Холли Лайл - Отвага Соколов
Когда он вновь взглянул на нее, Кейт увидела, что его молодыми глазами на нее смотрит прежний старик.
— Это как если бы ты прыгнула с обрыва в бурное море. Волны подхватывают тебя и принимаются швырять, как игрушку, и тогда ты не скоро сможешь опять дышать и не скоро сумеешь доплыть до берега.
И потом, когда ты вновь окажешься на суше, разгневанное море навсегда останется с тобой. Оно сделается тяжестью, которую ты будешь ощущать на каждом шагу, при каждом вдохе. Не стану отрицать, что иногда это бывает удобно.
В тревожные времена ты сама почувствуешь тот путь, которым надлежит идти Соколу, — словно неукротимое течение понесет тебя в нужную сторону и убережет от поступков, не подобающих нам. Клятва станет второй твоей совестью — совестью, которая никогда не ослабеет и не станет нашептывать то, что тебе приятно было бы услышать.
— Пока я не вижу в этом ничего непосильного. Дугхалл вздохнул:
— Наша клятва может отвратить тебя от новых путей, новых идей и возможностей. Когда Возрожденный… погиб, течение бросило всех нас в море отчаяния. Вот почему столь многие Соколы в те страшные дни наложили на себя руки. Тысяча лет надежд, мечтаний и борьбы, тысяча лет приближения к великой цели рухнула в миг его смерти, и эта весть обрушилась на нас, словно волна цунами. Путь Сокола не дает ответов, у нас не стало причин продолжать собственное существование, мы не могли разглядеть другие возможности будущего. Ты дала нам опору, Кейт… вернула нам надежду, показала направление действий. Ты смогла сделать все это, потому что не входила в наш круг. Но как только ты окажешься одной из нас…
Кейт наконец поняла, о чем предупреждал ее Дугхалл.
— Но тогда не кажется ли тебе, дядя, что я лучше послужу делу Соколов в качестве их друга, а не собрата?
— Если бы уцелело достаточно Соколов, нужных для предстоящего нам дела, если бы сейчас они находились рядом, я не стал бы спорить с тобой. — Опустив на землю обе ноги, он наклонился вперед. — Однако находящийся здесь… предмет представляет собой большую опасность, которая возрастает день ото дня. Оно неотступно следит за нами. Малейшая допущенная нами ошибка — неверное слово или жест, — и оно призовет к себе других хранителей. И если эта вещь перейдет к действиям, то сумеет погубить нас. И оно сделает это непременно.
Кейт все еще не могла забыть того мига, когда Зеркало решило призвать к себе других хранителей… вспоровший ночные небеса багровый луч, Зеркало, исчезающее под водой у борта лодки, и вслед за этим их отчаянное бегство среди островов Тысячи Плясунов — она, Ри и его люди на веслах и рулевой Ян, приказывающий грести все быстрей и быстрей… Зажмурившись, она постаралась успокоиться.
— Не следует снова провоцировать его на такой шаг. Дугхалл также хранил в памяти их рассказ о пережитом тогда ужасе.
— Не следует. — Он соскочил с лианы и принялся расхаживать. — Чтобы уничтожить его, нам потребуется огромная сила, и к тому же очень скоро — пока никто не успел совершить какую-нибудь ошибку. Ты, я и Ри втроем должны будем пропустить через себя его могучие чары. К нам может присоединиться и Алариста, хотя при нынешней своей слабости она скорее всего станет самым хрупким звеном в цепи, которую нам нужно создать, чтобы убить Зеркало. Однако хватит и троих, если все они будут связаны обетом. Тогда мы сумеем создать зацбунд, кольцо власти. В это кольцо вольют свои силы все Соколы, мертвые и живые. Нас станет не трое. Мы превратимся в… легион.
— И, получив их силы, мы сможем уничтожить з… то есть эту вещь?
— Да.
— Жаль, что с нами нет Хасмаля.
— Мне тоже. Если бы он оставался с нами, я попросил бы только помощи Ри. И тебе можно было бы не давать клятву Сокола.
