Елизавета Дворецкая - Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых
Ратиславичи закивали. Женихов в роду и правда хватало – именно этой осенью могли уже жениться и Славята, сын Томислава, и Огневец, сын Молигневы. Следом подрастали и младшие сыновья Томислава – Растимка и Ратибой, за ними Радигость – сын Борослава. Так что если у Бранемера дешнянского имеются дочери, девушки-невесты или девочки-подростки, женихи есть, и даже можно выбирать. Да и сам Бороня, приемный сын Вершины, – восемнадцать лет парню, из бойников вышел год назад, самое время жениться! Женщины в беседе охрипли от споров, кого лучше за него взять. Любовидовна, его мать, хотела бы видеть в своей семье Далянку, но на это князь Вершина согласия не давал. Мешковичи и так свои, насквозь родные, что с ними еще раз родниться? Брак княжеского сына – большое дело, особенно в нынешней непростой обстановке, и князь не хотел продешевить, решая его судьбу.
Правда, сам князь Вершина во время своей речи бросил взгляд не на кого-нибудь, а на Лютомера. Но тот и бровью не повел, словно разговор о невестах его-то и не касался никаким боком.
Замила еще совсем недавно очень заинтересовалась бы подобным разговором – ведь последние десять лет своей жизни она только и думала, где бы найти для Хвалиса невесту, достаточно знатную, чтобы укрепить его положение, но достаточно покладистую, чтобы выйти за сына чужеземной рабыни. Теперь же Хвалис был неизвестно где, и разговор о невестах только поверг его мать в еще более глубокую скорбь. Из-за неопределенности времени, которое предстоит провести в разлуке, эта разлука казалось ей вечной. Никто не знал, через какое время Хвалиславу можно будет снова появиться в родных местах без опасения навлечь на себя гнев угрян. Хоть Замила и уверяла мужа, что Молинка искупила вину Хвалиса, настаивать на немедленном возвращении сына даже она не смела.
– Все погибло, погибло! – твердила Замила Арсаману, который целый день развлекал ее своим обществом и любезной беседой помогал справляться с тяжелыми мыслями. Находя в нем внимательного, сочувствующего слушателя, да еще и близкого по вере человека, хвалиска и впрямь привязалась к хазарину, как к родному брату, и поверяла ему все свои страхи и желания. – Теперь мой сын на краю земли, и я, может быть, не увижу его целый год, три года!
– Зачем так мрачно смотреть в будущее, милая сестра! – утешал ее хазарин. – Ведь осенью, если я правильно понял обычаи вашей земли, твой муж поедет собирать дань? Так что мешает тебе отправиться с ним и навестить вашего сына? Не пройдет и трех месяцев, как ты его увидишь! Разве поскучать в разлуке каких-то три месяца – такая большая плата за спасение жизни? Аллах милостив к тебе, сестра, лучше поблагодари его, чем проливать ненужные слезы!
– Да, да! Аллах милостив ко мне! – богобоязненно соглашалась княгиня, которая в обществе хазар вспомнила многое из той веры, в которой росла, что было ею позабыто за двадцать лет жизни среди угрян. – Но что… – Всхлипнув, она снова принималась плакать. – Что ждет теперь моего сына? Он был любимым сыном и ближайшим наследником отца, он стал бы будущим угренским князем, а теперь? Теперь он не может даже показаться в своих собственных владениях!
– Но пройдет какое-то время, и все забудется. Людям свойственно забывать, и иногда в этом наше благо, сестра.
– Но сейчас дорог каждый год, может быть, каждый месяц! Разве ты не понимаешь? Ты видишь – у моего мужа еще пятеро сыновей! Если что-то случится, оборотень захватит власть! Но даже если мой муж проживет благополучно еще несколько лет, все здесь забудут Хвалиса. Он и так был всем чужим! Люди не захотят признать его князем, даже если мой муж пожелает все оставить ему! Эта разлука погубит все его будущее! Ах, может быть, ему было бы лучше вовсе не родиться!
– Но ведь оборотень тоже уедет совсем скоро. Разве не об этом недавно шла речь за ужином? Или мне неправильно перевели? Ведь один из родичей твоего мужа собирается ехать куда-то на юг, а оборотень будет его сопровождать? Я поеду с ними, ведь я туда и собирался, о чем мы с тобой говорили. И уж поверь, не упущу случая помочь своей родне!
Таким образом, дела складывались удачно для всех. К Бранемеру дешнянскому ехал Ратислав под охраной бойников Лютомера. К ним же и присоединился Арсаман со своими людьми. Замила непритворно плакала, прощаясь со своим «братом». Зато все остальные были рады избавиться от итильских гостей: никого они особенно не обременяли, но народ боялся сглаза. Старинное убеждение, что от чужих не жди добра, для угрян в последнее время подтверждалось слишком часто.
Замила потихоньку, оставаясь с мужем наедине, одобряла этот замысел, уже из своих собственных соображений.
– Это будет первая зима, которую я проведу спокойно! – говорила она. – Уже десять лет, с тех пор как Лютомер стал взрослым, я каждый раз, когда ты уходил в полюдье, боялась, что он захватит твой дом, твою власть, а меня продаст в рабство или убьет вместе с моим сыном!
– Ты боялась? – Князь удивился. – С чего вдруг? Убьет, дом захватит! Вот навыдумывала! Со скуки, что ли? Да разве Лют когда на мой дом покушался? И разве сродники молчать будут, если что? Не в лесу, чай, в роду живем!
– А откуда ты знаешь, что он там думает, в лесу? И что скажут твои сродники – он может их зачаровать! Я двадцать лет живу среди угрян и все не перестаю изумляться вашим обычаям! Позволить своему старшему сыну, первому наследнику, набрать собственную дружину и жить с ней в лесу, не на глазах у отца, но достаточно близко, чтобы примчаться сюда когда угодно! Как можно дать одному из сыновей такое сильное оружие против других братьев и против самого отца! Ты умен, но иногда беспечен, князь. И если ты сам этого не понимаешь, то я должна сказать тебе. Я боюсь и за тебя, и за себя, и за… Ах, мой бедный сын! – Замила снова поднесла руку ко рту, сдерживая слезы.
– Да что, будет тебе! – с неудовольствием отозвался князь. Он устал и хотел поскорее заснуть, а жена мешала ему своими разговорами и несвоевременными тревогами. – Испокон веку парни в бойники уходили. А что старший сын княжеский или младший брат – их вожак, так то нарочно делается, чтобы бойники князю не вредили, а помогали. Родовой закон тому учит. Ты бы знала, как в прежние времена Ярилины волки с волостью воевали – и веси грабили, и скотину угоняли, и девок уводили! Потом рода на них с топорами ходили. А теперь ряд у нас положен, и мирно живем.
– И они всегда выполняют свой долг? – Княгиня подняла красивые черные брови, намекая, что вовсе в это не верит. – И никогда не бывало так, что этот сын или брат, вместо помощи, приносил князю смерть?
– Ну… Бывало, что уж… – поневоле признал князь. – Все бывало. Власть – она такая вещь… Но чтобы Лют – я не верю.
