Катарина Керр - Чары дракона
– Ты считаешь это интересным? Слава всем богам, тебе определённо предназначено заниматься двеомером!
– Ну, не сами упражнения. Я понимаю, как они сводили тебя с ума. На самом деле я имела в виду все вместе, то, что случилось со мной этим летом. Я начинаю видеть, где… как… Проклятье, это так сложно облечь в слова! Но я думаю, куда может привести эта работа моего сознания, когда я кручу и верчу образами и… Ну, это подобно тому, как приехал мой папа и забрал меня из нашей деревни. Стоило проехать немного дальше – и там оказался целый мир, о котором я раньше никогда не знала.
К следующему утру дождь закончился, тучи рассеялись, и Джилл с Саламандром отправились в порт – к полукруглой скале, которая спускалась прямо к узкому пляжу с белым песком. Вдоль её вершины, расходясь лучами от огромного деревянного вытянутого здания со статуями по торцам, стояли многочисленные ларьки и прилавки.
– Это храм? – Джилл показала пальцем на дом.
– Да, он посвящён Далейю, Отцу Волн. Он является богом не только волн, но и всевозможных других вещей, включая, по какому-то странному выверту судьбы, рабов, к которым несправедливо относятся.
– Значит, в законе об этом есть какое-то положение?
– Конечно. Разве у крепостных в Дэверри нет прав, которые не смеет нарушать хозяин?
– Но крепостные – это не рабы.
– О, послушай! – Саламандр громко фыркнул. – Их нельзя продавать с их земель или разлучать с семьями. Да, это так, но разве они свободны? Ты шутишь, моя дикая голубка. Конечно, в Дэверри теперь нет такого большого количества крепостных, поэтому, несомненно, ты особо о них не задумывалась.
– Их и впрямь немного. А что, когда-то было много?
– В каждом феодальном поместье – по крайней мере, мне так говорили. Теперь в основном крепостных держит только король. Я не знаю, почему все так изменилось, но очень рад этой перемене. Ты знаешь, почему рабство такая плохая вещь, моя дикая голубка?
– Ну, это очень несправедливо.
– Более того. От этого люди привыкают быть жестокими и учатся оправдывать свою жестокость. Таким путём распространяется зло.
Саламандр говорил так тихо, без обычных шуток и ласковых слов, что Джилл была вынуждена вспомнить о настоящей силе, которая таилась под налётом его смехачества и фанфаронства.
Поскольку отплытие и прибытие всех судов открыто указывалось на доске перед конторой начальника порта, они с лёгкостью выяснили, что корабль под названием «Серая Пустельга» владельцем которого был некий Галейтрано, только что вернулся из плавания в Ронатон на Суртинне. После недолгих поисков они нашли самого Галейтрано, огромного, бронзового от загара человека с копной прямых чёрных волос, который сидел с несколькими членами своего экипажа в кабаке на краю рыночной площади. Он возвращался в Ронатон завтра, и у него было достаточно места для двух пассажиров и пары лошадей, в особенности, если эти пассажиры желали оплатить первый класс. Саламандр купил всем вина, рассказал пару смешных историй, затем заставил всех подолгу говорить о жизни в общем, и торговле морем в частности. Почти наугад или так показалось, капитан сам стал рассказывать им о неком Поммейо, частом пассажире, который в последний раз ехал с редким рабом из варваров.
– Он сказал мне также, что заплатил в два раза больше, чем стоил раб, только чтобы заполучить его для подарка женщине. Насколько я знаю, женщина, за которой он ухаживает, унаследовала очень большое состояние.
– О, значит именно поэтому он так далеко и ездит к ней, – небрежно заметил Саламандр. – Стало быть, она живёт в Ронатоне?
– Нет, – внезапно рассмеялся капитан. – Знаете что? Он никогда мне не говорил, где она живёт. Я только что сейчас сам это понял. Хитрая собака, этот Поммейо. Если знаешь богатую вдову, то её нужно придержать для себя.
– Я его не виню, но для нас это плохо, – Саламандр осторожно посмотрел на Джилл. – Мы могли бы использовать человека из Дэверри у нас в представлении. Он хорошо выглядел бы на сцене, в особенности, если он блондин.
– О, у того раба чёрные волосы, – сообщил Галейтрано. – Но я вижу, что ты имеешь в виду. Знаешь ли, это странно. Ты – второй, кто за последнее время спрашивает меня о рабах-варварах.
– В самом деле?
– Это случилось до моего последнего плавания в Ронатон, но тот парень был с островов. Не думаю, чтобы он упоминал своё имя. Странно, если об этом поразмыслить. Но в любом случае его интересовала покупка для перепродажи. Вроде бы он направлялся в Тондио. В любом случае, он не поплыл на моем судне, поэтому я о нем больше ничего не знаю.
После того, как все взяли ещё по кубку вина, на этот раз за счёт капитана, Саламандр сообщил, что они с помощницей должны готовить вечернее представление, пригласил всех приходить и ушёл, провожаемый весёлыми криками. Джилл продолжала улыбаться, пока они не добрались до улицы, но там её улыбка мгновенно исчезла.
– Пусть этот Поммейо замёрзнет в аду!
– Признаю, что я раздражён, рассержен и в плохом настроении из-за нашего дамского угодника. Однако вторая новость капитана ещё хуже.
– О так называемом работорговце, который спрашивал о варварах?
– Мне нравится это «так называемый», дикая голубка. Показывает, что ты слушала очень внимательно. Мне это совсем не нравится. Конечно, может быть и совпадением.
– Точно таким же совпадением, как отравление Бриндемо за день до нашего появления в Милетоне.
– Ты абсолютно права, к сожалению. Знаешь ли, когда мы вернёмся в гостиницу, я думаю, мне лучше осмотреться.
– Что? Если ты хочешь осмотреть город, зачем возвращаться в гостиницу?
– Временами бывают лучшие способы попутешествовать, чем топтать ноги, мой милый кулик. Ты никогда не видела, как Невин входит в транс?
– Ну, видела. Ты хочешь сказать, что тоже можешь это сделать?
– Могу и вскоре, несомненно, ты сама станешь этому учиться. Это одна из основных техник.
Джилл вся похолодела, от страха и возбуждения. Она предполагала, что способность Невина работать в состоянии транса является знаком высококвалифицированного мастера, а не простого ремесленника. Тем не менее, транс Саламандра не показался ничем выдающимся, когда она за ним наблюдала. Джилл стояла на коленях с одной стороны, а толпа любопытных Диких – с другой. Саламандр лёг на диван у них в гостиничном номере и скрестил руки на груди. Через мгновение, казалось, он заснул, веки были плотно сомкнуты, рот чуть-чуть приоткрыт, дышал он ровно и спокойно. Некоторое время Джилл наблюдала за ним, затем позволила своему сознанию блуждать, да так, что вскрикнула, когда Саламандр вдруг резко сел и заговорил.