Злое железо - Молокин Алексей Валентинович

– Кстати, а почему же не упокоили? – сурово спросил я, как и полагается настоящему следователю. – Вы же забрали его будущее, я сам видел, как этот несчастный старший сержант мается.

– Ничего я не получила, – почти крикнула госпожа Арней. – Ничегошеньки! У него не было будущего, понимаете? Не было. Он сам его уничтожил, когда после университета пошел в милицию.

Немного успокоившись, она принялась рассказывать дальше. О том, как местный бог, ее пращур, и при жизни отличавшийся довольно вздорным характером, оскорбился и в отместку разбудил каждую неупокоенную железяку в этой несчастной стране. И через шесть-семь часов вокруг будет полным-полно злого железа, а оно, это проснувшееся зло, готово выполнить пожелание любого идиота, лишь бы это было намерением убить или ранить…

Я молча слушал, понемногу понимая, что провалил и это задание, и место мне отныне в самом занюханном мирке, на помойке Межмирья, где я буду заниматься разрешением споров между тамошними бомжами.

Напоследок она посмотрела на меня совершенно сухими глазами, словно и не плакала, и твердым голосом спросила:

– Кто играл сюда дорогу? Бард Авдей?

Я кивнул.

– С этой ледышкой?..

Я понял, кого она имеет в виду, и снова кивнул.

– Тогда вам тоже придется остаться здесь, – спокойно и грустно констатировала она. – Скорее всего навсегда, но теперь, когда проснулось неупокоенное железо, это ненадолго – навсегда. И знаете что, пока есть время, побудьте немного настоящим героем и кавалером, налейте мне еще коньяка, только совсем чуть-чуть. И себе тоже.

Я молча выполнил ее просьбу.

– Теперь мы все вмерзли в этот мир, в эту Россию, милый мой опоздавший герой, – сказала магистка, отхлебнув маленький глоток. – Кстати, вы так и не представились.

– Константин, – угрюмо сообщил я. Похоже, мне предстояло узнать еще что-то очень неприятное.

– Так вот, герой Константин, – продолжала госпожа Арней, – Авдей, конечно, великий бард, но даже вместе со своей Лютой он не сможет вытащить вас отсюда, пусть бренчит на своей гитаре хоть до конца света. Кстати, скорее всего, этого тоже недолго ждать. Потому что Люта – неполная айма, она всего-навсего полуайма барда Авдея. Так же как, впрочем, и я.

Я опешил и даже коньяка глотнул. Между прочим, сразу помогло. Только все равно не знал, что сказать. Ничего себе заявленьице! В голове вертелось дурацкое «нас подставили!». Хотя по сути дела так оно и было. Ну и сволочь же ты, дорогой мой начальничек!

А госпожа Арней сощурилась, словно посмотрела в себя, и тихо сказала:

– Понимаете, сначала у Авдея появилась Люта. Но такому барду, как он, этого показалось мало, и он связал с собой еще и меня. Таким образом, у него стало две аймы, каждая из нас помогала играть ему разные дороги. Но ему и этого показалось недостаточно, и он слил двух айм, двух женщин, в одну-единственную, представляете?

Я, разумеется, не мог представить себе ничего подобного, но на всякий случай кивнул и отхлебнул еще глоточек. Коньяк был хорош!

– Понимаете, ему уже скучно было играть просто дороги, и он принялся экспериментировать с музыкой, – продолжала госпожа Арней. – Он вбил в свою безумную голову, что сможет сыграть путь к Истинному Богу, а может быть – дьяволу. У него ничего не получилось, его гитара рассыпалась в труху, сам он потерял память, а его айма была разорвана! Знаете, как это было больно? Да откуда же вам знать! Сначала из двух сходящих с ума от ревности женщин этот негодяй создает одну, такую, какая нужна ему. Это уже почти невыносимо. А потом эта одна-единственная беспощадно рвется пополам, причем грубо и безжалостно. Из одной любящей женщины, одной аймы, нас снова стало двое. Но это были уже не прежние женщины. Каждая из нас была изуродована, в каждой осталась частица самого Авдея и еще частица другой. Две полуженщины-калеки, две полуаймы. Нас разбросало по разным мирам, по разным ветвям реальности, а что стало с Авдеем – я не знаю. Наверное, его сослали, лишив прошлого, будущего, души, памяти… чего там еще можно лишить? Вот она какова, дорога к Истинному Богу! И вот теперь вы отыскали Люту и каким-то образом уговорили ее вернуться к Авдею. Зачем? Ведь с полуаймой Лютой бард-калека может сыграть дорогу только в одну сторону. Чтобы свободно перемещаться между ветвями реальности, барду нужна полная айма, а не увечная… Поняли теперь?

