Марина Дяченко - У зла нет власти
Я сидела на каменной ограде, прилепившись к ней, будто сама превратившись в камень. За моей спиной открылась дверь, луч слабого света упал на грубые валуны, из которых была сложена ограда.
Я обернулась. Женщина стояла в дверях, держа в трясущейся руке свечку.
— Ты маг дороги?!
— Я не хотела вас потревожить, — пролепетала я.
— Магов не бывает, — подняв свечу повыше, она всматривалась в моё лицо. — Или… откуда ты взялась? Кто ты?
— Я… это не Королевство? Нет?
Она глядела на меня, её глаза делались всё глубже, будто проваливаясь в тень.
— Нет. Это не Королевство. Кто ты?
— У меня нет времени, — сказала я в отчаянии.
Она держала свечку левой. В правой у неё по-прежнему была зажата иголка с красной ниткой в ушке.
— Кто тебя послал? Кто тебя послал?!
Я свалилась с ограды на улицу. Распахнулась калитка — она была совсем рядом; вскинув бесполезный посох, я пыталась унять страх — напрасно.
— Говори правду, — женщина казалась безумной, глаза её горели, окружённые чёрными очками теней. — Кто ты? Кто тебя послал и зачем?!
Я попятилась. Треснула невидимая грань; налетел ветер, резкий, злой, загрохотал гром. Закачались ветки пыльных лип.
— Девочка, что случилось?
Весёлая лохматая собачка обнюхивала меня, удивлённая не меньше хозяйки. Я села. Во рту было сухо, перед глазами всё плыло. На месте женщины со свечкой и иглой стояла любопытная тётушка с поводком и продуктовой сумкой. За спиной у неё наливалось свинцом низкое небо, и вот-вот должны были упасть первые капли.
— Ничего, спасибо, всё в порядке, — пробормотала я. Тётушка не видела, как я «провалилась» в другой мир, — я появилась там же и тогда же, где и когда исчезала.
— Идёт гроза… Может быть, это у тебя от перепада давления? Ты далеко живёшь?
— Близко…
На самом деле мой дом был на другом конце города, но это было всё равно. Ещё минута-другая промедления — и незачем будет идти в Королевство, самого Королевства не станет…
Помоги мне, Оберон, молча взмолилась я — и шагнула.
* * *Здесь уже стояла глухая ночь.
Горели костры вокруг замка. Мост был опущен, лагерь принца-деспота тёмен. Спали они или разбрелись? Что случилось за те несколько часов, пока я прыгала туда-сюда, удивляя тётушек в чужом дворе под липами? Пугая странную женщину с недошитым драконом — и иглой?
А ведь нитка-то в иголке была красная. А дракон — зелёный. Может, она ему пламя пришивала к пастям? А гребешок на хвосте — потом дошьёт, зелёными нитками?
Под ногами у меня была росистая, очень густая трава. Здесь, на берегу, не проходил караван, этот край не задели военные действия; до послезавтра, до прихода Саранчи, здесь будут всё так же сонно колыхаться травяные метёлочки, летать стрекозы, а по ночам — гореть светлячки…
Посох в моих руках налился тяжестью, навершие слабо светилось. Я была в Королевстве, и Саранча давно снялась с дневной стоянки. Многоноги идут, и дрожит земля. Они ступают медленно, с виду неповоротливо, но каждый шаг приближает их к городу и к замку.
«Нет. Вы ничего мне не должны. Завтра я думать забуду»…
Я тряхнула головой. Я сама! Сама пришла, без ключа и провожатого, первый раз в жизни прошла между мирами — сама! А значит, в любой момент могу уйти домой и вернуться, да хоть сейчас…
Ладони мои похолодели. Нет, сейчас я не буду пробовать. Это как с полётами: первый раз полетишь, а на второй грохнешься. А теперь дорога каждая секунда, куда меня выбросило? Где Максимилиан?
Пыхтя, я взобралась на холмик. Меня выбросило на берегу реки, не далеко от замка, но и не близко. Город стоял тёмный, только в порту горели костры. Интересно, знает ли Уйма об измене, которая случилась в замке?
На противоположном берегу реки мерцал огонёк. Я поглядела ночным зрением; коричневатый плоский мир, струящаяся поверхность реки, такая плотная, что кажется — по ней можно ходить, как по льду. Эта река получила своё имя — Ланс — в честь великого мага дороги, воина, погибшего в пути. Я помнила, как Оберон дал реке имя и как чуть позже река спасла меня от Туманной Бабищи — тогда границы враждебного мира проходили так близко от замка, что она, ненавидя Оберона, могла ещё вредить нам напоследок…
Сколько я ни вглядывалась — поблизости не было ни одного человека. Где Максимилиан? Остался у замковой стены? Почему он меня не ищет? Я тут же сообразила, что некромант не может искать меня в моём мире — в моё отсутствие там остановилось время, и всем гостям ход закрыт…
Что же мне, бежать за ним в замок?
Я снова посмотрела на огонёк за рекой. Там Александр и там Эльвира; может быть, мне лучше переговорить с ними без свидетелей? Если они каким-то образом посвящены в тайну подменышей… Мне бы не хотелось, чтобы некромант тоже об этом узнал.
Над рекой воздух был нестойким, восходящие потоки сменялись нисходящими, я летела, видя своё отражение в струящемся зеркале воды, стараясь держать равновесие. Даже здесь, вдали от моря, Ланс был широк. Я успела замёрзнуть и очень обрадовалась, когда моё отражение пропало наконец и вместо воды внизу оказался песок.
Огонёк теперь был совсем рядом. Его то открывали, то закрывали ветки деревьев; я припустила бегом, чтобы согреться.
Они ещё не спали.
Я видела, как плавали тени в окне, как двигался огонь фонаря — его поднимали и опускали — видимо, вешали на крюк и ставили на стол. Я замешкалась.
«Принц Александр, знаете ли вы, что вы никакой не принц, а самозванец? Что король — не отец вам? Сознайтесь, это вы писали записку? Это вы всё натворили, из-за вас Оберон забыт, а Саранча у порога?!»
Свет фонаря сделался тусклее. Наверное, они прикрутили фитилёк; я вдруг вспомнила бывшего алхимика, в изгнании сочиняющего детские повести. Он помогал подменять младенцев… Мне было так противно и жутко об этом узнать, что я даже не спросила: а кому он помогал?
Голос Оберона будто зазвучал у меня в ушах: «Есть такие существа. Да ты и раньше, наверное, слышала. Подобные случаи бывали много раз, и ещё, к сожалению, будут…»
Значит, писатель был в сговоре с «такими существами».
«В те дни на Королевство напали, — говорил Оберон, — началась война, я уехал защищать дальние границы. Мать Александра болела, а нянька проявила беспечность…»
— Кто здесь?
Дверь приоткрылась. Принц Александр стоял на пороге с огромной дубиной наперевес; был он в бархатном халате, изрядно потёртом и лоснящемся на локтях. Его всклокоченные волосы торчали в разные стороны.
— Лена, ты?!
Принцесса Эльвира за спиной принца казалась персонажем совсем другой сказки — в шёлковой ночной сорочке, в аккуратном чепце с кружевами, она держалась как знатная гостья на пышном королевском приёме.
