Цветок яблони (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич

— Это шаутт? — спросил Тэо.

Мильвио не услышал — прочел по губам. Отрицательно мотнул головой и после мгновения колебаний решил, что требуется объяснение. Поманил Пружину, приглашая подойти ближе. Южанин оттянул правое веко женщины, и даже в слабом свете от гранатов акробат увидел, как радужка блеснула насыщенным золотом.

Не шаутт.

Тэо выдохнул, подался вперед с колотящимся сердцем. Она такая же, как он! Асторэ!

Женщина была жива, она очень медленно, не чаще раза в минуту делала неглубокий вдох. Но её глаз, глядящий прямо на Тэо, был пуст. Никаких эмоций. Если её разум и сохранился за эту тысячу лет, то он витал далеко-далеко отсюда.

На лице её застыло искаженное страдание, тело было выгнутым, изломанным, и Тэо, подчиняясь наитию, положил руку ей на плечо, словно желал поддержать.

Что-то случилось. Будто свежий ветер пролетел по пещере, всколыхнув траву, волосы, одежду. В ушах тонко, неприятно зазвенело.

— А! — очень четко, кристально чисто произнесла Бланка, морщась, как и все другие, от боли, и тут же выпрямилась, с изумлением поняв, что слышит свой голос. — Тэо. Это ты сделал?!

Мильвио потряс головой, изгнать звон из ушей:

— Возможно, это временный эффект. Но ты бы не хватал все, что видишь.

— Она асторэ!

— Да. Одна из тех, кто пришел к Тиону.

— Что с ней?

— Она отдала силу, — немного грустно сказал южанин, — и попала в ловушку, когда шла вместе с моим другом на Талорис. А может быть, когда гнались за Маридом. Теперь это место стало её могилой.

— Она жива.

— Нет. Тело кажется не мёртвым, но разум заблудился в ловушках шауттов. Этот мир был очень лжив в последние дни Войны Гнева. Сейчас в ней больше той стороны, чем чего-то живого.

— Мы можем ей помочь?

— Полагаю, только Шестеро могли бы. — Он понял, что сказал, и обратился к Бланке: — Прости. Это всего лишь выражение. Нет, Тэо. Здесь мы бессильны.

— Надеюсь, она знала, что Скованный проиграл.

— Идем. Не стоит оставаться здесь подолгу на одном месте.

Пружина колебался пару секунд. Он рвался к этой женщине, не разумом, скорее сердцем. А может, это нашептывала ему его кровь?

Тэо несколько раз обернулся, пока мрак не скрыл изломанную асторэ, застрявшую в мире давно сгинувшего волшебника.

Теперь вокруг появилась жизнь, вместе с речью звуки понеслись к Пружине пускай тонким, но бесценным ручейком. Он слышал, как дышит Саби, как скрипят под подошвами мелкие камушки, как сухо и злобно, точно раздраженная старуха, шелестит трава. И как с холодной мелодичностью лезвий перезваниваются зеркальные осколки.

— Далеко нам еще?

Мильвио, не оборачиваясь, пожал плечами.

— А этот голос? Он все время звучит. Кто такая Львица?

— Марид, и только он, так называл Лавьенду. И я не знаю, в чем он не виноват перед ней. С Маридом я последний раз говорил за несколько лет до Войны Гнева. Мы не были дружны.

— Как и с Гвинтом?

— Нет, здесь другое, сиор. Гвинт назначил меня в соперники. Он завидовал, был обидчив. Марид же... Старше его только Нэко. Марид считал нас глупыми подростками, занимался своими делами и редко участвовал в пирушках. Мы не были врагами, пока не началась война. Просто у нас оказались разные стороны.

Они опять шли, слушая то шелест травы, то шепот. Этот бесконечный проникновенный шепот словно бы пробирался в кости Тэо, и выкинуть его из головы, как прежде, не получалось.

На очередное тело они наткнулись, когда до ворот осталось всего ничего.

Оно тоже вросло в песок, была видна лишь спина, плечи и часть светло-русого затылка.

— Еще один асторэ?.. — Тэо боролся с желанием откопать его, вытащить, перевернуть. Сделать хоть что-то правильное, но на этот раз Мильвио просто не остановился, и акробату скрепя сердце пришлось отправиться дальше. — Сколько их было с Тионом?