– Кажется, да, – сказал я, хотя понял далеко не все. Дело обстояло скверно, но какой-то выход, наверное, все-таки имелся. Тем более что теперь мне стало кое-что известно о преступлении, совершенном опальным бардом. Надо же, сыграть дорогу к Истинному Божеству, не слабо… И потом, начальство в лице Сергея Ивановича на что-то надеялось, посылая меня сюда, а значит, надежда была. И связана была эта надежда с опальным бардом Авдеем и двумя его полуаймами. Потому что никаких случайностей во вселенной не бывает, и уж работники нашей службы это знают лучше других.

– А сколько времени у нас до того, как неупокоенное железо проснется окончательно? – задал я наконец правильный, как мне показалось, вопрос.

– Часов шесть или семь. Мой пращур сначала разнесет город в щепки, а уж потом всерьез примется за злое железо.

Я поежился, представив себе стаи ржавых ножей, рассекающих терпкий весенний воздух, хотя понимал, что все, что я могу себе представить, не идет ни в какое сравнение с тем, что может случиться на самом деле.

– Извините, мне надо переодеться и привести себя в порядок, – неожиданно спокойно, словно ничего особенного не случилось, сказала эта странная женщина. Полуайма. Магистка. Вдова местного авторитета. Беспомощная Повелительница Злого Железа. И еще раз женщина. – А потом мы с вами поедем.

– К Авдею? – бестактно спросил я.

– Ну уж нет, – скривилась госпожа Арней. – К этому я пока не готова. Мы с вами поедем в Храм к богунам. Неужели вы не чувствуете, что в городе творится что-то нехорошее?

«Куда уж хуже», – подумал я, тупо помотав головой.

В городе, да и не только в городе, а везде, действительно становилось нехорошо. Весенний воздух внезапно словно что-то придавило, наполнило тяжким, неживым запахом, даже небо казалось твердым и гулким, словно блестящий стальной лист. И в самом центре этого листа внезапно появилось переливающееся цветами побежалости пятно, словно кто-то разогревал небо с другой стороны чудовищной паяльной лампой.

И тут я услышал влажный, болезненный звук, словно что-то отдирали, живое от живого, беспощадно и зло, а потом раздался зловещий шелест, тупой удар и далекие человеческие крики.

Через десять минут мы мчались на взревывающем мощным двигателем автомобиле в город.

Браток Гонза, закрывая стальные ворота особняка, наверное, проводил нас удивленным взглядом, хотя, честно говоря, я этого не видел – смотрел на стремительно набегающий на ветровое стекло город. Шипастого шара на куполе храма не было, а сам купол был скособочен и похож на раздавленную елочную игрушку.

– Аав Кистеперый, мой здешний пращур, снова взялся за свой кистень, – почти беззвучно сказала моя спутница.

Глава 17

Утром на рынке города Зарайска было солнечно и людно.

Нас сюда привез незнакомый пожилой братан, скромно представившийся Димсоном. На вопрос, где наш старый приятель симпатяга Гонсалес, Димсон ответил, что у братана Гонзы важное дело и что по магазинам повезет нас он, Димсон, потому что у него есть немного свободного времени, а кроме того – врожденный вкус. После чего словоохотливый Димсон гордо сообщил нам, что в плане шмоток с ним советуются все самые крутые телки города, так что все будет ништяк и мы можем не беспокоиться. Глядя на здоровенные золотые «гайки» на пальцах и кожаный смокинг в сочетании с широченными клетчатыми штанами – в память о бурной молодости, объяснил Димсон, – в это можно было поверить. Модник наш сопровождающий был тот еще. Но, как выяснилось, не просто модник. Димсон был очень деловой браток и крышевал местный оборонный завод.