Лайон де Камп - Сталь и Змея (=Конан-Варвар)
Сознание медленно, словно ленивый школьник, который неохотно плетется на урок, возвращалось к Конану. Каждый мускул болел, казалось, что каждый миллиметр плоти был сплошным синяком. Сквозь полуоткрытые веки Конан увидел сияющее солнце и смутно понял, что наступил новый день. Стиснув зубы, он заставил себя пошевелить руками и ногами и, к своему удивлению, обнаружил, что ничего не было сломано. Несмотря на то, что его били долго и со знанием дела, он не был искалечен.
Наконец Конану удалось открыть свои опухшие глаза. Он видел столь неясно, что посчитал сном прекрасный фонтан, кристально чистая вода которого радугой падала вниз. Но когда он пристальнее посмотрел из-под спутанных волос, слипшихся от пота и засохшей крови, то заметил мозаичные дорожки между клумбами бледно-желтых нарциссов и тюльпанов и множеством других разнообразных цветов, похожих на палитру художника. Теперь он знал, что лежит на солнце в саду. Киммериец увидел также, что высокая стена окружает сад, а из-за нее выступает храм из светлого камня, так называемая Гора Могущества, крепость Дуума.
Невероятным усилием воли Конан чуть-чуть приподнял голову. Он обратил внимание, что сад заполнен группами юношей и девушек, одни из которых прогуливались по стене, другие расхаживали между кустами и цветами, третьи сидели около фонтана у ног высокого человека, который деловито поедал спелый фрукт. Конана словно громом поразило, потому что он узнал в нем Рексора, второго человека после Дуума.
Волна тошноты нахлынула на молодого варвара, и он заставил свое ноющее тело приподняться на колени. Мир закачался вокруг него, и его вырвало. Конан попытался встать на ноги, но звон цепей возвестил о том, что он прикован, так же как во времена, когда был рабом Колеса, а потом гладиатором. Толстые цепи, соединяющие наручники и кандалы, прикреплялись к бронзовому кольцу в мостовой.
Еще недавно твердый духом киммериец, дрожа от слабости, в отчаянии рухнул на землю прямо в лужу собственной рвоты. Двое молодых последователей остановились поглазеть на его бесформенное тело. На их лицах изобразилось отвращение. Другие проходили мимо, окидывая его равнодушным взглядом, и легкий ветерок доносил их смех, но пленник слышал его, словно в тумане.
Конан не знал, сколько он так лежал, пока Рексор не наклонился к нему и не проревел:
— Господин будет сейчас говорить с тобой, а ты, грязная свинья, не готов предстать перед ним.
Сказав это, Рексор нагнулся, чтобы разомкнуть наручники. Подняв еле живого узника, он опустил Конана в фонтан. Поток ледяной воды оживил избитого юношу настолько, что ему удалось по приказу Рексора выползти из бассейна и упасть на мраморную скамью.
Через мгновение он услышал шипящую речь Дуума. Подняв глаза, киммериец увидел прямо перед носом змеиный медальон.
— Как это попало к тебе? — звучно спросил Дуум. — Это ты украл его из моего дома в Шадизаре? А что постигло Глаз Змеи — знаешь ли ты, у кого он? Говори правду, и тебе не причинят больше никакого вреда. Откажешься, тогда боль — необыкновенная, восхитительная — приведет твою душу к последнему восторгу самой смерти.
Конан сплюнул кровавую слюну, затем стиснул зубы и уставился на своего врага. Дуум изучал его. Его таинственный, жуткий взгляд проникал в мятежные глаза варвара, словно желая достичь самой глубины его души. В конце концов, глава Культа отвел глаза, покачал головой и убрал талисман в карман.
Повернувшись к своему преданному военачальнику, Дуум сказал:
— Его разум поведал мне, что он отдал великий рубин какой-то женщине за несколько минут удовольствия, нисколько не заботясь о том, что в нем заключается ключ к власти над миром. Какая утрата! Эти животные лишены понимания, у них нет никакого чувства ответственности за свои действия.
Рексор зарычал. Его голос был хриплым от скрытой злобы:
— Я убью его для тебя, господин!
Дуум покачал головой и снова повернулся к окровавленному киммерийцу. Полным злости голосом он сказал:
— Ты ворвался в жилище моего Бога, похитил мою собственность, убил моих слуг и моих питомцев. Ты нарушил важный для моих последователей ритуал. Это огорчает меня больше всего.
Отсвет каких-то странных чувств отразился на темном лице Дуума, и роковой огонь неизбывной печали зажегся в глубине его сверкающих глаз.
— Ты убил огромную змею, обвивавшуюся вокруг моего алтаря. Яро и я безутешны от этой утраты. Она была выращена нами из яйца. Почему ты украл мои богатства и лишил меня живых существ, столь дорогих моему сердцу? Почему ты осквернил святилище моего храма и нарушил церемонию, которую твой грубый ум никогда не сможет постигнуть? Почему ты проник в саму мою цитадель и лишил жизни священника, которого я называл братом?
— Если бы Кром даровал мне еще несколько минут жизни, я бы и тебя лишил жизни! — прорычал Конан.
— Откуда такая ненависть? Откуда?
— Ты убил моего отца и мать. Ты вырезал мой народ, — проговорил Конан. — Ты украл меч моего отца из прекрасной стали…
— А, сталь… — Дуум кивнул, погрузившись в воспоминания. — Много лет назад я исколесил мир в поисках стали, секрета стали. Я считал его дороже золота и бриллиантов. Да, я был одержим тайной стали.
— Загадкой стали, — прошептал Конан, вспоминая слова отца, киммерийского кузнеца.
— Ты знаешь эту загадку, не так ли? — Голос главы Культа был доверительным, убеждающим, словно он беседовал с другом. Его речь лилась безостановочно, гипнотически, лукаво. — В то время я считал сталь сильнее всего на свете, даже могущественнее человеческого тела и духа. Но я ошибался, мой мальчик! Я ошибался! Душа мужчины или женщины может покорить все, даже сталь! Вот, смотри, мальчишка!
Дуум указал на дорожку на стене сада. На ней стояли прелестная златокудрая девушка и красивый юноша, держась за руки.
— Это милое создание прекрасно, не правда ли? И этот красивый юноша любит ее. Знаешь ли ты, варвар, что значит любить девушку? Или быть любимым ею?
Конан вспомнил Валерию, с которой он много дней назад с такой болью в сердце расстался, и сжал зубы. Из глубины его горла вырвалось утвердительное рычание.
— Возможно, что и знаешь, — проговорил Дуум. Тень улыбки показалась на его лице. — Возможно, ты думаешь, что любовь все побеждает, но я покажу тебе сейчас силу более могущественную, чем сталь, и даже чем любовь. Смотри внимательно.
Подняв гипнотические глаза, он остановил их на хорошеньком личике улыбающейся девушки.
— Иди ко мне, дитя, — прошипел он. Его свистящий голос был чуть громче шепота.
Детское личико озарилось радостью. Девушка минуту помедлила у края стены, затем, не взглянув на юношу, который был около нее, соскользнула со стены и с тяжелым стуком упала на плиты садовой дорожки.