— А почему Ри? Почему не меня?
Дугхалл надул щеки и коротко выдохнул.
— По причинам, которые тебе не обязательно знать. Впрочем, если хочешь, слушай.
Кейт ожидала продолжения, скрестив руки на груди.
— Потому что он — Сабир, Кейт. — Дугхалл ответил на ее возмущенный взгляд печальной улыбкой. — Рожденный среди Сабиров, воспитанный ими, обученный Сабирами. При всей его любви к тебе, при всем новообретенном желании отречься от Волчьей магии и науки ради знаний Соколов, при всей его ненависти к злодеяниям Сабиров, в сердце своем он навсегда останется Сабиром. Если бы не погиб Возрожденный, все обстояло бы иначе. Возрожденный прикоснулся к Ри своею любовью, изменил его взгляд на жизнь. Если бы Возрожденный не умер, Ри служил бы ему в числе сильных. Но Соландер погиб, унеся с собой из этого мира свою любовь ко всем нам, и теперь воспоминания Ри о нем делаются все слабее и слабее, и сейчас он руководствуется в первую очередь своей любовью к тебе, но ведь любовь эта, в конце концов, не слишком обязывает его менять свои жизненные устои. Оказавшись загнанным в угол, Ри — я почти уверен в этом — будет защищать себя всеми способами, доступными для него… И если способы эти окажутся связанными с чарами Волков, мы с тобой можем расстаться с жизнью. Или того хуже.
— Он не сделает ничего во вред мне.
— Ты должна верить в это. И я тоже надеюсь на это. Но если бы я мог взимать золотой прейд со всякой женщины, которая хоть раз в своей жизни произнесла эти слова: «Он не сделает ничего во вред мне», имея в виду человека, который впоследствии забьет ее насмерть, то скоро стал бы самым богатым человеком на свете.
Кейт почувствовала, как гнев шевельнулся в ее груди.
— Значит, ты думаешь, что он способен ударить меня? Меня?
— Нет. Я не думаю, что он может сделать что-нибудь подобное. Но я знаю, что ты не имеешь представления о том, на что он способен. Ты не можешь знать этого. Он — мужчина, обладающий свободной волей и решимостью, и в таком качестве Ри непредсказуем, как и любой другой мужчина. Если же он даст клятву Соколов, это… в какой-то мере ограничит его возможности — в хорошем смысле этого слова. Вот почему если бы я мог выбирать из вас двоих, то предпочел бы его. Связанный клятвой и чарами, он не мог бы сильно навредить нашему делу. Кейт слабо улыбнулась:
— Понимаю. Не скажу, что мне очень понравилась твоя логика, но я могу понять ее.
Она ковырнула пальцем трухлявый бок бревна. Ноздри ее тотчас наполнил густой древесный запах, такой знакомый и успокоительный.
— И много ли времени потребуется на наше посвящение? Дугхалл фыркнул:
— Ты можешь принять клятву прямо сегодня. Это не то что клясться в верности иберизму в парниссерии. Не надо зубрить катехизис, учить молитвы и обряды, запоминать наизусть все признаки истинного человека. Тебе только нужно дать клятву в том, что ты обязуешься пользоваться лишь той силой, которая принадлежит тебе самой или свободной волей отдана в твое распоряжение. Обязуешься почитать священной всякую жизнь — и телесную, и вечную, — не творить зла своими чарами, не допускать его ни действием, ни бездействием, ну а если вред неизбежен, стараться уменьшить его, чтобы результат оказался по возможности наиболее благоприятным. Еще ждать обетованной Паранны и возвращения Возрожденного. Как только ты даешь клятву, она сама начинает следить за исполнением самой себя. — Дугхалл нахмурился и вперил задумчивый взгляд себе под ноги. — В отношении последнего пункта я уже не могу испытывать прежней уверенности. Возрожденный не придет в третий раз, а без него нам не видать ни Паранны, ни мира между людьми. Интересно было бы знать, какую клятву будут приносить новые Соколы…
