Линн Флевелинг - Месть Темного Бога
— Как кажется, на полу — твой убитый друг, а в постели — мальчишка-сожитель. — Голос отца был точно таким, как Серегил его помнил, — сухим, саркастическим, полным сдержанного отвращения.
— Это всего лишь Алек… — сердито начал Серегил, но слова замерли у него на языке, когда обнаженный юноша с томной грацией, совсем ему обычно не свойственной, поднялся с постели, подошел к Серегилу, прижался к нему и бросил на отца игривый взгляд.
— Твой вкус в выборе компаньонов не стал лучше.
— Отец, прошу тебя! — У Серегила закружилась голова, и с ощущением нереальности происходящего он опустился на колени.
— Изгнание лишь усилило твои греховные наклонности, — усмехнулся его отец. — Как и раньше, ты позор для нашего дома. Придется найти для тебя какое-то другое наказание. — Потом с той особой нежностью, которая всегда захватывала Серегила врасплох, он покачал головой и вздохнул: — Серегил, мой самый младший сын, что мне делать с тобой? Мы так давно не виделись! Давай хотя бы пожмем друг другу руки.
Серегил протянул отцу руку и сквозь слезы стыда заглянул под капюшон, надеясь увидеть знакомые черты. В тот же момент тошнотворное сомнение выползло откуда-то из глубин памяти; руки Алека сильнее обхватили его плечи, а рука отца сжала его руку.
— Ты же мертв! — простонал Серегил, слишком поздно пытаясь освободиться от хватки костлявой руки. — Уже девять лет! Эдзриел сообщил… Ты мертв!
Его отец кивнул и отбросил капюшон. Серегил увидел несколько прядей черных волос, прилипших к ссохшейся коже, на месте острых серых глаз зияли две черных дыры, носа не было вовсе. То, что было когда-то губами, скривилось в подобии улыбки, когда отец склонил мумифицированную голову, обдав Серегила запахом плесени и тления.
— Верно, но отцом твоим я остаюсь, — сказало привидение, — и тебя все еще ждет заслуженное наказание.
Из-под мантии блеснул меч, и фигура отступила назад, сжимая отрубленную правую руку Серегила в своих костлявых пальцах…
…И Серегил подскочил на постели, обливаясь потом и сжимая руками готовую разорваться грудь. Не было ни ветра, ни распахнувшегося ставня. Микам продолжал храпеть. Только Алек пошевелился и пробормотал какой-то вопрос.
— Ничего, ничего, спи, — прошептал Серегил. Хотя его сердце все еще колотилось, он тоже попытался снова уснуть.
Даже сейчас, когда отблески солнца весело танцевали на воде и за бортом что-то бормотала вода, Серегила мучило зловещее предчувствие, оставленное сном. У него и раньше бывали кошмары, но никогда ему не снился отец — с тех пор, как он покинул свой дом, — и ни один из них не оставлял после себя такой пульсирующей головной боли. Стакан подогретого вина, выпитый в таверне, помог, но теперь пытка возобновилась; к стучащим в висках молотам прибавилась горечь во рту и мучительное желание протереть глаза; но даже этого Серегил не мог себе позволить, чтобы не нанести урона тщательно наложенной косметике.
— Тебе все еще не по себе, госпожа? Серегил обернулся и обнаружил склонившегося к нему капитана.
— Немного голова болит, капитан, — ответил он, придавая голосу мягкость, соответствующую его роли.
— Может быть, это от блеска солнца на воде, госпожа. Не стоит ли тебе перейти к другому борту? Ветерок по-прежнему будет тебя обдувать, но в тени паруса глаза не будет резать свет. И я прикажу коку согреть для тебя вина:
это хорошо помогает.
Предложив прекрасной пассажирке руку, Раль отвел ее к скамье у стены палубной надстройки. К его неудовольствию, которого капитан особенно и не скрывал, Алек последовал за ними и встал, опираясь на перила
— Этот мальчик бдительно охраняет тебя, госпожа, — заметил Раль, усаживаясь на скамье ближе к «Гветелин», чем это было бы оправдано размерами скамьи.
— Кирис — родственник моего мужа, — ответил Серегил, — и мой супруг поручил ему заботу о моей безопасности. Кирис очень серьезно относится к своим обязанностям.
— Однако не кажется ли тебе, что такой юный спутник — не особенно надежный защитник? — Матрос принес кувшин вина и две деревянные чаши, и капитан собственноручно предложил вино Серегилу.
— О, я уверена, что ты можешь быть спокоен за меня. Кирис — прекрасный фехтовальщик, — солгал Серегил, пригубливая вино; от его острых глаз не укрылось, что Раль налил его чашу гораздо полнее, чем собственную.
— И все же, — галантно продолжал капитан, наклоняясь к пассажирке, — я считаю своим долгом оберегать тебя, пока мы не прибудем в порт. Если есть хоть какая-нибудь услуга, которую я мог бы тебе оказать — днем ли, ночью ли,
— тебе стоит только сказать. Может быть, ты окажешь мне честь отужинать со мной сегодня вечером в моей каюте?
Серегил скромно потупил глаза.
— Ты очень добр, но я так устала после своего путешествия в Боерсби, что сегодня рано лягу.
— Тогда завтра вечером, когда ты отдохнешь, — настаивал капитан.
— Хорошо, завтра вечером. Я уверена, что ты знаешь о многих приключениях, рассказы о которых будут интересны не только мне, но и моему пажу. Для нас обоих твое приглашение — большая честь.
Раль поднялся с легким поклоном; недовольный взгляд, брошенный им на Алека, показал Серегилу, что по крайней мере пока он одержал победу над своим настойчивым поклонником.
— Капитан Раль собрался соблазнить меня, — объявил тем вечером Серегил в их тесной каюте, накладывая свежую косметику; Алек держал перед ним лампу и маленькое зеркало.
— И что же ты собираешься делать? — спросил Алек озабоченно.
Серегил подмигнул:
— Подыграть ему, конечно. До определенного предела.
— Но ведь едва ли ты можешь позволить ему… — Алек сделал неопределенный жест.
— Да, я знаю, хотя знаешь ли ты, о чем говоришь, я не уверен. — Серегил оценивающе взглянул на своего юного спутника, подняв бровь. — Но ты, безусловно, прав. Позволить ему залезть мне под юбку — значило бы разрушить иллюзию, над созданием которой я так трудился. Тем не менее, — Серегил заговорил голосом госпожи Гветелин и бросил на Алека кокетливый взгляд из-под ресниц, — этот капитан Раль — симпатичный шалунишка, не правда ли?
Алек покачал головой, не понимая, шутит Серегил или нет.
— Ты собираешься спать со всей этой краской на лице?
— Думаю, это может оказаться уместным. Раз мужчина так настойчив, что приглашает замужнюю даму в свою каюту в первый же день знакомства, я не удивлюсь, если он найдет предлог заявиться сюда посреди ночи. Поэтому я надену и вот это. — Он кивнул на тонкую полотняную ночную рубашку, разложенную на постели. — Для того чтобы путешествовать переодевшись и не оказаться разоблаченным, самое важное — не выходить из роли ни при каких обстоятельствах. Расшнуруй меня. — Серегил встал и, откинув волосы в сторону, повернулся к Алеку спиной. — Такая практика может тебе когда-нибудь пригодиться.
