Елена Федина - Я твоя черная птица
— Тут таких двое. И я прикажу позвать их после обеда. Но сначала мне хотелось бы выслушать вашу версию о катастрофе.
— С вами легко говорить, барон. Да и матушка ваша ничему не удивляется…
— Мы тут устали удивляться, — сказала я, даже не возражая, что меня назвали матушкой, Конрад тоже смолчал.
— Ваш замок слишком близко к месту катастрофы. Отсюда и все неприятности.
— И всё же? Что с вами случилось?
— Кто-то проводил эксперименты по освоению новых видов энергии. Я понятно выражаюсь?
— Продолжайте. Про виды энергии я наслышан.
— Ваша эрудиция опережает свою эпоху на порядок.
— Это не моя заслуга. Продолжайте.
— В результате произошел сдвиг по времени для определенного участка пространства. Все, кто были на этом участке, погибли. Я уцелел чудом, потому что находился в барокамере с больным. Больной потом всё равно умер, так как аппаратура отключилась. А я послонялся по мертвому городу, не нашел никого и отправился в ваш мир.
— И очень скоро приобрели славу великого врача.
— Я располагаю сильными средствами.
— Скажите, а в этом флаконе действительно не яд?
— Нет. Но если этот человек не полный идиот, он должен был знать, что такой крем вам опасен. Его производят на Венере, там особая среда…
Я слушала их разговор, уныло поглощая пудинг с киселем. Всё шло к какой-то нехорошей развязке, это я чувствовала. Мне не нравился страх Лаисы, мне не нравился этот проклятый флакон, мне не нравилось, что Корнелия хотела убить Леонарда, и мне не нравился этот высокомерный доктор. Он говорил с нами слишком снисходительно, возможно, сам того не замечая.
После обеда Конрад, как и обещал, приказал позвать Веторио и Лаису. Лаиса пришла первой. Страха в ней уже не было, но и задора как не бывало. Она выглядела как разоблаченный преступник, которому некуда отступать и нечего терять.
Хлодвиг смотрел на нее прищурившись, я не увидела на его лице ни радости, ни волнения, которое было бы естественно при такой встрече, только всё то же высокомерие.
Конрад показал на флакон, стоящий на столе.
— Лаиса, это твое?
— Нет, — сказала она быстро и коротко.
В отличие от нее, Веторио пришел в прекрасном расположении духа. Он подошел к столу, напевая что-то веселое. Потом увидел розовый флакон и сразу изменился в лице.
— Откуда он тут?!
— Это мы тебя должны спросить, откуда он тут, — мрачно сказал Конрад.
Веторио растерянно посмотрел на него, потом на меня, потом взгляд его встретился со взглядом Хлодвига.
Их встреча не принесла радости ни одному, ни другому. Странно это было! Они несомненно узнали друг друга, но встречи земляков не произошло.
— Мне всё ясно, — сказал доктор и равнодушно отвернулся.
Конрад встал, грозно приближаясь к Веторио.
— Ты чуть не убил Корнелию, ты понимаешь это?!
Веторио не двигался и не отвечал. Я внутренне приготовилась их разнимать. Даже стул свой отодвинула от стола, чтобы вскочить с него мгновенно. Веторио позволял трясти себя как спелую сливу.
— Отпусти меня, Конрад…
— Пойди посмотри, что ты с ней сделал!
— Ничего я с ней не делал!
— Есть у тебя голова на плечах, или нет?!
— Оставьте его, барон! — властно сказал Хлодвиг, — какой с него спрос…
Конрад выпустил рубашку Веторио и вопросительно обернулся. Мне почему-то стало жутко, как при первых толчках землетрясения. Впрочем, землетрясение было бы лучше.
— Это же не человек, — Хлодвиг презрительно взглянул на Веторио и снова отвернулся, — это всего-навсего фанторг. Организм-фантом, их делают сотнями, и мозгов у них не больше, чем у сенокосилки. Они умеют только то, что в них заложено. Правда, умеют превосходно…
Он что-то говорил еще. Веторио стоял как столб и тупо смотрел в пол. Лучше бы я сошла с ума. Мне не пришлось бы тогда покрываться липким потом от ужаса и стыда. Оказывается, я влюбилась не в человека и не в бога, а в какое-то искусственное создание, у которого и чувств-то, наверное, нет, только команды, которые в нем заложены… Поверить в это было невозможно!
— Кажется, вы приняли их за людей? — продолжал доктор снисходительно, — этого следовало ожидать. Они очень похожи, но только внешне. Это не люди. Впрочем, можете считать, что вам повезло. Это идеальные слуги, когда их используют по назначению.
Он встал, как бы стряхивая с себя дрему, и подошел к Веторио, который на него даже не взглянул.
— Ты кто? — строго спросил Хлодвиг.
— Дамский мастер, — ответил Веторио безразлично.
— Вот видите! — доктор обернулся к Конраду, — он умеет обслуживать дам и быть им приятным, у него сладкая речь и море обаяния. Я не удивлюсь, если он и вас очаровал, барон, это входит в его обязанности… Но предвидеть события он не способен, так что не сердитесь на него особенно.
Конрад молчал как каменный, но я чувствовала, что в нем растет негодование. Я даже не представляла, что может сделать он, если мне самой хотелось убить кого-нибудь, а потом заскулить по-собачьи! Надо же один раз за сто лет до смерти влюбиться — и то в того, кого просто не существует! В красивую оболочку, которая может и должна угождать дамам, и по-другому не умеет! В идеального слугу, который никогда не ослушается человека, и у которого никогда не кончится терпение, как у каменного столба!
— А ты кто? — обратился Хлодвиг к Лаисе.
— Актриса, — ответила она покорно.
— А в этой заложены тысячи моделей характеров и внешностей. Она может стать и королевой на три часа, но вы это всерьез не принимайте, барон. Сейчас, насколько я понимаю, она именно та служанка, которая вам нужна.
Да, Лаиса была именно той служанкой. У нее был характер, который меня устраивал, и внешность, которая меня не раздражала ни вызывающей красотой, ни уродством.
— На каком источнике существуете? — спросил Хлодвиг их обоих.
— На внутреннем, — ответил Веторио так же равнодушно.
— Странно…
— Новая модель. Для неосвоенных районов.
— И надолго тебя хватит?
— На год.
Хлодвиг обернулся к нам.
— Я с удовольствием купил бы у вас обоих. Особенно, этого. Мне очень нужен фанторг.
— Они не продаются, — сказал Конрад сквозь зубы.
— Они продаются, — холодно заметил ему доктор, — правда, очень дорого. Они продаются, барон, но я не настаиваю. Только должен предупредить, что через год у них кончится подпитка, и их всё равно не станет.
Всё мне было теперь ясно. И почему Веторио ничего не боялся, кроме лишних расспросов, и почему жилось ему тут как в раю, даже у Леонарда, и почему так смешно и горько ему было, когда я называла его богом… Одного я только не понимала: почему у меня и сейчас такое чувство, что он умнее всех нас?
