Терри Гудкайнд - Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших
Никки выпускала вопросы, как стрелы, причем так быстро, что отец и слова не успевал вставить. Мать улыбалась, слушая, как дочь выпаливает слова, которые знает уже наизусть.
– Почему ты так жесток к самым обездоленным? Почему не можешь хоть раз подумать о том, что ты в состоянии сделать для них, вместо того чтобы думать о деньгах и только о деньгах? Неужели тебе повредит, если ты наймешь нуждающегося в работе человека? Повредит, отец? Покончит с твоим делом? Разорит тебя?
Ее исполненные благородства вопросы эхом звучали по обеденном залу, а отец смотрел на нее так, словно видел впервые. Казалось, его поразили настоящие стрелы. Его губы шевелились, но он не мог вымолвить ни слова. Похоже, он не мог даже пошевелиться. Лишь молча смотрел на нее.
Мать сияла.
– Ну... – проговорил он наконец. – Полагаю... – Он взял ложку и уставился в тарелку. – Присылай его, я дам ему работу.
Никки ощутила новое чувство гордости. И могущества. Она никогда не думала, что так легко сможет заставить отца отступить. Она поколебала его эгоистичную сущность одной лишь добротой.
Отец встал из-за стола.
– Я... Мне нужно возвращаться в мастерские. – Его взгляд шарил по столу, на Никки и мать он не глядел. – Я только что вспомнил... Нужно присмотреть за одним делом...
Когда он ушел, мать сказала:
– Я рада, что ты избрала правильный путь, Никки, а не последовала его ложной дорогой. Ты никогда не пожалеешь о том, что позволила любви к людям направлять твои чувства. Создатель улыбнется тебе.
Никки знала, что поступила правильно и достойно, и все же не могла не вспоминать тот вечер, когда отец молча гладил ей бровь, а она прижимала его пальцы к щеке.
Тот человек начал работать в мастерских. Отец больше никогда о нем не упоминал. Он все время был занят и пропадал на работе. У Никки тоже все больше и больше времени занимала ее деятельность. Но ей недоставало того выражения его глаз. И она думала, что, наверное, просто взрослеет.
Следующей весной, когда Никки уже исполнилось тринадцать, она как-то раз вернулась домой после работы в братстве и обнаружила сидящую вместе матерью в гостиной женщину. Что-то в облике этой женщины было такое, от чего волосы Никки встали дыбом. Она положила на стол список нуждающихся, а обе женщины встали.
– Никки, дорогая, это сестра Алессандра. Она приехала сюда из Дворца Пророков в Танимуре.
Женщина была старше матери. Длинная каштановая коса уложена короной вокруг головы и закреплена на затылке красивым гребнем, нос чуть-чуть великоват; полноватая, но не уродливая. Ее глаза сверлили Никки с тревожащей настойчивостью, а не бегали по сторонам, как тараканьи глазки матери.
– Ваше путешествие было долгим, сестра Алессандра? – вежливо спросила Никки, сделав книксен. – Из Танимуры, я хочу сказать?
– Всего три дня, – ответила сестра Алессандра и улыбнулась, подняв узенькое личико Никки за подбородок. – Так-так! Маленькая, а делает взрослую работу. – Она указала на стул. – Не присядешь ли с нами, дорогая?
– Вы сестра из нашего братства? – спросила Никки, не очень хорошо понимая, кто эта женщина.
– Вашего – чего?
– Никки, – ответила мать, – сестра Алессандра – сестра Света.
Никки изумленно опустилась на стул. Сестры Света обладали волшебным даром, как они с матерью. Никки мало что знала о сестрах, кроме того, что они служат Создателю. Но ей от этого лучше не стало. Присутствие такой женщины в их доме вызывало смущение, совсем как тогда, когда Никки стояла перед братом Наревом. Ее охватило необъяснимое ощущение обреченности.
К тому же Никки испытывала нетерпение, ведь ее ждали дела. Нужно еще собрать пожертвования. В некоторые места ее сопровождали взрослые. В другие отправляли ее одну, говоря, что молоденькая девочка там добьется лучших результатов, пристыдив тех, кто имеет больше, чем заслуживает. Эти люди, все владельцы предприятий, отлично знали, кто она такая. И всегда спрашивали, как поживает отец. Как ее учили, Никки отвечала, что отец будет очень доволен, когда узнает, что они проявляют заботу о нуждающихся. В конце концов большинство вносили пожертвования.
Затем нужно было отнести лекарства женщинам с больными детьми. И одежда детям тоже нужна. Никки старалась кого-то уговорить пожертвовать старую одежду, кого-то – пошить новую. Некоторые люди были бездомными, другие всем скопом ютились в жалких каморках. Никки пыталась уговорить кого-нибудь из богатых пожертвовать дом. А еще на нее была возложена обязанность раздобывать для женщин кувшины, чтобы ходить за водой. Надо нанести визит горшечнику. Нескольких ребятишек постарше поймали на воровстве. Другие дрались, кое-кто избивал в кровь детишек поменьше. Никки заступалась за них, пытаясь объяснить, что они не виноваты, просто жизнь к ним несправедлива, и такое поведение – естественная реакция на жестокие условия. Она надеялась уговорить отца взять на работу хотя бы нескольких обездоленных.
Проблемы разрастались, как снежный ком, и конца им не предвиделось. Создавалось впечатление, что чем большему количеству людей помогало братство, тем больше становилось нуждающихся в помощи. Вначале Никки думала, что решит мировые проблемы. А теперь начала чувствовать себя безнадежно неспособной. Она знала, что сама виновата. Ей нужно трудиться еще больше.
– Ты умеешь читать и писать? – поинтересовалась сестра.
– Не очень хорошо, сестра. В основном имена. Мне так много нужно делать для тех, кому повезло меньше, чем мне! Их нужды куда важнее моих эгоистических желаний.
Мать, улыбнувшись, кивнула сама себе.
– Просто добрый дух во плоти, – расчувствовалась сестра Алессандра. Глаза ее увлажнились. – Наслышана о твоей деятельности.
– Правда? – На мгновение Никки испытала гордость, но тут же вспомнила, что, как бы она ни старалась, лучше все равно не становится, и ощущение того, что она неудачница, вернулось. К тому же мать все время твердила, что гордыня – грех. – Не вижу ничего особенного в том, что я делаю. Эти люди – особенные из-за тех страданий, что они переносят, живя в жутких условиях. Они ободряют меня.
Мать довольно улыбалась. Сестра Алессандра, наклонившись поближе, серьезно спросила:
– Ты училась пользоваться своим даром, дитя?
– Мать учит меня всякой мелочи вроде лечения несложных болячек, но я знаю, что было бы несправедливо демонстрировать мой дар перед теми, кто менее благословен, чем я, и потому всячески стараюсь не пользоваться им.
Сестра сложила руки на коленях.
– Мы с твоей матерью побеседовали, пока тебя ждали. Она хорошо поработала, наставив тебя на путь истинный. Однако мы считаем, что ты способна на большее, если бы служила более высокому призванию.
