Черные дни в Авиньоне (СИ) - Цыпкина Светлана "Akana"
— Спасибо, — тихо ответил ангел.
В ту ночь один из братьев-доминиканцев, выбежавших во двор по нужде, увидел, что на земле разбросаны какие-то листы, похожие на пергамент, а окно в келье брата Фомы озарено багровым светом. В положенный час Фома не явился в церковь, и за ним послали. Посланный скоро вернулся, страшно испуганный, и доложил, что вместо собрата в келье объявился чудовищный змий, изрыгающий пламя. Когда вся братия во главе с настоятелем прибежала к келье, они обнаружили лишь одного Фому. Неведомым образом поседевший за одну ночь, он лежал мертвым на полу, с застывшей гримасой непереносимого ужаса на лице.
К утру у Вильгельма начался жар. Крысиные тени беззвучно сновали по углам, за окном в предрассветной мгле мелькнуло что-то белое… Азирафель, всю ночь просидевший у скромного монашеского ложа, увидел в его изголовье высокую фигуру в черном плаще. Ангел похолодел.
— Так скоро? Я хочу сказать, обычно болезнь длится три-четыре дня…
— ОН СТАР. ЕГО ВРЕМЯ ВЫШЛО.
Рядом с фигурой в воздухе повисли песочные часы. Верхняя воронка была почти пуста, бледно-голубой светящийся песок тоненькой струйкой сыпался вниз.
— Но, мне кажется… там есть еще хотя бы сутки, — Азирафель подошел к владельцу черного плаща, хотя обычно старался держаться от него подальше. Не то, чтобы опасался, но когда ты есть воплощенная жизнь, её противоположность не вызывает симпатии.
— В конце концов, я имею право вмешаться…
— ДА. НО ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ РАВНОВЕСНО. ЧЬЮ ЖИЗНЬ ТЫ ОТДАЕШЬ ВЗАМЕН?
Ангел опустил голову и молча отступил.
Вильгельм Баскервильский сел на соломенном тюфяке, брошенном прямо на широкую кирпичную полку, служившую в келье кроватью. Голова не болела, озноб прошел и вообще во всем теле чувствовался непривычный подъем, немного пугающий, но, в целом, приятный. Похоже, до Хвалитн еще оставалось много времени, и Вильгельм решил, что будет правильно посвятить его ученым занятиям: надо продолжить работу над восстановлением книги Аристотеля.
Он собрался зажечь светильник, но вдруг обнаружил, что пальцы странным образом проходят сквозь кресало, а взять кремень решительно невозможно.
— НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ.
Вильгельм обернулся.
— Значит, вот как это происходит…
— НУ ЧТО Ж, ПОЙДЕМ?
— Неужели у меня есть выбор?
— НЕТ, НО МНЕ СОВЕТОВАЛИ НЕ БЫТЬ КАТЕГОРИЧНЫМ БЕЗ НЕОБХОДИМОСТИ.
Контуры кельи незаметно растворились в белесом тумане. Пола под ногами не было, но теперь это совсем не пугало.
— Скажите, дозволено ли мне увидеть ангела Азирафеля? Мне казалось, небесные создания могут проникать и сюда…
— СЮДА — НЕ МОГУТ.
— Почему? О, прошу прощения, если мой вопрос показался дерзким…
— ИДЕМ, ОБЪЯСНЮ ПО ДОРОГЕ.
— А нам далеко идти? Я имею в виду, разве в Ад не попадают сразу после…
— МЫ ПОЙДЕМ НЕ В АД.
— Неужели в Рай? Но я не исповедался, не получил отпущение грехов…
— И НЕ В РАЙ. И НЕ В ЧИСТИЛИЩЕ. МЫ ПРОСТО ПОЙДЕМ. И ТЫ БУДЕШЬ СПРАШИВАТЬ, А Я БУДУ ОТВЕЧАТЬ.
— Тогда идемте скорее! Вот только моя работа… Я хотел попросить Азирафеля передать ее кому-нибудь, кто мог бы ее завершить…
— ОН САМ ДОГАДАЕТСЯ ЭТО СДЕЛАТЬ.
— Вы уверены?
— ДА. Я ЗНАЮ ЕГО ЕЩЕ С ТЕХ ПОР, КОГДА ОН БЫЛ ПРОСТО ЗАМЫСЛОМ.
Идти оказалось легко.
Эпилог
Азирафель невидящими глазами смотрел на солнечные блики, бегущие по мелким зеленоватым волнам Роны. Жаркий летний день был в разгаре, но сквозь тепло июля нет-нет да и пробивался мертвящий январский холод.
Ангел сидел на парапете у моста Сен-Бенезе. Сидел очень долго — ему казалось, прошли века.
— Я забыл, что у него нет могилы, — проронил он. — Его бросили в реку. Как и сотни других. Место на кладбищах кончилось, папа Климент освятил целое поле за городом, но скоро мест не осталось и там…
— А Климент выжил. Так и просидел бы до конца эпидемии между двух огней, что мы зажгли. Тот врач, Шолиак, еле-еле смог вытащить его оттуда.
Это сказал демон. Ему тоже мнилось, что, как каменная горгулья на крыше собора, он сотни лет сидит рядом с ангелом и смотрит на реку.
— Я сохранил его рукопись. И знаешь, что еще сделал? Разыскал его ученика, того самого, что был с ним, когда сгорела монастырская библиотека. Он тогда был еще не стар. У него хватило сил и ясности ума записать все, чему они с Вильгельмом стали свидетелями. Позже что-то отвлекло меня, я потерял его из виду, потом его записи пропали… И нашлись лишь в середине двадцатого века.
— Давай вернемся домой, Азирафель, — мягко предложил Кроули. — Ты достойно похоронил Вильгельма Баскервильского.
— Хорошо, вернемся… Не знаю, удивляться или нет, но я не встречал его в Раю.
— У нас его тоже нет. Быть может, он все еще идет?
Вновь оказавшись в своем магазине, Азирафель попросил Кроули остаться. Скрывшись ненадолго в кабинете, он вернулся с книгой. Демон предупреждающе поднял ладони:
— Если ты намерен читать мне вслух, выбери что-нибудь потоньше.
— Уверяю тебя, ты не заскучаешь. Эту книгу написал человек, которому попали в руки записи ученика Вильгельма… А потом я подбросил ему незаконченную рукопись о смехе. Налей себе чего-нибудь и устраивайся поудобней.
Азирафель уселся в свое любимое кресло, перелистнул страницу и начал читать: «16 августа 1968 года я приобрел книгу под названием «Записки отца Адсона из Мелька, переведенные на французский язык по изданию отца Ж. Мабийона»…
