Александр Бушков - Стражи
— Это несерьезно, — рассеянно отозвался генерал. — Сколько их тут? Горсточка… А вот остальная Россия-матушка, оказавшись без руля и без ветрил…
Он покосился на Савельева, и тот увидел в глазах генерала чуть ли не откровенную мольбу — нет сомнений, так и подмывало задать прямой вопрос касательно будущего, и видно, что в него накрепко въелись за многие годы службы соответствующие предписания… Не в силах выносить этот взгляд (говорят, такие лица бывают у тонущих), поручик отвернулся, не выдержав, произнес тихонько:
— Скверно, господин генерал… Очень все скверно… Потому меня и послали все же, решились…
— Ишь ты! — воскликнул зло унтер у пулемета. — Приспособились, сучьи дети…
Держась поближе к домам, вдоль улицы крались два субъекта, сгибавшиеся под тяжестью огромных мешков. Они именно что крались, осторожно, опасливо, ничуть непохожие на двинувшихся неведомо куда с уцелевшим скарбом погорельцев.
Предпринимать ничего не пришлось — едва увидев медленно приближавшийся броневик, оба побросали мешки и порскнули в переулок…
— Ваше превосходительство! Ваше!.. — послышался отчаянный вопль.
К ним, петляя меж кучами досок и непонятного, неведомо откуда принесенного воздушным вихрем хлама, бежал самый натуральный солдат — без фуражки, в перемазанном гарью мундире, потерявшем первоначальный цвет. Броневик остановился. Подбежав с той стороны, где рядом с пулеметчиком стоял командующий (его тоже, как и прочих, изрядно присыпало хлопьями сажи, но золотые погоны с генеральским зигзагом проглядывали), солдат вскинул руку к голове, вспомнив, должно быть, об отсутствии головного убора, яростно сплюнул, убрал руку и вытянулся во фрунт:
— Ваше превосходительство! Будьте так добры дать указание! Я, как бывший в увольнительной у кумы, попал вчерашним днем под это светопреставление! Хотел назад в казарму, только там, — он показал рукой в направлении центра города, — сплошные пожарища, все выгорает под корень, а дальше просто жуть, вообще ничего нету! Одно сплошное крошево от улиц!
Генерал, почти не раздумывая, отозвался:
— Жди нас здесь. Скоро поедем назад, заберем.
— Есть! — рявкнул солдатик в несусветной радости.
Генерал хлопнул по плечу водителя, и броневик тронулся. Оглянувшись на поручика, командующий произнес таким тоном, словно считал себя обязанным дать объяснения:
— Хороший солдат, исправный. Перепуган, сразу видно, а все же себя не потерял, ищет начальников… Грех бросать. Такой в батальоне пригодится… Должно же остаться что-то и в будущем…
«Нет у вас никакого будущего! — хотелось крикнуть поручику во весь голос. — Вы и сами куда-то делись! Конец батальону!»
Однако он справился с собой, попытался придать лицу самое бесстрастное выражение — генерал с полковником так и сверлили его взглядом, быть может, надеясь втихомолку, что он проговорится о каких-то подробностях. Но вопросов все же не задавали, спасибо и на том.
Генерал встрепенулся, коснулся плеча водителя:
— Влево на перекрестке. Прямо до следующего, а там направо…
Броневик повернул, по-утиному переваливаясь, медленно ехал по безлюдной улочке, кренясь и подпрыгивая на кучах досок, грудах кирпича и прочем мусоре. В душе поручика росли тревога и беспокойство. Он в который уж раз думал, что эта поездка как раз и может оказаться той, откуда начальство в батальон уже не вернулось… а поскольку для него самого его собственное будущее так и остается тайной за семью печатями, следует допускать, исполнившись пессимизма, что и он сам может за здорово живешь отсюда не вернуться… «Мы все поторопились, — подумал он, борясь с накатывающей черной тоской. — Поторопились. Следовало все же наблюдать долго и тщательно, чтобы совершенно точно установить, что произошло с людьми, которые сейчас сидели рядом с ним живые и здоровые. Следовало…»
— Стоп, — скомандовал генерал, и поручик поднял голову.
Эта улочка ничем не отличалась от остальных — одни домишки разрушены полностью, другие лишились только крыш. Двигатель броневика замолчал, вокруг стояла тишина. Хлопья сажи безостановочно кружили в воздухе, пятная мундиры.
Савельев смотрел туда же, что и остальные: обычный для петербургской окраины домик: в три окошка по фасаду, первый этаж из старого потемневшего кирпича, второй дощатый, крышу снесло почти целиком, только справа нелепо торчат покосившиеся стропила, да дымовая труба уцелела. Стекла, конечно, повылетали все. По здешним убогим меркам не домик, а прямо-таки палаццо…
Ах, вот оно что… Окна второго этажа снабжены черными занавесями, плотными на вид, тщательно задернутыми — а вот через выбитые окна первого этажа видны комнатки со скудной меблировкой. Главное, понятно, на втором этаже и расположено…
Короткая команда генерала — и солдаты ловко принялись прыгать на землю через правый борт. У одного из них автомат висел за спиной, а в руках он держал короткую черную трубу с непонятными приспособлениями, не похожую на знакомое поручику оружие батальона.
Сам он, непривычный к таким вот экипажам, спустился наземь гораздо медленнее и неуклюжее остальных, цепляясь за железный борт, нашаривая ногой колесо. Свидетелей его конфуза, слава Богу, не оказалось: генерал с полковником, равно как и все выпрыгнувшие солдаты, стояли шеренгой напротив крылечка, а пулеметчик, единственный оставшийся в броневике, на поручика не смотрел вовсе. Поручик повернулся к остальным — собственно, только начал поворачиваться…
Чувства у него оказались обострены до предела, и он моментально отметил краем глаза некую неправильность позади, резко повернулся к броневику. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как распространившееся из-под него едва заметное желтое свечение на краткий миг сомкнулось, накрыв броневик полушарием слабенького цвета, и тут же растаяло.
Пулеметчик, плечистый унтер с незнакомым, злым и напряженным лицом, вдруг превратившимся в застывшую маску, проворно, без малейшего скрипа, разворачивал пулемет так, что его вороненый ствол был обращен на недлинную шеренгу людей в мундирах.
Не рассуждая и не раздумывая, поручик рванул ремешок кобуры, большим пальцем откинул вверх клапан, выхватил «беретту». Он делал это со всей возможной быстротой, но все равно казалось, что его движения невероятно замедленные, словно под водой или в кошмарном сне…
Выстрелы загремели, сливаясь в очередь, он нажимал на спусковой крючок, не в силах остановиться, хотя пулеметчик уже оседал, заваливался, навалился на казенник, и ствол пулемета задрался вверх, короткая очередь хлестнула по второму этажу и тут же оборвалась. Тогда только поручик опустил пистолет и, лишь сделав над собой немаленькое усилие, убрал палец со спуска.
