Алексей Ворон - Время волков
Появились мы как раз к разделу добычи, принесенной охотниками. Даки всегда выделяли мне часть, положенную жрецу. Я обычно отдавал ее жене Креока, поскольку вождь настаивал, чтобы я ел вместе с ними.
Жена вождя была очень довольна моим согласием есть приготовленную пищу вместо сырого мяса. За свою жизнь я привык к любой еде. А эта женщина, выросшая среди людей, так и не смогла смириться с тем, что ее новые сородичи предпочитают сырое мясо, она убедила мужа и детей, а теперь еще и Дува есть вареную пищу. И это была еще одна причина для прошлых ссор вождя с убитым жрецом. Служитель уверял, что Залмоксис запрещал волкам как-либо обрабатывать еду.
Вождь позволил жене самостоятельно вести хозяйство и устанавливать собственные правила быта. Она же относилась к своему мужу с таким уважением и почтением, какое редко встречается у волчиц. Только человеческие женщины умеют создавать культ отца, подобный тому, что был в семье Креока.
Ко мне эта женщина всегда относилась с уважением, хотя теперь у нее уже не было причин так почитать меня, как прежде. Я вернул ей сына, но тут же отобрал его вместе с остальными членами семьи, включая Вендис. Волчонок, став воином, больше не позволял никому относиться к себе, как к ребенку. И прежде всего от юношеского максимализма сына страдала его мать.
Но я не осуждал Волчонка и всячески поощрял его стремление быть похожим на взрослых. Ему и так приходилось нелегко. В свои двенадцать с небольшим лет он был отделен от ровесников, еще проводивших дни в безделье или на охоте. Раньше он непрестанно хвастал перед ними дружбой со мной и теми подвигами, которые ему удалось совершить, сбежав от эллинов. А этих подвигов, по его словам, было немало, хватило бы на целый отряд взрослых воинов. Я просто поражался детской фантазии, слыша легенды о его странствиях по миру в обществе богов. Но теперь все переменилось. Он больше не сочинял историй и не тратил время на других волчат. Со свойственным молодежи презрительным пренебрежением к тем, кто лишь чуточку ниже их по статусу, он проходил мимо своих сверстников, задрав нос, лишь коротким кивком показав, что заметил их.
Но сами волчата обожали его. В их глазах Волчонок был еще большим героем, чем все остальные волки вместе взятые, ведь он был одним из них, их одногодок. Они вместе росли и играли, учились охотиться и метить территорию, кусаться и различать врагов. А теперь Волчонок расхаживал с заткнутым за пояс топором, у которого его отец чуточку укоротил рукоять.
Когда другие воины отдыхали после занятий, Волчонок продолжал тренироваться, привлекая порой для этого свою сестру. Наблюдая за ними в поединке, я разработал для них специальную тактику боя, где основное внимание было направлено не на силу удара, а на умение уходить от него. Гибкие и юркие, они могли оставаться недоступными для врага за счет скорости реакции и быстроты движения. Волчица и Волчонок научились двигаться так быстро, что даже волки терялись в поединке с ними. Человеку, вступившему в рукопашную с Волчонком или его сестрой, будет казаться, что перед ним вихрь, принимающий время от времени облик оборотня. И все же, наблюдая за ними, я чувствовал, что они слабое место моего отряда и меня самого. Если даже они не подведут в бою, то я все равно буду излишне озабочен их безопасностью. Они не идеальные воины уже просто потому, что я не могу послать их на верную смерть.
Жена вождя сварила жирный мясной бульон и потчевала нас. Большие порции вареного мяса в бульоне отличали этот обед от обычной трапезы людей, женщине удавалось кормить свою семью так, чтобы не ущемлять их волчьих потребностей и при этом соблюсти ее собственные принципы. Поедая свой обед, я неотрывно разглядывал Вендис. Девушка очень изменилась с тех пор, как я впервые увидел ее. Она, как и ее брат, покрылась ссадинами и синяками, к огорчению их мамы. Свои прекрасные волосы Вендис теперь заплетала в косу и как-то крепила на голове, чтобы они не мешали ей в бою. Она ловила мой взгляд, а когда ей это удавалось, краснела и опускала глаза. Она была слишком красива, чтобы погибнуть от рук Звероловов.
Волки обычно растят своих детей в разумной строгости. Но в племенах волколаков много человеческих женщин, привнесших в нашу жизнь те недостатки людского общества, которых не было в дикой, а потому совершенной, природе. И одним из этих недостатков было стремление излишнее баловать детей. Именно такими выросли и дети вожака стаи. Вендис и Волчонок (других детей Креока убили Звероловы) от природы были самонадеянны и упрямы. А их мать лишь усугубила эти качества своим неразумным воспитанием. Отец же, обожавший свою супругу, как и большинство волков, позволял ей делать все, что угодно, рассматривая уже тот факт, что она живет с ним по доброй воле, как высшую божью благодать.
В честь нашей первой победы над Звероловами Креок решил устроить праздник. Волки прославляли героев, и прежде всего самого Креока, а также Дува, Келла и меня. Креок хотел показать волкам, что Звероловов можно победить. Всего-то нужно настоящее оружие, и вот уже волки справились со своими старыми врагами, несмотря даже на их численный перевес. Я пытался объяснить Креоку, что это было случайное везение, Звероловы не ожидали нападения, и в бою будет все совсем не так легко. Но он не позволил мне говорить об этом всей стае. Сейчас ему нужно было поднять боевой дух волков. Теперь Креок сам увидел, что у даков есть путь к спасению, и хотел, чтобы этот путь увидели все его соплеменники.
Волки довольно веселый и безалаберный народ. Даки в этом ничем не отличались от моего племени из Эринира. Приподнятое настроение после сытного ужина нередко переходило в праздничное, веселый разговор — в пение, прогулки — в танцы. Во времена моей жизни в Эринире, я был самым рьяным участником любых развлечений подобного рода, но сейчас, наблюдая за тем, как бойко отплясывают юноши и девушки, я почему-то злился.
Не находя действительных причин для своего недовольства, я отошел в сторону, в тень, уселся на бревно и мрачно наблюдал за чужим весельем. Я не чувствовал себя способным наслаждаться им. Мне не хватало юношеского задора и легкомыслия, а также веры в то, что когда кружит вокруг костра веселый хоровод, когда тебя касается девичья рука, задорно блестят глаза твоей подруги, хотя бы на одно мгновение можно сделаться веселым и самому. Словно сердитый демон, восседал я на своем бревне и становился более мрачным, по мере того как даки все больше распалялись весельем.
Креок подошел и бесцеремонно уселся подле меня, разгоряченный танцем. Только что он отвел свою жену в пещеру, а сам вышел, чтобы еще побыть с молодежью.
— Тебе нравится моя дочь, — с нажимом произнес Креок.
