Камень Сокрушающий (СИ) - Михаилович Георгий

– Скажи, Драгомир, – молвил Сид, постукивая от холода зубами, – Ты всегда охотой промышлял или была у тебя какая-другая, прежняя жизнь?»

– Охотником уродился, – кивнул Драгомир, – Но жизнь все-же была другой покудамест в городе работал, при мастере Эгоне – это который до мастера Боспера гильдией ловчих заведовал. То были добрые времена, еще до войны, а как началась валка – так я из города ушел, подальше от суеты. Но, если уж всю правду выкладывать, то из города меня не сколько суета, сколько безработица выжила. Даром что мог-бы жить безо всяко промысла – благо наохотился я в свое время на тугую мошну с золотом, знай живи себе припеваючи, в ус не дуй, но только я такого не умею, вот и ушел.

– Безработица? – удивился Бард, – Вот уж не думал, что она и охотников косит – казалось бы вот он, бесконечный лесной промысел!

– Кого только не косит, – проворчал Сид, – Я третьеводни десять пар башмаков износил, с ног сбился да так и не нашел никакой работенки в этом распроклятом городе, чтоб его леший! Видимо все прахом пошло и дальше сделается только хуже. Но, право дело, взаправду не мог подумать что и охотников нынче невзгода сваливает. Как это вышло что работы нет для вашего брата?

– А так оно вышло, – понурив голову молвил Драгомир, – Ведь прежде как было: в Хоринисе ловчим промыслом гильдия верховодила, мудро магистром Эгоном управляемая, гильдия-же и распоряжалась всеми делами сообразно «Книге Охотника» которую в былые времена составил знаменитейший Кастор – главный егерь Робара Святого. Ну, покуда жили и промышляли по Книге то никакой беды не бывало – всяк знал, что ему делать: когда охотиться, на кого зверя, в угожую-ли пору да за каким трофеем, ловушку где ставить, как тиски срабатывать, и прочая с прочими. Но, что, пожалуй, важнее, всякой охотник с семейством ощущал уверенность в завтрашнем дне: уверен был старый, отошедший от дел егерь что молодой его сын не помрет без прожитка, уверен и молодой, зная, что при гильдии его всегда ждет справная работа. Почему? Потому что гильдия! Она уж распорядится, каждому охотничьего дома отроку долю промысла отмерит, выделит справедливо чтобы не стряслось голода, лихой нужды, или ссоры между соседями. Ведь гильдия – это суть братство! Со своим правилом разумеется, с суровым и крепким законом, пошлины тоже обязательны с прибытка, но основа всего – забота о благе всеобщем, всеобщая-же суть забота. В общем так оно у нас было заведено, покамест на остров не заявился проклятый губернатор Лариус и одним росчерком пера все это дело не похерил. Гильдию упразднили за якобы ненадобностью, охотничий-же промысел перепоручили разномастным хандельникам. Что-же тут началось! Хандели смекнули по-свойски, сообразно купецкому разумению, и измерив труд наш товарным мерилом перестали давать работу. Ведь так оно у торговцев в ихних законах прописано: «дабы купить работу задешево не спеши давать её люду, лучше-же отними - тогда она и подешевеет!» С той поры и стала нашего брата безработица грызть, иным-же сразу заявили, дескать, лишние вы руки: тот трофей, что вы тут добываете потратив червонец, охотник на Лондрам или Архолос добудет всего за медяк! Кому-же такого надобно? «Нет в вашенском труде торговой отдачи, оттоль нет прибытка, посему и катитесь, охотнички, вниз с горы да на голой заднице!» Только проклятый Лариус с торговцами спевшийся со всего этого дела наживничал: они ему мешок золота через заднюю калитку, он им – нужный указ с подписью на стол. Вот и ушел я из города, от мерзости этой подальше, от греха препаскуднейшего!

– Что-же деется с миром! – вздохнул старина Сид, – Словно откуда ни возьмись выплодилась напасть и, что твое облако саранчи, знай лютует над каждым полем и домом. Откуда оно только берется, все это злодейство!

– Вестимо откуда, – буркнул Драгомир, – То ведь ясно от чего наши беды. Хватит прошлого вспомнить, а там уж и колода трухлявая докумекает – от чего!»

– От чего-же, по-твоему? – полюбопытствовал Бард, растирая замерзшие ноги.

