечко, от которого и тянуло тем сладким холодом, к которому он, Хаффиз-аб-Асса, взывал, устремив взор на страницу великой книги, внимая голосу Учителя, даже глядя в каменные глаза той, которую должен вернуть к жизни, проведя её через Небытие, суть которого только что стала ему доступна. Теперь можно было даже не пытаться овладеть этим кольцом. Найти внутри себя!
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, всякий может уподобиться Творцу (или Небесному Тирану — теперь уже не важно, как Его именовать).
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, обретаешь Бесконечность, потому что Небытие не имеет ни начала, ни конца…
Найдя внутри себя Несотворённое пространство, погрузившись в него, обретаешь ни с чем не сравнимое могущество, отголоски которого могут менять и сотворённый мир.
Хаффиз поспешил назад, чтобы успеть сделать своё дело до возвращения лорда, который отныне, сам того не понимая, должен превратиться в послушное орудие. И Гейра… Прежде чем выпустить её на волю, следует поставить условия, причём такие, что она не смогла бы не выполнить. Оковы с неё не спадут, а будут лишь ослаблены. Надо позаботиться о том, как держать её в узде. Потом она, возможно, выкупит полную свободу, но это недёшево ей обойдётся. Хаффиз-аб-Асса ещё не знает своей истинной цены, так что торг подождёт.
Он поспешил назад и уже не видел, как вонзилась стрела в беззащитную грудь варвара, говорившего с лордом, как вспыхнули три костра, и высокое пламя охватило волхвов, так и не позволивших себе закричать от боли, как рванулись назад к лесу всадники, унося с собой бесчувственного пленника с чудесным кольцом на пальце.
Глава 16
Истинный странник — не тот, чьё богатство — его сума, истинный странник тот, чьё богатство — он сам и всё то, что увидит его зрение и уловит его слух.
«Хлеб души», трактат из летописного свода Холм-Мола, автор неизвестен
Они набросились на него сразу же, как только Ау исчезла. Мгновение назад нимфа сидела рядом, и вот уже клочок тумана впитывается в землю, а сквозь кусты ломятся какие-то люди в тёмно-зелёных рубахах. Наверное, они всё это время были где-то поблизости, не решаясь напасть, пока рядом была она. Она! А может, и не было ничего? Очередной морок. Или всё, что случилось с ним после того далёкого вечера у хижины ведуна, было продолжением бреда, наведённого какой-то вражьей силой? Ничего нельзя было знать наверняка. Но когда-нибудь всё это должно кончиться — либо он встретит того, кому нельзя не поверить, либо смерть в конце концов настигнет его, а оттуда, где живут вольные духи, не отягощённые плотью, и можно прогуливаться по колено в облаках, видно всё. А если и не всё, то больше, чем отсюда, со скрипучей повозки, которая медленно, но верно ползёт неизвестно куда.
Юм почти не чувствовал собственного тела, когда варвары волокли его через заросли, а потом бросили на грубый настил из горбыля, приделанный к паре неуклюжих колёс. Теперь перед глазами плыла бесконечная полоска голубого неба, петляющая между высокими кронами склонившихся над просекой деревьев. Варвары о чём-то спорили. Голоса то замолкали, то перекрывали друг друга в яростной перебранке, но на это можно было не обращать внимания. Хуже было то, что ось дурацкой колесницы издавала истошный вопль при каждом обороте, который заглушал всё — и шорох листвы, и ржание пегой кобылы, и отрывистые возгласы варваров, и горячие всплески воспоминаний…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Можно больше не думать словами…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Можно больше не думать о хлебе…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» Если полоть облачается в пламя…
«Хр-р-р-флюх-х-х-хр-щ-щ-щ…» То душа растворяется в небе…
Так однажды ранним утром пел под стенами замка какой-то безумный лирник или просто бродяга, разбудивший дремавшую стражу. Когда безумца попытались схватить, он бросился в ров, заполненный водой, а когда его вытащили, он, мокрый и продрогший, не помнил ничего, даже своего имени. И голос у него был почти такой же, как визг этой несмазанной оси. Неужели варвары до сих пор не умеют отжимать масло из льняных зёрен?
Вечерами процессия останавливалась на недолгий привал, тогда Юму развязывали руки и давали ему сначала пресную лепешку, а потом — кружку какого-то сладковатого отвара. Но пока он ел, один из варваров с луком наизготовку не спускал с него глаз.
Почему он внушает им такой страх? Наверное, кто-то видел их вместе с нимфой, наблюдал из-за кустов за всем, что тогда происходило. Ведь они появились почти сразу же после того, как Ау исчезла. Может быть, тот, кто общался с Древними, вызывает у них почти такой же трепет, как и сами Древние? Трепет… Но скрутили они его безо всякого трепета, быстро и сноровисто.
По ночам они продолжали путь, и было трудно сосчитать, сколько их прошло — дней и ночей. Скорее всего, немного, но все они так были похожи друг на друга, как тот непрерывно повторяющийся визг несмазанной оси. Очнувшись как-то раз после короткого забытья, Юм обнаружил, что вместо русоволосых варваров его сопровождают белобрысые, они стали как будто выше ростом, а вместо зелёных рубах на них были короткие безрукавки из овчины.
Однажды, когда ему на обычном вечернем привале подали кружку с отваром, Юм почувствовал, что вкус у варварского пойла какой-то не такой, что в нём бродит едва уловимая горечь. Когда тёплая тягучая жидкость потекла по пищеводу, ему вдруг почудилось, что за спиной вот-вот прорастут крылья, а если этого не случится, то всё равно ничто не помешает ему воспарить. Ухмыляющееся лицо варвара, наблюдавшего, как пленник пьёт, вдруг расплылось и превратилось в блуждающий отблеск лунного света, а потом и свет этот померк, и тьма разверзлась перед ним, погружая сознание в спасительное тёплое забытье.
