Олеся Осинская - Знакомые незнакомцы
Я тихо чертыхнулась.
— Надеюсь, это все-таки иллюзия, — продолжала я рассматривать безнадежно испорченную юбку. К этому времени вопли в зале стихли, и мой голос прозвучал неестественно громко.
— Простите? — на меня с внимательным интересом, чуть приподняв бровь, смотрел мастер Дантес. Я, наверное, в самом деле ненормальная по здешним меркам. То краснею и смущаюсь по малейшему поводу, зато когда девушки в обморок попадали, я только платье жалею.
— А, — чуть махнула свободной рукой, и равнодушно повела плечом, — кровь плохо отстирывается.
— Да, вы правы, это иллюзия, — ответил мужчина и повернулся в сторону темной арки, — заканчиваем.
И все моментально пропало. Словно и не было ни сердца, ни крови, ни испачканной одежды. А из глубины ниши показался Сорби — вот чья это работа… да, не сам же мастер будет ее делать…
К чему было это представление, я прекрасно понимала — воину не к лицу брезгливость, и уж тем более он не должен бояться вида крови и падать при этом в обморок. Я заслужила похвалу мастера и очередной подозрительный взгляд герцога.
Зато поговорив после урока с преподавателем, выяснила, что могу заниматься здесь по утрам. Теоретически зал перед занятиями открыт для всех желающих, но на практике никто сюда не ходит.
Последней в этот день шла лекция по природной магии. Невысокий щупленький профессор Крыш уже более получаса рассказывал о различных видах живой материи, что будет изучаться нами в течение этого года. Я внимательно прислушивалась, с нетерпением ожидая, когда же преподаватель упомянет интересующую меня нежить. Время шло, а скелеты и зомби все не появлялись. Наконец, господин Крыш закончил вводить нас в курс дела.
— По программе обучения есть вопросы? — обвел он взглядом аудиторию.
Рука самостоятельно взлетела вверх, и прежде чем я успела подумать, что делаю, вопрос вылетел сам собой:
— А как насчет нежити?
— Нежити? — удивился мужчинка. — Какой нежити?
— Ну… Зомби всякие…
Аудитория взорвалась хохотом. Я недоуменно смотрела на окружающих — неужели снова что-то глупое спросила?
— Фантастики начиталась, — донеслось откуда-то с верхних рядов.
— Зомби, вот как. Девушка, простите, как ваше имя? — вежливо обратился ко мне профессор, не разделивший всеобщего веселья.
— Корни Грейс.
Взгляд Крыша мгновенно стал более заинтересованным. Кажется, слухи в этом заведении распространяются быстро.
— Хорошо, Корни Грейс. Понимаете, нежить является классом потенциально возможным, но к счастью, реально несуществующим.
Студенты продолжали веселиться.
— Но! — профессор поднял указательный палец и оглядел аудиторию. — Я сказал, что теория не отрицает возможное существование нежити. В то время как сегодня эта барышня совершила нечто, до сих пор бывшее невозможным даже в теории. Поэтому для вашего курса я включу в вашу программу несколько лекций о нежити. Кто знает, может, кому и пригодится.
Смех в зале стих. А я села на место, смущенная, давая себе зарок больше вообще никаких вопросов не задавать.
В любом случае я узнала, что селяне с дальних границ королевства не такие уж и несчастные и в моих услугах особо не нуждаются.
Глава 3
Уже через неделю после начала учебы я тоскливо пересчитывала оставшуюся у меня наличность и пыталась понять, как некоторые одаренные личности умудряются прожить от стипендии до стипендии. Студент-первокурсник получал «аж» восемь лейров в месяц. «Аж», потому что с третьего курса сумма урезалась до пяти, а маги с Даром, что оставались в Академии дольше остальных, начиная с шестого не получали совсем ничего. Мотивировалось это тем, что если студент, проучившийся пять лет, до сих пор не может заработать себе на кусок хлеба, то и в Академии ему делать нечего. Впрочем, многие маги были выходцами из знати, а, следовательно, могли рассчитывать на помощь родителей. Поэтому я тоже решила поднять свой прожиточный минимум с восьми до двадцати лейров.
И вот, из выделенной себе на месяц двадцатки через неделю осталось всего четыре лейра. Куда подевались еще шестнадцать, помнилось с трудом.
Для начала я каким-то чудом умудрилась оставить пять лейров в кабаке во время той самой памятной пьянки, хотя точно помнила, что пиво стоило не больше пары медяков… Да на пять лейров туда на пиво через день в течение месяца ходить можно было!
— А чего ты хотела, — философски заметила Люська по этому поводу. — Пьяному и не то приписать можно. Ругаться надо сразу, а не через неделю. Попробуй потом докажи, что не ты съел целого поросенка и выпил четыре бочки пива. Через это тоже все проходят — учись. Я могу проверить свой счет, в каком бы состоянии не находилась, — гордо закончила она и посмотрела на меня, выразительно подняв бровь.
Я к такому не привыкла. Все питейные заведения, даже столь уникальные, где хозяева оказывались честнейшими людьми, так или иначе относились к сфере Берты. И я лучше других понимала, что в большинстве из них можно расстаться с деньгами и более тривиальными способами. Но… меня как лицо, приближенное к власти, до сих пор не трогали. Появилась, конечно, мыслишка пойти в кабак со своей «переговорной» внешностью, и потребовать восстановления справедливости. Но эту малодушную идею я отогнала — всех студентов обсчитывать не перестанут, а ругаться за пару лейров недостойно, да еще и прикрываясь именем главы теневого общества.
Вторым крупным потрясением стало то, что студентов, оказывается, не кормят. В смысле, не то, чтобы я этого сильно ожидала… Но дома хозяйство вели слуги, а я, соответственно, не имела привычки задумываться, откуда берутся продукты, сколько они стоят и как готовятся. Поняв, что личной кухарки больше нет, питаться по ресторанам мне не светит, а есть одни дешевые пончики не хочется, пришлось знакомиться с готовкой.
Студенческая общажная кухня только на первый взгляд производила гнетущее впечатление — белые облупленные стены, старая покосившаяся плита, несколько видавших виды столов, сиротливо ютящихся у стен и один-единственный стул. Какая-то щедрая хозяйская душа повесила на окно полинялые шторки, кажется, в прошлом желтого цвета. Однако кухня являлась идеальным местом встреч, знакомств и обмена сплетнями.
День за днем я пыталась постичь великое искусство кулинарии, и с каждым новым днем проникалась мыслью, что если мне чего-то в этой жизни не дано — так именно этого…
Прошел месяц. Потихоньку я вникала в нюансы студенческой жизни, начинала чувствовать себя обычной девчонкой, а не идиоткой, за спиной которой перешептываются, смеются и исподтишка показывают пальцами. Приходило приятное понимание: что-то в этом есть. Единственным действительно проблемным местом по-прежнему оставалась кухня.
