Дэннис Фун - Тень Хранителя
Роун открыл глаза и увидел сияющее от гордости, улыбающееся лицо Лампи. «Один из них, тот, который к тебе ближе всех остальных, поможет тебе обрести веру в себя, когда ты будешь меньше всего на это рассчитывать, но когда она больше всего тебе понадобится». Лампи тоже, получается, был предугадан и предречен задолго до своего появления на свет. Предугадан и избран… Кем — сверчками? Но он вроде в эту схему не вписывался. Ведь получалось, что грехи, тяжким бременем лежавшие на нескольких поколениях, к нему не имели никакого отношения. Значит, он пошел за Роуном, поверив, что дело его правое. И это стало самым сильным аргументом за то, что он должен взять на себя предназначенную ему ответственность.
— Откуда же он мог узнать о нашем существовании, о том, что мы сюда придем? — спросил Лампи.
Старик уставился в потолок, как будто на нем можно было прочесть ответ на вопрос юноши.
— Как сказано в их дневниках, девятерых из первого внутреннего предела нередко посещали картины будущего, являвшиеся им в Краю Видений. — Он сделал паузу и почесал кончик носа. — Это происходило в месте, которое один из них назвал «рекой, несущей время». В нее можно было погрузить руки и ощутить бег времени во всей его полноте. Из всей той группы самыми большими возможностями в этом плане обладал Роун Разлуки. Он наверняка видел больше, чем остальные. Поговаривали о том, что именно видения привели к тому, что он так изменился.
Он положил дневник в небольшую полость в стене и так закрыл ее каменной панелью, что заметить тайник было практически невозможно.
— Вот, посмотрите: я нашел его здесь. Причем на поиски дневника я потратил сорок лет и сам вполне мог бы его разыскивать еще столько же. — Он смолк, выжидающе глядя на Роуна и Лампи.
— Нуда, тайничок — лучше не придумаешь, — сказал Лампи.
— Да не в этом дело! — воскликнул старик, насупив брови. — Разве я ничего вам не сказал о сверчке?
Друзья отрицательно покачали головами, и старик стал что-то искать в разбросанных на столе и заляпанных кляксами бумагах. Наконец он нашел то, что искал, и поднял очередной лист, прикрывавший пустую чернильницу, в которой удобно угнездился белый сверчок.
— Уж не знаю, как сюда попало это насекомое, но как-то оно здесь очутилось. И устроилось именно на устройстве, открывающем тайник. Этим мерзким каменщикам из Оазиса в мастерстве не откажешь, правда?
— Так ты, получается, тоже из Оазиса? — с замиранием сердца спросил Роун.
— Я? Из Оазиса? Да как тебе такое могло в голову прийти? Я из Города. Думаю, не будет большого вреда, если я расскажу вам… Нет, слово, говорят, серебро, а молчание — золото… Хотя, конечно, прошло сорок лет, все они уже могли помереть. Так, должно быть, и случилось. Иначе ведь кто-нибудь должен был за мной прийти. Дарий всех их, наверное, переловил и поубивал. — При мысли о таком исходе он даже застонал. — Нет, нет, такого не может быть! Они еще живы, должны быть живы… Слишком уж они хорошо скрываются. Лучше бы мне по этому поводу не волноваться. — Он посмотрел на Роуна и Лампи с каменным выражением лица. — Простите, но больше я вам ничего сказать не могу.
— Ты, должно быть, гюнтер? — попытался угадать Лампи.
У старика отвисла челюсть, обнажив два ряда желтых зубов.
— Вы слышали о… гюнтерах?
— Мы совсем недавно с ними встречались, — ответил Роун.
— Да неужели? — Лицо старика вытянулось, он явно почувствовал облегчение, но тут же снова отчего-то расстроился. — Я так думаю, они сочли путешествие сюда за мной слишком рискованным.
Они все еще разыгрывают из себя мудрецов-идиотов? Электропроводку ремонтируют, бубнят себе под нос, тележки маленькие свои повсюду с собой катают, делают вид, что они такие неприметные? Хитровато взглянув на Роуна, Лампи изобразил самый серьезный вид и ответил:
— Да, мне кажется, так оно и есть.
Старик насмешливо фыркнул.
— Как только предложили выполнить это смертельно опасное задание, я вызвался добровольцем. Все время врать и притворяться было очень трудно и противно, но, когда Дарий поручил мне работу над этими его блокираторами и мне каждый раз делали выволочку за то, что я не считал правильным влезать в человечьи мозги, терпение мое истощилось!
Роуна огорошило это откровенное признание старика.
— Ты работал над созданием блокираторов?
— Я создал первую модель этого устройства, — хмыкнул он. — Но когда понял, как их собираются использовать, дал себе слово не горбатиться больше на этого зверя, и решил засесть за книги. В моем распоряжении были сотни тысяч книг — лучшая компания, о какой только может мечтать неглупый человек! Хотя, может быть, я снова слишком рационально подхожу к проблеме. Долгая жизнь отшельника, наверное, меня уже наполовину свела с ума. — Он щелкнул языком. — Или, по крайней мере, сделала мелочным, придирчивым занудой. Ну и что с того? Настоящие сумасшедшие те, кто принимает снадобье и сооружает всякие строения в других мирах.
— Строения, — сказал Роун. — Это именно то, что нам надо тут выяснить. Здесь должны быть карты Края Видений.
— Да, да, конечно, здесь полно этого добра, куча всяких карт.
— Можем мы их посмотреть? — спросил Лампи, с трудом скрывая охватившее его нетерпение.
— Несомненно. Они собраны в географическом зале, — сказал старик, кротко улыбаясь, но не двигаясь с места.
— Нам бы очень помогло, если бы ты проводил нас туда, — вежливо попросил его Роун.
— Прости. Господи, отвык от общества. Сейчас провожу вас. — Едва оторвавшись от стула, гюнтер внезапно замер. — Но все-таки… Нет. Не стоит об этом даже упоминать. Это может быть воспринято как наглость с моей стороны, — пробормотал он. — Правда, если быть объективным, у большинства людей есть хотя бы одно…
— Если ты расскажешь мне о своей проблеме, может быть, я смогу тебе помочь, — сказал ему Роун.
Старик взглянул на него со странно детским выражением на лице.
— Видишь ли… эта проблема достаточно деликатна… она, собственно говоря, касается моего… имени.
— Мне казалось, у гюнтеров вместо имен номера, — заметил Лампи.
— Именно так. Но, видите ли, после сорока с лишним лет мой номер куда-то затерялся. Точнее говоря, я его запамятовал.
— Мы могли бы дать тебе временный номер, — предложил Роун.
— Об этом не может быть и речи, — пробурчал старый гюнтер. — Он может принадлежать кому-нибудь другому. Это невозможно! — убедительно сказал он, а потом с застенчивой улыбкой добавил: — И к тому же… я придумал себе такое славное имечко…
— Интересно какое? — ободряюще спросил его Лампи.
