Пол Кемп - Богорождённый
Измождение взяло верх за считанные секунды. Последнее, что он слышал, прежде чем уснуть, был кашель Нолла. Впервые за долгое время ему не снился Эревис Кейл.
* * *Элден сидел в своём любимом кресле в святилище аббатства. Он чувствовал себя королём на троне — таким, какие встречались в сказках. Другие отдали ему это кресло, поскольку он мог видеть то, чего не видели они. Элден сам не понимал, как такое может быть, но он действительно видел. Из–за этого все относились к нему, как к особенному человеку. И, может быть, он действительно был особенным, хотя не чувствовал себя таковым.
Он потянулся вниз и нащупал мягкую шерсть Брауни. Пёс счастливо заворчал, когда Элден почесал его уши. Чувство шерсти под пальцами успокаивало Элдена. Он улыбнулся, когда Брауни лизнул ему руку.
На стенах висели красивые ленты оранжевого, розового и фиолетового цветов. Элден знал, что это — любимые цвета Амонатора, бога аббатства, но Элдену нравились ленты, потому что они были красивыми и напоминали ему о лучах солнца.
Солнца он не видел уже давно. Элден скучал по нему, но давно смирился с тем, что жизнь его была служением свету, несмотря на то, что проходила во тьме. Он не совсем понимал, почему, но знал, что люди приходили отовсюду, чтобы встретиться с ним, потому что он мог видеть. В них было столько надежды, когда они встречались с ним, это был их собственный свет. Ему это нравилось. Он заставлял их чувствовать надежду. И надежда заставляла сиять как солнце людей.
На вымощенном плиткой полу стояла высокая бронзовая статуя Амонатора. На бородатом лице бога застыло то же самое выражение надежды. На открытой ладони он держал крупный оранжевый шар. Шар должен был ловить проникающий сквозь стеклянный купол свет, если бы там был хоть какой–то свет. Но небеса оставались такими же, как и всегда — тёмными, полными теней. Купол крыши тоже был символом надежды. Элден ещё на своём веку надеялся увидеть, как сквозь него падает незамутнённый солнечный свет, но сейчас начал сомневаться, что доживёт до этого. Иногда по его просьбе жрецы использовали магию, чтобы зажечь шар статуи. Элдену нравилось, когда шар светится, мерцает, сверкает. Как он сверкает! Он напоминал Элдену о тех шарах, которые использовали жонглёры, чтобы развлекать детей. Элден любил жонглёров. Он по–прежнему носил с собой набор шаров, подаренных ему, когда он был ещё мальчишкой, хотя это было так давно, что он уже не мог вспомнить, кто именно подарил эти шары. Тёмный человек, подумал он. С единственным глазом.
Тогда был хороший день.
Но в то время погиб папа. Он не видел, как это случилось. Дядя Регг потом рассказал ему об этом.
Он посмотрел на статую, погрузившись в воспоминания столетней давности и удивляясь, почему Амонатор выбрал именно его, чтобы наделить пророческим даром. Он никогда не просил, даже не знал, что подобное бывает. Вскоре после смерти папы Элдену приснилось пылающее солнце, которого уже нельзя было увидеть в небе Сембии. Он услышал в голове голос отца.
— Посмотри на солнце, Элден. И не отводи взгляд.
— Оно ослепит меня, папа.
— Обещаю, что нет. Всё хорошо.
Так что Элден посмотрел и не отвёл глаз.
Его глаза заболели, хотя он не ослеп.
— Больно, папа.
— Знаю. Прости, сынок. Всё, хватит. Можешь посмотреть в сторонку. Ты очень смелый.
— Где ты, папа? Дядь Регг говорит, ты умер.
Долгая пауза, потом:
— Я умер, Элден. Но всё хорошо. Я в порядке
Элден не понимал, как у папы может быть всё хорошо, если он умер. В болящих глазах выступили слёзы.
— Пожалуйста, возвращайся домой, папа. Я скучаю.
— Я дома, сынок. И однажды ты тоже будешь дома. Послушай меня. Когда ты проснёшься, ты начнёшь видеть вещи. Не бойся. Расскажи Реггу, Джиирис и остальным о том, что ты видишь. Они послушают тебя и будут знать, что делать. Будь светом для них.
Элден до конца не понял этих слов, но иногда такое случилось, когда люди говорили с ним.
— Хорошо, папа. Папа?
— Да, Элден?
— Пожалуйста, не уходи.
— Я должен, сынок. Прости. Я знаю, что тебе грустно. Мне тоже. Будь сильным.
— Хорошо, папа, — но это вовсе не было хорошо.
— Элден, я люблю тебя очень сильно. Я буду ждать тебя.