— Десять, может, больше. — Волшебник не обернулся, его ответ прозвучал глухо. — Это была лазейка, лисья нора, крысиный лаз, если угодно. Прямо в сердце нашей школы. Опасная уязвимость, которую Марид не смог закрыть, несмотря на приказ Скованного. Зеркала оказалось легко создать, но после союза с шауттами невозможно сломать. Единственное, что придумали на Талорисе, — заткнуть брешь с помощью демонов. Их было здесь... много. Даже Тион с ними в одиночку не справился бы. Потому с ним и пошли твои соплеменники.

— И все они полегли здесь, чтобы он дошел и нанес Скованному последний удар, — заключила Бланка.

— Ты видишь их?

— Увы. Я слепа в этом месте, как в первые дни моей новой жизни, и нити недоступны мне. Это была просто догадка.

— Да. Они все остались здесь, чтобы мой друг прошел. И про тот бой и подвиг никто не сложил песен. О нем даже не узнали. Помню только я благодаря рассказам Тиона.

— Перескажешь мне?

— Позже, сиора. Для подобной истории теперь неподходящее время и место.

— Я спрашивал немного о другом, — снова вернулся к интересующей его теме Тэо. — Сколько было асторэ с Тионом в самом начале? Когда вы стали проигрывать войну, и они пришли к вам.

— Тот день, сиор... Меня уже выжгли. Что тут сказать? Армия Лавьенды оставила поле битвы за собой. Это случилось под... а впрочем, не важно. Прекрасный город тогда оказался стерт в пыль, и сейчас о нем нет даже записей в Каренском университете. Это было тяжелое ночное отступление, небо горело.

— Я видела картину, посвященную приходу асторэ. Как раз в Каренском университете.

— Да. — В голосе Мильвио впервые за столько дней послышалось веселье. — Тоже имел честь любоваться ею. Красивая и талантливая работа. Алое небо, синие ткани, блестящие латы, густые живые тени, втекающие в походный шатер, расшитый золотыми звездами.

— Но... — Бланка почувствовала недосказанность.

— Художник не присутствовал при тех событиях, полагаю, он родился лет через шестьсот, так что вы сами можете вообразить, сколько там всего... неточного. Тион в латах, развалившись на троне и опираясь на меч, встречает асторэ. Лик его грозен и прекрасен. Разумеется, он совершенно не похож на себя и старше лет на тридцать, чем было в действительности. Смешное зрелище, учитывая, что шатер пришлось бросить, доспехи Тион никогда не носил, ограничиваясь кольчугой, да и то когда его убеждали военачальники, а вместо свечей был костер, который он разжег из сырых чадящих веток, потому что тогда, по его рассказу, шел жуткий дождь и он замерз точно собака.

— Но пламя загорелось синим?

— Верно, сиора. Не знаю, как асторэ тогда разыскали Тиона, но они явились. Все, кого не нашел Мелистат. Пришли под наши знамена.

— Тебе не кажется, что у них была своя цель? Без причины никто не ввязывается в чужую войну. Только ради выгоды. Не важно, о ком идет речь, о людях или таких существах, как асторэ.

— Конечно, мы это понимали. Да и те, кто пришел, не скрывали, чего хотят взамен. Их целью было не победить Мелистата, а уничтожить великих волшебников. Продолжить войну, затянуть ее, чтобы таких, как я, стало гораздо меньше. Чтобы мы вообще исчезли и больше не угрожали им. Никогда. Им очень повезло, что мы были проигравшей стороной и Тион принял помощь. Ему перестала быть важна магия, он хотел лишь мести. И остановить Мелистата. Скованный вряд ли бы пожал протянутую руку тех, кого ненавидел больше жизни из-за перчатки Вэйрэна. Так что все в итоге сложилось, как хотели асторэ. Волшебники добили друг друга. Магию забрал Тион, чтобы спасти остатки мира, который он когда-то так любил. Что же касается твоего вопроса, Тэо, то их было больше четырех сотен, и это был тот топор, что крушил шауттов. Но когда мой друг дошел до Талориса, последние остались здесь. Ты их видел.

— И все же кто-то выжил.

— Конечно. Те, кто не полез в мясорубку. Поэтому ты теперь с нами.

— Но, получается, асторэ обманули сами себя. Когда магия ушла, что-то изменилось в новой эпохе. Наш дар уснул. Рассчитывали ли они на такой исход?

— Я не знаю. Полагаю, да. Магия не так важна, как все привыкли думать, если она ведет к боли и смерти. Если когда она есть — не выжить. Так что, подозреваю, асторэ отдали её Тиону с легким сердцем и ничуть не жалели.