– Все вам, городским жителям, растолковывать надо! – усмехнулся охотник, – А ведь говорят городской люд мудрее сельского, только на поверку оно всегда изнанкой выходит. Я тебе так скажу: много на свете бед, а сколько у бед корней - то даже самому первому мудрецу не сосчитать. У оной беды, о которой толкуем, главный корень из расхлябанности вытягивается: миром пресытившись стали люди не твёрже хлебного мякиша, уповая лишь на неведомые высшие силы, меж тем особливо не задумываясь как оно будет, коли силы эти кто беспорядком раздавит. После кончины Робара Святого, на Миртанский престол вскарабкалась гладкобокая праздность. И ведь так оно обычно бывает, каждый раз когда царство людей из горнила войны, из под знамен ратной дисциплины, перетекает в сложерукую, сытную пору беспечного мира. Сытость порождает разноголосицу, разноголосица – несогласие, несогласие-же – новую войну, к которой праздный мир оказывается неготовым.

– Правда твоя, охотник! – негромко молвил Сид, – Я ведь прекрасно помню как в Миртане, даже и в моей-то Сильденской глуши, расплодилось невесть откуда взявшихся всяческих говорунов, хвостников и шептальщиков. Ходят от села к селу и шипят, злые кривотолки разносят, ну а простому мужику разве другого надобно? Развесит мужик уши лопухом, слушает выставив жадно язык – вот она значит, страшная правда, вот оно что от люда простого власти скрывают! Слушает мужик колобродам на радость, впитывает своим коротким умишком каждую крупицу кривды, а потом и сам начинает как попугай её повторять, изначальное-же вранье сторицей приукрасив. Ну а что-же в это время делает наш сельский староста? А вот что: либо ворон за околицей считает, либо хмеля нализавшись дрыхнет на сеновале! Нет чтобы мигом к бурмистру с докладом, дабы тот повелел шептунов этих разом выловить и языки их поганые горячей кочергой поприжигать , но нет же: чуть что стрясись – ответственных нету! Чья хата – с угла, а чья – с краю, о порядке знать ничего не хотят, да и слыхивать тоже. Вот и развелось всяческих болтунов-Некромантов, от них и всё зло.

– Некромант? – сонно молвил охотник, – Где-то я это имя уже слыхал. Вроде какие-то люди заморские бывали в Хоринисе… ох, всего и не упомнишь! Но отдыхать нам надо, а не лясы точить, завтра дай Бог если двадцать вёрст прошагаем и свернем под конец на восток, подальше от тутошней пустоши.

– Погоди-погоди, – оживился Бард, – Что там было говоришь с Некромантом? Я, можно сказать, о нем смолоду сильно наслышан и силюсь каждую весточку собрать. В Венгарде Некромант известен - точнее не повсюду в Венгарде а только среди ученых людей. Сиду вот уже рассказывал про его знаменитые записки.

– Может больше не надо? – тихо простонал Сид, – А то ведь в прошлый раз, когда об этой гадине речи тянули, чуть было на дно речное не ушли! Ох не к добру это все.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Бард, – Лучше пусть охотник опять свое расскажет.

– Я мало что помню, – потянулся угревшийся в шкурах охотник, – Давно это было, еще в моем отрочестве. Приплыла значит в Хоринис заморских скоморохов ватага со своим балаганчиком, расставили на торговой площади большие шатры с красными полосами, ударили резво в медные тулумбасы, заныли смычками по скрипкам – в общем, балаган на выезде да и только! Ясно дело весь город сразу на уши встал слетевшись смотреть, ну и я вместе с остальными, было мне лет тринадцать, не больше. Вечерело, факиры фокус казали с огнём и факелами, колесом ходили разукрашенные гистрионы, была даже какая-то округлая баба с южняцким попугаем который вроде гадать умел, да ничего путёвого не выгадывал. Но тут зазвенели струнами лиры, на сооруженный из яблочных ящиков помост пёстрой гурьбой выкатились глумы, из палатки за помостом выскочил похожий на кузнечика человечек и визглявым голосом возвестил: сейчас будут показывать театр, разыгрывать пьесу написанную «самим великим Некромантом»! Вот тогда я это имя впервые услышал да больше ни разу не слыхивал.

– А пьеса-то о чем была, это хоть помнишь? – нетерпеливо спросил Бард.