Он наконец затрясся от рыданий.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Он больше никогда не слышал голоса отца, и когда проснулся, весь в слезах, он начал видеть вещи, которых не видели другие. Странные вещи. Пугающие вещи. Сначала он помнил, что именно видел. Ему это не нравилось. Со временем он перестал помнить, но по–прежнему видел. Другие говорили ему об этом, рассказывали, что он говорил с ними, хотя сам Элден этого не помнил. Они говорили, что Элдена коснулся свет и одарил даром пророчества. Регг, Джиирис и другие прислушивались к нему, как и сказал папа. Он повёл их в долину, где они построили аббатство и стали светом во тьме.
Оракул откинулся в кресле, глядя на статую. Обрамлённое бородой лицо Амонатора казалось серьёзным, его глубоко посаженные глаза из–под круглого шлема смотрели в какую–то далёкую точку. Элден задумался, куда смотрит бог. Он задумался, был ли его папа Амонатором.
От мыслей о папе ему стало одновременно и радостно, и грустно. Он снова потянулся к Брауни, погладил пса. Элден прожил больше ста лет, но чувствовал, что сейчас всё меняется. Уже не так много людей приходили, чтобы увидеть его. Может быть, им мешала тьма. Или, может, он должен светить тем светом, которым светил.
Он повторил в голове слова отца.
Я люблю тебя очень сильно.
Он улыбнулся, и в глазах проступили слёзы.
В аббатстве все считали папу святым. Элден не знал точно, что значит слово «святой», но это его не тревожило. Он понимал, что им нравится папа. Все любили папу. Их голоса становились тише, когда они говорили о нём. Но для Элдена папа был просто папой — высоким человеком с доброй улыбкой и добрыми словами.
Даже спустя сотню лет он по–прежнему чувствовал боль из–за утраты папы. Элден скучал по нему сильнее, чем когда–либо.
Я буду ждать тебя.
Почувствовав грусть Элдена, Брауни встал, заскулил и потёрся о его руку. Элден потрепал большую голову собаки. Пёс обеспокоенно вздохнул.
Элден чувствовал перемены, но не знал, что делать с этим чувством.
— Мне нужно увидеть папу, Брауни, — сказал он.
Пёс встал, потянулся. Элден на мгновение закрыл глаза, приказал своему внутреннему зрению увидеть, и вошёл в пророческий транс.
В голове Оракула пронеслись образы — растущая угроза Шадовар, два брата–шейда в центре событий, оба страдающие от потери, но оба — одинокие. Появилась вторая пара братьев, не шейдов, но искажённых Чумой, и позади них притаилась тень архидьявола. Он видел дыру в центре Сембии, где когда–то стоял Ордулин. Он увидел Васена, его образ был рассечён посередине, половина — в тени, половина в свете, очень ярком свете. Он увидел татуированного дэву, окружённого тенью, рядом с Васеном. И он увидел одноглазого мужчину, нынче — бога, который так давно подарил ему жонглёрские шарики — Дразека Ривена. Всё эти образы пронеслись перед его внутренним взором, вихрь теней, света и жестокости. Он не пытался истолковать то, что видел. Он вошёл в транс не для этого. Он вошёл в транс, чтобы поговорить.
— Усыпальница, Брауни, — сказал он, положив ладонь на спину крупного пса. Пёс воспользовался своей силой, и через мгновение они уже оказались в усыпальнице святого. В центре большой круглой комнаты стояли два деревянных гроба, украшенных затейливой резьбой и защищённых магией. Высушенные розы и другие мелкие подношения лежали на гробах и на полу вокруг. Мягкий свет сияющей сферы на потолке заливал помещение. Усыпальнице никогда не позволяли погрузиться во тьму.
На крышках гробов в полный рост были вырезаны точные портреты отца Оракула, Абеляра Корринталя, и Джиирис Нэив. После смерти Абеляра Джиирис до конца жизни поклялась служить и защищать Оракула, как Васен сейчас. Она любила Абеляра и настояла, чтобы их похоронили рядом. Джиирис стала первой обладательницей титула первого клинка. Васен Кейл, знал Оракул, станет последним.
Вместе с Брауни он подошёл к месту упокоения отца. Заклинания и деревянные резцы вырезали в дереве идеальное подобие Абеляра. Его щит с эмблемой розы покоился в ногах. Клинок он держал у груди. Он был изображён не в доспехе, а в погребальных одеждах, и бородатое, с сильной челюстью лицо отца казалось умиротворённым.
В его ногах были вырезаны слова: АБЕЛЯР КОРРИНТАЛЬ, СЛУГА СВЕТА, ОСЕДЛАВШИЙ ДРАКОНА ИЗ ТЕНИ В БИТВЕ ПРОТИВ МРАКА И ПОГИБШИЙ В СЛАВЕ.
Рядом покоилась Джиирис, её красивые черты и высокие скулы были точь–в–точь такими же изящными, какими помнил их Оракул. Вырезанный образ, однако, не передавал красоты её рыжих волос.
