Елизавета Дворецкая - Огненный волк, кн. 1: Чуроборский оборотень
Малинка плакала, как предписывалось обычаем с тех времен, когда невест умыкали, да и правда жаль было расставаться с родичами, страшновато ехать навстречу новой жизни в женах. А Лисогоры пели удалые песни – они были с прибытком. Звенели подвески на сбруях, копыта десятка лошадей дробно стучали по промерзшей земле, чуть-чуть припорошенной снегом. Веселые, немного хмельные человеческие голоса далеко разносились по пустому стылому лесу. Теперь ему еще не раз предстояло услышать песни про уточку, отбившуюся от стаи и приставшую к серым гусям: Макошина неделя – пора свадеб.
Миновав дубраву и несколько перелесков, свадьба выехала в поле. Снег шел мелкий, но густой, и вся пустая пашня уже была запорошена белой крупой. Передние кони вдруг стали упрямиться, тревожно ржать. Их понукали, но они бились, не хотели скакать вперед.
Зеленые огоньки загорелись на опушке, мелькнуло несколько быстрых серых теней. Волки! Не растерявшись, жених, одной рукой придерживая Малинку, поднял рогатину, которую свадьбе полагалось брать в дорогу от нечисти. Все мужчины были вооружены, и никто особенно не испугался. Еще не зима, чтобы оголодавшие до безумия волки кидались на людей. Но почему они вышли из леса навстречу?
А волков было все больше, все новые серые тени выскакивали из-под ветвей.
– Что это они? – сдерживая дрожь в голосе, спросила Милава.
Даже не само появление волчьей стаи напугало ее; она смутно чувствовала что-то неладное.
Огнеяр не ответил и вдруг сильнее прижал ее к себе. И она увидела на краю поляны огромного волка, размером почти с годовалого бычка, ослепительно белого, и глаза его горели ярким зеленым огнем.
Раздались крики ужаса, оружие выпало из ослабевших рук. А Белый Князь прыгнул вперед, и пустился наперерез, заметно хромая на переднюю правую лапу. И каждый его мягкий прыжок, казалось, сотрясал землю, деревья вокруг стонали и плакали от страха. Чудовищный белый волк на белом снегу казался ожившим ночным кошмаром.
И свет померк в глазах людей, земля качнулась, небо дрогнуло, лес завертелся вокруг белого поля. Каждая косточка, каждый мускул в человеческих телах пришли в движение, страшное колдовство ломало их и изменяло непоправимо… Несколько мгновений – и со спин обезумевших коней на белую пашню неловкими комками полетели волки, серые лохматые звери, скулящие и воющие от ужаса, не понимающие, что с ними случилось, не узнающие своих голосов, своих тел, всего мира вокруг. Они хотели звать на помощь добрых родных чуров, но слышали волчий вой, голос зверя, которого называют «чужой».
Милава тоже ощутила, как завертелось все перед глазами и непонятная сила вцепилась в ее тело, норовя переделать по-своему. Но руки Огнеяра обнимали ее еще крепче, обхватив защитным огненным кольцом. Две страшные силы тянули и рвали Милаву в разные стороны, она кричала, чувствуя, что сейчас перестанет быть собой, и отчаянно не желая этого. Река неудержимой силы тянула и несла ее прочь, но она держалась, вернее, ее держали, не давали бурному слепому потоку увлечь ее и погубить. Перед глазами ее полыхало пламя, а по телу струилась вода, она кричала изо всех сил и сама не слышала своего голоса, но все же это был человеческий голос.
И вдруг горячий вихрь опал и на смену ему пришел ледяной холод. Милава прижималась к чему-то теплому и мохнатому, сильные руки по-прежнему обнимали ее. Она чувствовала себя разбитой, но все же осталась такой, как была.
А вокруг нее волнами плескался многоголосый вой и скулеж. Чувство опасности заставило ее пересилить страх и открыть глаза. Она сидела на коне, прижимаясь к Огнеяру, это его волчья накидка была теплой и мохнатой.
Милава обернулась, и ей открылось невероятное зрелище. Десяток коней мчался в разные стороны по полю, но каждого преследовало несколько волков, настигая их в прыжке и вцепляясь в горло, несколько коней уже билось на заснеженной пашне, а другим оставалось жить считаные мгновениия. Испуганное ржание, предсмертные хрипы смешивались с торжествующим волчьим воем. А там, где прервался путь свадьбы, на истоптанном снегу каталось десятка полтора волков. Они бились о снег, терлись мордами, возились спиной, кувыркались, как собаки, если глупые дети нарядят их в человеческие рубахи; они словно хотели вырваться из шкуры, выли, стонали, скулили. А Князь Волков сидел белой глыбой посреди поля, любуясь на все это, и его глаза горели, как два огромных зеленых светляка.
Цепочка волков отделилась от опушки, подбежала к беснующимся посреди поля зверям и погнала их к лесу. Те не хотели идти, валялись по снегу, но их кусали, толкали мордами и заставляли бежать. Все кони уже были зарезаны, и серые хищники сидели над ними с окровавленными мордами, словно ожидали позволения.
А пылающие глаза Белого Князя вдруг обратились к Милаве. Слабо вскрикнув, она зажмурилась и уткнулась лицом в лохматый теплый мех. В ее голове не было ни единой ясной мысли, один всепоглощающий ужас, но этот теплый мех обещал какую-то защиту.
Белый Князь Волков поднялся и двинулся к Огнеяру и Милаве. Даже Похвист, с жеребячьего возраста привыкший к волчьему запаху хозяина и безупречно послушный ему, забеспокоился и заплясал. Огнеяр с усилием оторвал от себя руки Милавы и заставил ее вцепиться в гриву жеребца, а сам сошел с седла и встал перед конем, загораживая Похвиста с сидящей на нем девушкой от приближающегося Сильного Зверя.
Милава намертво вцепилась в гриву и открыла глаза – ничего не знать было страшнее, чем увидеть самое страшное. Сияющий белизной чудовищный волк приблизился на пять шагов и неспешно, величественно сел на снег. Серые волки, маленькие по сравнению с ним, как щенки, полукругом устроились на небольшом отдалении.
– Я вижу, ты упрямо держишься за человеческую шкуру, – прорычал Белый Князь.
В голосе его было явное презрение и скрытая досада. Огнеяр уловил эту досаду, и ему стало легче. Он никогда не сталкивался с Белым Князем и не знал его силы. Выходит, она не безгранична и с ним можно поспорить.
– Я в ней родился, – так же рычаньем ответил Огнеяр. – И буду ходить в ней, сколько захочу. И менять на другую, когда захочу.
– В своей шкуре ты волен. Но никому не позволено мешать моей охоте. Я говорил об этом давно, и ты об этом знаешь. Эта девчонка тоже будет нашей. Она молода и здорова, у нее будет много раз по много крепких волчат. Отдай ее мне.
– Возьми, – просто предложил Огнеяр, но не шелохнулся.
И даже самому глупому волку на этом поле стало ясно: взять ее можно будет, только перервав ему горло.
Понял это и Белый Князь.
– Ты рано начал охотиться в чужих угодьях, – проворчал он. – Ты не успеешь заматереть и собрать свою стаю. Я не стану марать зубы в твоей жидкой крови. Но иные из нас любят человеческую кровь.
