Стивен Кинг - Противостояние
— Звучит немного как бред параноика, правда? — спросил Сомс, глядя на него с усталой улыбкой. — Я всегда боялся случаев паранойи у молодых. Все эти мысли о том, что кто-то подслушивает их телефонные разговоры… идет за ними по улицам… устраивает компьютерную слежку… а теперь я понимаю, что они были правы, а я не прав. Жизнь — прекрасная штука, Ник, но я нахожу, что возраст взимает слишком большую дань с лелеемых нами предрассудков.
«Что вы хотите этим сказать?» — написал Ник.
— Ни один телефон в Шойо не работает, — сказал Сомс. Ник не мог понять, то ли это был ответ на его вопрос, то ли доктор переключился на какую-то новую мысль.
Доктор посмотрел на озадаченное лицо Ника, и, похоже, решил, что глухонемой ему просто не поверил.
— Истинная правда, — сказал он. — Если набрать номер абонента за пределами этого городка, услышишь записанное на пленку сообщение. Кроме того, оба выезда из Шойо по главному шоссе перегорожены барьерами, на которых написано РЕМОНТ ДОРОГИ. Но там не идет никакого ремонта. Одни барьеры. Я был там. Наверное, можно отодвинуть эти барьеры, но что-то этим утром через заставу проезжает слишком мало машин. И большинство из них — это армейские грузовики и джипы.
«А другие дороги?» — написал Ник.
— Шоссе N63 было взорвано для того, чтобы заменить водопроводную трубу, — сказал Сомс. — В восточной части города, похоже, произошла серьезная катастрофа. Две машины посреди дороги, и объехать их невозможно. Выставлены предупредительные знаки, но ни следа полицейских или работников ремонтной службы.
Он сделал паузу, достал платок и высморкался.
— По словам Джо Рекмена, который живет неподалеку, работа у водопроводчиков продвигается очень медленно. Я был у Рекмена около двух часов назад и осматривал его маленького сына, который находится в очень тяжелом состоянии. Джо считает, что люди, занятые заменой трубы, на самом деле солдаты, хотя они и одеты в форму дорожных рабочих.
«Почему он так думает?» — написал Ник.
Вставая, Сомс сказал:
— Рабочие редко отдают друг другу честь.
Ник поднялся вслед за ним.
— Обходные пути? — нацарапал он.
— Возможно, — кивнул Сомс. — Но я доктор, а не герой. Джо говорит, он видел винтовки в кабине грузовика дорожной службы. Карабины армейского образца. И если кто-то попытается уйти из Шойо обходными путями и его заметят, то кто знает… да и потом, что нас ждет за пределами Шойо? Повторяю: кто-то совершил ошибку. И теперь они пытаются это скрыть. Безумие. Разумеется, известия обо всем этом скоро распространятся, и много времени на это не потребуется. Сколько людей умрет за это время?
Ник испуганно посмотрел на доктора Сомса, направившегося к своей машине.
— А ты, Ник? — спросил Сомс, медленно залезая внутрь. — Как ты себя чувствуешь? Простуда? Чихаешь? Кашляешь?
Ник покачал головой.
— Попытаешься уйти из города?
Ник снова покачал головой и написал: «Эти люди заперты в камерах. Я не могу их так оставить. Винсент Хоган болен, но двое других, похоже, в норме. Я отнесу им завтрак и пойду проведаю миссис Бейкер».
— Ты умный мальчик, — сказал Сомс. — Это редко встречается. А человек, который обладает в наш век упадка чувством ответственности, встречается еще реже. Мистер Брейсмен; методистский священник, тоже говорил, что зайдет к миссис Бейкер. Боюсь, ему сегодня придется посетить не один дом. Ты позаботишься об этих троих, хорошо?
Ник серьезно кивнул.
— Отлично. Я постараюсь заехать к тебе после полудня.
Он завел машину и уехал. Ник посмотрел ему вслед и вновь пошел по направлению к стоянке грузовиков. Столовая была открыта, но одного из двух поваров не было на месте, и трое из четырех подавальщиц не пришли на утреннюю смену. Нику пришлось долго ждать, чтобы получить свой заказ. Когда он вернулся в тюрьму, Билли и Майк выглядели чертовски испуганными. Винс Хоган бредил. К шести часам вечера он скончался.
18
В то утро его мать не пошла на работу. Последние два дня она боролась с простудой, а этим утром поднялась с жаром. Из своей комнаты он слышал, как она расхаживала по кухне, чихала и звенела посудой, готовя завтрак. Раздался звук включаемого телевизора, в программе «Сегодня» передавали новости. Попытка переворота в Индии. Взрыв электростанции в Вайоминге. Ожидается, что Верховный Суд примет историческое решение о правах гомосексуалистов.
— Глазунью или болтунью? — спросила Элис Андервуд. На ней был надет халат для ванной.
— Болтунью, — сказал Ларри, прекрасно понимая, что нет смысла протестовать против яиц. С точки зрения Элис, завтрак без яиц не имел права на существование. В них был белок и питательные вещества. Ее представления о питательных веществах были довольно смутными, но всеобъемлющими.
Элис вытащила из кармана платок и чихнула в него.
— Не пошла сегодня на работу?
— Позвонила, что заболела. Проклятая простуда. А теперь еще и жар, да и гланды распухли.
— Ты позвонила доктору?
— Когда я была хорошенькой молодой девушкой, доктора имели обыкновение приходить на дом, — сказала она. — Теперь если ты заболеешь, придется тащиться в кабинет скорой помощи при больнице или целый день дожидаться, чтобы тебя посмотрел какой-нибудь шарлатан. Останусь дома и приму аспирин, а к завтрашнему дню я уже начну выздоравливать.
Почти все утро он пробыл дома, пытаясь помочь. Он перетащил в спальню телевизор, принес ей сока и сбегал в магазин за парой романов в бумажной обложке. После этого им ничего не оставалось, кроме как начать играть на нервах друг друга. Она удивилась, насколько хуже показывает телевизор в спальне, а ему пришлось ответить едким комментарием на тему о том, что плохое изображение все-таки лучше, чем никакого изображения вообще. Наконец он сказал, что пойдет и побродит немного по городу.
— Хорошая мысль, — сказала она с явным облегчением. — А я вздремну. Ты хороший мальчик, Ларри.
Он спустился по узкой лестнице (лифт все еще был сломан) и вышел на улицу, чувствуя виноватое облегчение. День принадлежал ему, и у него все еще оставалось в кармане немного денег.
Но на Таймс Сквер он уже не чувствовал себя таким радостным. Когда он проходил мимо магазина грампластинок, его остановил звук собственного голоса, доносившийся из выставленных на улицу динамиков.
Я пришел не за тем, чтобы вместе встретить рассвет, И не узнать у тебя, видела ли ты свет, И не для того, чтобы лезть на стенку и грызть паркет, Я просто пришел спросить, можешь ли ты или нет Понять своего парня?
Пойми его, крошка…
Крошка, поймешь ли ты своего парня?
Это я, — подумал он, тупо разглядывая обложки альбомов, но сегодня звук собственного голоса расстроил его. Даже хуже — его стало тошнить от родного города. Ему не хотелось больше оставаться под этим серым, цвета грязного белья небом, вдыхать нью-йоркский смог и одной рукой все время дотрагиваться до бумажника, проверяя, на месте ли он. О, Нью-Йорк, имя тебе — паранойя. Неожиданно ему захотелось оказаться в студии на Восточном Побережье, записывать новый альбом.
