Илья Одинец - Младший вовсе был дурак
И тогда я понял, почему меня поселили в тринадцатом номере.
В ванной сидел мертвец. Его синюшная кожа местами отсвечивала зеленью, локти и колени потрескались, обнажив гниющую плоть, между изъеденными червями губами виднелись гнилые зубы, вместо носа на лице красовалась впадина, под тусклыми бесцветными глазами залегли черные круги.
Я отступил к двери, выронив полотенце, а мертвец схватил мыло и стал намыливать мочалку.
— Чево испужался? — деловито поинтересовался он. — Али не понял, что не один в нумере проживаешь?
— Понял, — не спуская глаз с соседа по комнате, я наклонился за полотенцем. — А вы кто такой?
— Упырь, — ответил мертвяк. — Обнакнавенный.
— А чего в ванной делаете?
— Знамо чего — моюсь. Чево глупые вопросы задаешь?
И мертвец стал тереть губкой безволосую грудь.
— Не буду вам мешать, — буркнул я.
— Эй, полотенце оставь! Чем я, по-твоему, обтираться буду?
Я положил полотенце на край раковины и ушел в комнату. Черт. Помыться снова не удалось. И поспать. Упыри, насколько я знаю, питаются кровью… Тут уж не до сна.
За спиной раздалось босое шлепанье.
— Мыться будешь? Я тебе воду включил.
— Спасибо.
Я посторонился, пропуская мертвяка, вокруг бедер которого было обмотано полотенце, и отошел к кровати.
— Выпить есть? — неожиданно спросил упырь.
— Нет, — я непроизвольно схватился за шею.
— Вот ведь люди! Нет бы водочки принесли, али борменталя какого, так нет же, приходют с пустыми руками, таращатся, за шею хватаются. Да ты не ссы. Не ссы. Не трону.
Мертвяк сел на кровать и принялся ковырять в ухе костлявым пальцем.
— Коли не принес ничего, так и быть, из личных запасов достану. Заради встречи. Пожертвую, так сказать, собственным здоровьем. К Бельвелле подойди, там у нее в пупке пимпочка, тыкни в нее, дверца и откроется.
— К какой Бельвелле?
— Вон та белокурая красотка на картине.
В пупке белокурой красотки действительно имелась «пимпочка». Я нажал на нее, и картина вместе с куском стены отъехала в сторону, обнажив потайной сейф. В сейфе стоял большой хрустальный графин с темно-красным содержимым, початая бутылка водки и две рюмки. Я извлек запасы упыря на свет и поставил все на письменный стол.
— Двигай ближе и разливай, — приказал мертвяк. — Сначала водку. По нарастающей пойдем.
Я подвинул стол к кровати и взял для себя стул. Пить с упырем… это нечто. Но делать нечего, не обижать же мертвяка. Я налил себе немного водки, а соседу по комнате целую рюмку. Может, напьется и оставит меня в покое?
— За встречу. — Упырь выдохнул и заглотнул спиртное. — Хорошо. Только закуски нет. Ты как, сдюжишь?
Я залпом выпил огненную воду и кивнул. Наливать себе много я не собирался.
— Тогда давай по второй.
— Почему вы здесь живете? — поинтересовался я, наливая упырю вторую рюмку.
— На службе я. В Бюро. Вот, попросился зимой в нумере спать, а то на кладбище холодно. Все думают, упырь холода не боится, а я боюсь. Нам, мертвякам, в гробах спать положено, а гроб холодный, деревянный, не греет. А тут тепло. Я обычно в ванной сплю. Она долго тепло держит и по форме гроб напоминает, тем и обхожусь. И мне тепло, и начальству пользительно.
Упырь, не дожидаясь меня, выпил водку и стукнул рюмкой по столу.
— Третью давай, да сам не отставай.
— И кем вы работаете? — спросил я и наполнил упырю третью рюмку.
— Детектором. Засланцев проверяю. Тем и живу.
— В смысле?
— Ну, коли засланец, так кровь из него выпью. Обнакнавенного засланца месяца на два хватает, кто похудее, вроде тебя, недель на пять. Да не боись, ты проверку прошел.
— То есть, я не засланец?
— Засланец, но не злой. Выпьем.
За это действительно стоило выпить. Мы чокнулись. Водка показалась мне горьковатой, но в общем-целом приятной. Она согрела внутренности и упорядочила мысли в голове, положив в дальний ящик памяти все второстепенное.
— Как вы так быстро меня вычислили?
— А чего тута вычислять? Водка моя тебя не отравила, Бельвелла не тронула, да и Чих не позарился.
Я оглянулся. Красотка-Бельвелла хищно оскалилась с картины, показав острые, словно иглы, зубы, и по моей спине промаршировал строй мурашек. Нажал бы я на «пимпочку», остался бы без пальца. Упырь, почуяв кровь, тут же бросился бы на меня, и высосал…
— Кто такой Чих?
— Полтергейст местный. Хороший мужик. Только больной. На всю голову. Он засланцев за версту чует, а тебя не тронул, несмотря на то, что ты ему чуть глаз не выколол. А так голову бы свернул. Ему это за раз плюнуть.
Стой мурашек пополнился парой дивизий, и я налил себе еще водки.
— Не спеши, — осадил меня упырь. — Говорил же: по нарастающей пойдем.
Он взял кувшин и плеснул себе красную жидкость.
— Тебе не наливаю, ибо водку с кровью только дегенераты смешивают, от водки в крови все витамины портятся.
— Это кровь? — я поморщился. — Надеюсь, не человеческая?
— Человеческая, — кивнул мертвяк. — От прошлого засланца осталась. Да ты не бойся, не тухлая, я на нее заклинание свежести наложил, так что еще теплая. М-м-м! Давай, за здоровьице.
Аппетит пропал, впрочем, как и желание что-либо пить. Я сделал вид, будто пригубил водку, и поставил рюмку на стол.
— Понимаю, — вздохнул упырь. — Не любишь. Ну тогда мойся ступай, вода уж набралась наверняка. А я спать. Будешь завтра уходить, дверь запри. Дует.
И, пошатываясь, мертвец направился ко второму комоду, открыл дверцу, улегся прямо на полотенца и захрапел.
Я с тоской посмотрел на водку. Вот сейчас я бы выпил. Чтобы крышу поправить и не стать больным на всю голову, как неведомый Чих. Но не стал. Вместо этого взял из не занятого комода еще одно полотенце и отправился в ванную.
Ночью спал, как младенец. Думал, в компании упыря не засну, долго прислушивался к храпу, доносящемуся из комода, и не понял, как задремал. Проснулся от яркого солнечного света — в комнате непонятным образом появилось окно.
— Доброе у-утро! — раздалось от двери, и в номер заглянула Акулина Гавриловна. — Как спалось?
— Прекрасно, — буркнул я, натягивая одеяло до подбородка.
— Ну, одевайся и приходи завтракать. Леночка уже о тебе спрашивала.
С одеждой разобрался быстро: нашел темно-коричневые штаны, яркую бордовую рубашку с большим бантом вместо галстука и туфли с пряжками. В этом облачении я походил на петуха, но ничто другое по размеру мне не подошло. Впрочем, такие мелочи меня не волновали. Бант, так бант, пряжки, так пряжки. В этом мире своим видом я никого не удивлю.
Коварная вахтерша проводила меня в столовую, где кроме Ленки и сонной поварихи необъятных размеров никого не было, и удалилась, не переставая постукивать спицами. За ночь ее чулок удлинился на целый метр, и, судя по всему, на достигнутом женщина останавливаться не собиралась.
