Вергилия Коулл - Я не боюсь
— После всего, что ты рассказал, не могу поверить, что твоя мама это терпит.
Кит покосился на меня.
— Она боится. Как ни крути, а я ее любимый сын. Хочешь, открою страшную семейную тайну? Ма всем говорит, что я лечился от алкоголизма. И тебе сказала. Но на самом деле, я просто лежал в больнице. Три перелома и сотрясение мозга. Пытался покончить жизнь самоубийством, съехав на машине в обрыв.
Я на мгновение потеряла дар речи.
— Думала, ты умнее…
— Черт, детка, мне было двадцать два. Совсем мальчишка! — Кит ощетинился, как еж.
Мне подумалось, что он и сейчас своим поведением ушел от ребенка недалеко. Но обижать его еще больше не хотелось.
— Прости. Не нужно было осуждать тебя, не спросив, почему ты это сделал.
— Да ладно, — примирительным тоном тут же отозвался Кит. — Мне и самому сейчас стыдно за поступок. В тот вечер мы ужасно поссорились. Даже не знаю, как и объяснить. Твои родители когда-нибудь лишали тебя того будущего, которого ты хотела?
Я подумала о том дне, когда меня по звонку Сары приехали и забрали в лечебницу.
— Да. Или ты считаешь, я пошла в психушку по своей воле? Ну, обо мне ты и так знаешь. А чего же лишили тебя?
— Музыки, — в глазах Кита зажегся незнакомый огонек. — Все, чего бы мне хотелось — просто писать музыку. Вот послушай.
Он вполголоса напел мелодию. У него оказался приятный тембр, и, похоже, идеальный слух. По крайней мере, насколько я смогла оценить.
— Пришла в голову, пока сидел на окне, — пояснил Кит.
— Красиво, — призналась я.
— Когда-то у меня был синтезатор. Я записывал, даже рассылал на какие-то радиостанции, — он усмехнулся. — Вот была же блажь! Из-за этого с ма и поссорились.
— Она не хочет, чтобы ты занимался музыкой?
— Боже, ну конечно же нет! Музыкой себя не прокормишь, это несерьезное занятие для мужчины, да мало ли еще причин! — он запустил пальцы в волосы и склонил голову.
Его искренние эмоции вызвали во мне порыв сочувствия. Я подвинулась ближе и прижалась к его плечу.
— Один умный человек, — заговорила я полушепотом, потому что знала, что так он лучше прислушается, — однажды сказал мне: «Ты должна стоять на своем, кто бы ни пытался тебя согнуть. И тогда ты сама заставишь других согнуться». Он был моим другом, несмотря на то, что вначале мы не очень-то ладили. И я верю, что он прав. Мне кажется, ты слишком рано сдался, Кит.
Он опустил руки, повернул голову и посмотрел мне в глаза.
— Ты не можешь быть реальностью. Почему никто не понимал меня раньше так, как ты?
Я пожала плечами. Боль Кита тяжело было переносить, и, появись у меня возможность, я предпочла бы не пропускать ее через себя. Но что сделано — то сделано.
— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, — вдруг озарилось его лицо.
— Что? Куда? — удивилась я, наблюдая, как он отставляет бутылку, поднимается на ноги и протягивает мне руку.
— Пойдем же! Я уверен, ты оценишь.
Я оглянулась на дом, представила, что меня ждет возвращение к гостям, унылые разговоры среди незнакомых лиц, вид улыбающегося Хью рядом с Алишей, а потом — одинокая постель, и поняла, что уже решила. Кит помог мне встать, подобрал свой пиджак и перекинул через плечо. Взяв за руку, он повел меня к черному «Ламборджини», припаркованному на соседском газоне против всех правил.
— Мы что, поедем?
— Мы полетим! Ночной город, красота! Сто восемьдесят по Мейн-Стрит!
— Ну уж нет, — я обогнала Кита и загородила дорогу. — После мартини с шампанским ты за руль не сядешь!
— Ты во мне сомневаешься? — приподнял он бровь. — Я отлично вожу в любом состоянии.
— Я тоже, — я протянула раскрытую ладонь. — Давай ключи.
— Ты меня обижаешь, — покачал он головой.
Я вздохнула. С этим великовозрастным ребенком можно действовать только хитростью. Впрочем, я с детства имела возможность потренироваться на сестрах.
— Ну дай, — сделала я жалобное лицо. — Никогда не водила такого красавца! Хоть разок.
Лицо Кита смягчилось, и ключи опустились в мою ладонь.
— Шикарная у меня тачка? — похвастался он, когда мы сели в обитый белой кожей салон.
— Просто супер! — призналась я, проведя пальцами по рулю и откинувшись в водительском кресле.
Мы помчались по ночным улицам. Кит травил какие-то байки, успевая при этом подсказывать, где свернуть.
— Мы едем в Ривер-Сайд? — удивилась я, когда в конце улицы показался мост.
— Дальше, — с загадочным видом ответил Кит.
— Ты меня дразнишь!
— Я подогреваю твой интерес.
Миновав мост, я прибавила скорости: шоссе здесь было широким и ровным, в отличие от холмов Хай-Сайда.
— На какой улице свернуть? Мы уже подъезжаем к кварталам.
— Ни на какой. Прямо. Только прямо.
Темные сонные дома Ривер-Сайда промелькнули с одной стороны, блестящая в свете луны лента ночной реки тянулась с другой. Жилые кварталы закончились. Асфальтированная дорога сменилась грунтовкой. Пришлось ехать гораздо медленнее. Тем более, что наш путь уже лежал в гору.
— Машину не жалко? — поинтересовалась я, когда мы в очередной раз задели днищем какой-то камень.
— Новую куплю, — равнодушно ответил Кит, глядя прямо перед собой. Он вдруг снова стал серьезным и сосредоточенным, и я тоже невольно вцепилась в руль.
Наконец, слегка забуксовав на последних метрах подъема, автомобиль выехал на широкую площадку.
— Тормози, там обрыв. Выключи фары.
Я послушно заглушила мотор.
— Смотри.
В лобовом стекле, как на экране кинотеатра, развернулась шикарная панорама. Отсюда, сверху, вода реки казалась наполненной переливами лунного света. На той стороне рассыпались звездочками огни Хай-Сайда. От красоты и величия природы захватило дух.
— Люблю сюда приезжать, — тихо сказал Кит.
— Да, — согласилась я. — Идеальное место для романтического свидания.
— Нет. Езжу сюда один. Посмотреть. Подумать. Иногда очень нужна тишина.
Я удивленно посмотрела на него. Кит открыл бардачок и вынул несколько клочков бумаги.
— Ты думаешь, почему я пью? — сказал он, бросив их мне на колени. — Чтобы не сойти с ума, мне надо либо писать музыку, либо пить.
Я поднесла оборванные листки поближе и в неясном свете луны разглядела, что они все сплошь исписаны нотами.
— Проклятые мелодии звучат, и звучат, и звучат в моей голове, если я их не запишу. Только отключившись, я перестаю о них думать.
Кит с раздражением выхватил у меня бумажки, опустил стекло и выбросил их.
— Зачем?! — воскликнула я, глядя, как ночной ветер тут же подхватил и унес белые кусочки в темноту.
