Дмитрий Стародубцев - Шерас
— В память о брате! — грустно пошутил девросколянин, осторожно ощупывая едва заживший пылающий рубец, пересекавший добрую половину горла. ДозирЭ протянул Тафилусу кошель с инфектами.
— О, Гномы! Где вы взяли такую кучу золота?.. Как, это мне? Но за что, зачем? Мне вполне достаточно того, что благодаря найденному знамени партикула «Неуязвимые» будет восстановлена! Вот это и есть моя главная награда!
Узнав, как распорядился своей долей Идал, девросколянин поспешил разделить деньги на две части: одну часть отдал эжину — на Ополчение, а вторую попросил отнести в храм. Себе же из трехсот тридцати трех инфектов оставил всего три…
Вечером, когда ДозирЭ возвращался в свое грономфское жилище, молчавший весь день Кирикиль с глубокой обидой в голосе сказал:
— Ты позаботился обо всех, мой хозяин, но только, как всегда, забыл о своем верном слуге, который едва не погиб, добывая тебе славу и богатства!
«Он прав, — подумал ДозирЭ, с трудом отвлекшись от своих мыслей об Андэль, — я действительно о нем позабыл». Тут же, свернув с дороги, ДозирЭ заехал в оружейную лавку и приобрел слуге за шесть инфектов великолепную морскую рапиру в богато украшенных ножнах взамен того клинка, обломки которого Кирикиль с досадой бросил в воды залива Бычий Рог. К рапире он присовокупил берктоль. Целый день таская тяжелые кошели с золотом, Кирикиль, конечно, надеялся на большее, но, что бы там ни было, остался очень доволен и сразу попросил отпустить его хотя бы на ночь, чтобы навестить какого-то далекого яриадского родственника. ДозирЭ согласился, пожелав ему «доброго вина и сладкой любви»…
На следующий день ДозирЭ отправился в Удолию. В его распоряжении имелось всего пятнадцать дней. Андэль была необыкновенно счастлива видеть возлюбленного, но молодой человек разглядел в ее глазах серьезную тревогу.
— Что случилось? — взволнованно спросил он.
Молодая женщина оглянулась по сторонам, взяла воина за руку и увлекла в укромное место.
— В последнее время в поместье происходит что-то непонятное, — сообщила она. — То и дело появляются чужаки, всем интересуются, расспрашивают работников, что и как. А вчера к вечеру, когда я вошла в покои Волиэну, нос к носу столкнулась с незнакомцем в сером плаще. Увидев меня, он метнулся прочь. Выскочил на галерею, перелез в сад и скрылся между деревьев. Я бросилась к сыну. Он спал как ни в чем не бывало, но я почувствовала над его колыбелью запах этого незнакомца. В нем столько всего смешалось: конский пот, дым костра и аромат каких-то очень дорогих благовоний.
— Благовоний? Хм, странно! Ты не разглядела его лица?
— Нет, у него на голове был капюшон.
— Его не удалось изловить?
— Увы! Кроме Рехеадму, поблизости никого не оказалось. Юноша схватил меч и бросился в сад, но вернулся ни с чем. Сказал, что никого не обнаружил…
ДозирЭ, как мог, успокоил Андэль, сказал, что незнакомец — всего лишь вор, забравшийся в первое попавшееся жилище, но сам крепко задумался. Дом и прилегающий сад окружала высокая стена, напоминающая крепостную. Проникнуть сюда можно было только через ворота, возле которых всегда кто-то находился, да еще через дубовую калитку в конце сада, а ее, насколько он помнил, всегда запирали. Как же этому негодяю без посторонней помощи удалось пробраться в дом и потом спокойно ретироваться? Что-то здесь не так! Грабитель не полез бы в одиночку туда, где обитает столько людей. Это не грабитель. И интересовался он явно не ценностями, а еще чем-то или кем-то…
— Почему ты молчишь? — забеспокоилась Андэль.
— Не помнишь, — полюбопытствовал ДозирЭ, — давно ли ты выходила через заднюю калитку? Которая в конце сада?
Андэль удивилась:
— Мы вообще ею не пользуемся…
— А где ключ от нее?
— Где-то у меня…
Молодая женщина уже поняла, куда клонит ДозирЭ, и немедленно отправилась за ключом. Она обыскала всё — ключа нигде не было. Андэль вернулась расстроенная, не зная, что и подумать, и тогда ДозирЭ повел ее через весь сад к калитке. Та оказалась запертой, но на массивном ржавом засове виднелись свежие царапины, будто совсем недавно его сдвигали.
— Скажи, всем ли ты доверяешь, кто живет в доме? — поинтересовался ДозирЭ.
— Конечно… — не задумываясь, отвечала молодая женщина. — Впрочем, дней пять назад взяли двух новых конюхов…
— Выдай им причитающуюся плату и сегодня же отправь восвояси… А в этом беловолосом юноше из Союза Четырех ты уверена?
— Рехеадму? Я же тебе говорила, он предан нам, словно сторожевой пес. Ведь отец спас ему жизнь. Почему ты спрашиваешь?
— Да так…
На следующее утро ДозирЭ позвал мастеровых и велел им снять калитку и заложить проем рукодельным камнем. Потом он привел из ближайшего поселения четырех могучих парней-мусаков, вооружил их и поручил, не смыкая глаз, сторожить ворота и дом снаружи. К ним добровольно присоединился Чапло, хоть и был совсем плох. С раннего утра он с самострелом в руках занял пост на открытой галерее, ведущей в покои ребенка, и сидел там до позднего вечера, потягивая нектар из медовых орехов…
— Ты думаешь, это может быть как-то связано с Волиэну? — встревожилась Андэль.
— Нет, что ты! Просто в этих местах, видно, завелись воры, и мы обязаны предпринять обычные меры предосторожности…
Два дня спустя в двух итэмах от маленькой крепости, принадлежавшей Андэль и ДозирЭ, на узкой грунтовой дороге встретились два человека. Один из них, крадучись, явился со стороны поместья, придя не по дороге, а полями и огородами. Был он беловолосым юношей, очевидно не авидроном, с приятными, по-девичьи мягкими чертами лица. Второй человек, закутанный в серый дорожный плащ, забрызганный грязью, приехал на хорошем вороном коне с волнистой гривой со стороны новобидунийской дороги, ведущей из Грономфы.
— Рехеадму? — надменно поинтересовался всадник.
— Это я! — дрожащим голосом отвечал юноша. Он подошел к всаднику и услужливо помог ему спешиться.
— Ну? — требовательно произнес мужчина.
Слуга Чапло и Андэль (а это был он) сбивчиво рассказал чужаку о приехавшем в поместье ДозирЭ и обо всех переменах, которые произошли в связи с его появлением.
— Этот мерзкий раб еще жив? Ничего его не берет! Гаронны! — выругался человек в плаще и несколько раз тихо свистнул. В ближайших кустах послышался хруст веток, и на дорогу выехали еще два всадника. Они спешились, приблизились к первому, и все трое стали полушепотом совещаться. Прошло довольно много времени. Рехеадму старался не прислушиваться, но до его чуткого уха то и дело доносились отдельные фразы и даже целые предложения.
