Геннадий Ищенко - Мой новый мир (Альмар) - книга 1 - закончена (вычитана)
- Насколько я знаю, ничего такого нет, - промямлил он.
- Тогда за каким демоном вы ей дали шестерку лошадей и двух кучеров! - заорал я. - У нее под ногами горела земля? Или правила писаны не для вас?
- Она соскучилась... - дрожащим голосом сказал Вован.
- Врете и не краснеете, милейший! - оборвал я его. - Если вы мне немедленно не дадите хоть какого-нибудь объяснения, отсюда уйдете не один и не в свои комнаты!
- Мы были близки с графиней, - выдавил он из себя. - Мне было бы трудно ей отказать.
Вроде не соврал, но и всей правды не сказал. Ладно, буду его дожимать завтра с помощью Зантора. Я все еще очень плохо ориентировался в местных реалиях и не смог бы грамотно провести допрос. Мало знать, врут тебе или говорят правду, нужно было еще уметь задавать правильные вопросы.
- Уходите, - сказал я ему нормальным тоном. - С вами я буду разбираться завтра.
По-моему, барона, который на негнущихся ногах покинул гостиную, мой спокойный голос напугал больше криков. И чего он так испугался? Неужели меня? Сами по себе нарушения, из-за которых я на него орал, были не так уж и велики. Черт, события начали закручиваться, а у меня еще ничего не готово: ни я сам, ни моя охрана. Двери в спальню я, положим, запру на ключ, а что делать с окнами? Я вошел в спальню и перегнулся через окно. Да, по этим выступам и украшениям наверх не залезет только безногий. Интересно, барон Ольт уже поставил в саду своих людей?
- Барон, - мысленно окликнул я его. - Это вас побеспокоил принц Кирен. Что у вас с моим заказом?
- Завтра с утра они будут у вас, милорд, - заверил он меня. - Лучшие из тех, кого удалось найти.
- А что с дежурством в саду? - спросил я. - Не забыли о нашем разговоре?
- Как можно, милорд, - ответил он. - Как мы с вами и говорили, дежурят двое. Если будет нужно, их число можно увеличить.
- Увеличивать не нужно, - сказал я. - А вот предупредить, чтобы не заснули, будет нелишним. Слушайте, что сегодня произошло.
Я ему быстро рассказал о том, что услышал от Адели, об отъезде графини Барнель, так похожем на бегство, и о моем разговоре с бароном Вованом.
- Может быть, прислать еще людей? - предложил он.
- Во дворец их с оружием в руках на ночь глядя никто не пустит, - возразил я. - Даже просто пропустить через посты гвардейцев в парк сейчас не получится, придется обращаться хотя бы к наследнику. И все это только из-за ничем не обоснованных подозрений? Если ночь пройдет спокойно, утром над вашей службой будет потешаться вся гвардия, а вечером - вся столица. У меня есть свое оружие, и я постараюсь, чтобы меня не застали врасплох. А завтра все сделаем по уму.
Первым делом я закрыл одно из окон.
- Что ты делаешь? - всполошилась Адель. - Мы же задохнемся!
- Я закрою только одно окно, - успокоил я ее. - Нам хватит второго.
После этого я пошел в гардероб, где пару дней назад нашел в одном из ящиков с сандалиями неведомо как в него попавший клубок тонкой веревки. Прихватив с собой пару кинжалов, я вернулся в спальню.
- Сейчас поработаю Рембо, - сказал я Адели, с силой вонзая кинжалы в деревянную обшивку стен по обе стороны от окна и немного ниже подоконника.
Натянутая между рукоятками кинжалов веревка от окна была не видна, но злоумышленник, который попытается спрыгнуть на пол, почти наверняка за нее зацепится. Еще одну подлянку я установил на полу под окном. В ванной была посудина, очень напоминающая обычный таз. Я наполнил ее водой и наполовину задвинул в нишу под подоконником. Конечно, при известной удаче можно было спрыгнуть и не задеть ни одной из ловушек. Надеюсь, что повезет мне, и ночь пройдет спокойно. Последнее, что я сделал, это засунул под подушку готовую к стрельбе беретту, а с левой стороны от кровати на постеленный вчера по моему требованию ковер положил автомат.
- Может закроем и второе окно? - занервничала Адель. - Сегодня вроде не так и жарко.
- Все будет нормально! - поцеловал я ее в макушку. - Ты, главное, мне верь и слушай, что я говорю. У нас под окнами два охранника, а у меня такой арсенал, что и десяток местных вояк положу и не вспотею. Да и не будет ничего, это я готовлюсь просто так, на всякий случай.
После того как я все закончил, и мы забрались в кровать, напуганная моими приготовлениями Адель прижалась ко мне и попросила рассказать о жизни в моем мире.
- Извини, но мне пока ничего не хочется, - смущенно сказала она. - Я, как и все северянки, не считаю себя трусихой, но сейчас как-то тревожно. И спать еще рано. Ты не расскажешь мне о себе? Что у тебя была за жизнь, какая семья и любил ли ты кого-нибудь, помимо меня? Я вижу, что у тебя есть опыт в любви, но имею в виду не постель, а вообще...
- Попробую, - ответил я. - Я готов тебе рассказать все, беда в том, что наша жизнь очень сильно отличается от вашей, и многого ты просто не поймешь, а для того чтобы поняла остальное, придется постоянно отвлекаться на объяснения.
- Ну и отвлекайся, - согласилась она. - Я не дура, а времени у нас много. И я должна тебя понять. Мне хочется прожить с тобой всю жизнь, поэтому страха и непонимания в наших отношениях быть не должно. Или ты в своих чувствах еще не уверен? Это мы тянемся к любимому мужчине, а вам все хочется разнообразия...
- Хочется тепла и радости, потому ищешь женщину, - сказал я. - Но постельные радости - это одно, а любовь уже другое, и найти ее сразу не у всех получается. У меня были женщины, но свою любовь я там не нашел. А здесь нашел сразу. Вот она лежит рядом со мной и сопит в подмышку. И мне уже не нужно никакого разнообразия, лишь бы ты всегда была рядом. А ведь я тебя первый раз увидел только вчера! Ну а плакать-то зачем?
- Это я от радости, - сказала она, вытирая глаза простыней. - У нас с тем теплом, о котором ты говорил, никаких проблем нет. Почти любой кавалер придет в твои комнаты и подарит такое тепло, им его не жалко. А найти любовь очень трудно, особенно женщине. А когда она сирота, надеяться вообще не на что. Нет, замуж кто-нибудь все равно взял бы, и детей я бы ему родила. И мужчины у нас очень редко говорят женщинам нежные слова, даже когда любят. Это у них считается признаком слабости. Отец любил мать, но я ни разу не помню, чтобы он ее при ком-нибудь приласкал или сказал что-то доброе. Наедине, наверное, что-то такое было, но вряд ли часто.
- Я тебя буду ласкать всю жизнь! - пообещал я. - И наедине, и при всех! И пусть остальные завидуют.
- Позже начнешь, - вывернулась она из моих рук. - А пока рассказывай о себе, а я послушаю.
Рассказывал я долго. О чем бы я ни говорил, приходилось не столько рассказывать, сколько объяснять, что имеется в виду. Но Адель была внимательной слушательницей, и ей действительно был интересен мой рассказ и потому, что он касался меня, и потому, что речь шла о вещах, не имевших никакого отношения к ее повседневной жизни.
