Виктор Точинов - Бейкер-стрит, 221
– Фарли Оруэлл? - догадались мы с Кеннеди.
– Он самый. С его энергией и связями среди «зеленых» вполне можно будет добиться пары грантов для «СЗДК» - в качестве компенсации за добровольное - лишь бы не потревожить дорогих бигфутов - удлинение трассы.
У меня не было слов. Когда мы с Кеннеди готовились к этому разговору, думали, что долго придется убеждать Скруджа примириться с неизбежными убытками. А он вот как все повернул…
– Если хотите, я могу поговорить об этом назначении с Фарли, - сказала я.
Они посмотрели на меня с немым вопросом.
– Хочу съездить в «Улыбку Моники», забыла там свой диктофон с записью воплей «бигфута», - слукавила я. - Я понимаю, мистер Скруджерс, вам с точки зрения бизнеса раньше было все равно, существует ли бигфут на самом деле, - и сейчас все равно. Но мне хочется разобраться, с чем мы столкнулись той ночью. Профессиональная гордость, знаете ли. Заодно поговорю с Оруэллом. Порадую его, что битва за Чиллатогу закончена.
21.
В «Улыбку Моники» я выбралась только на следующий день, ближе к вечеру. Выбралась одна - у Кеннеди разболелась поврежденная нога, и его увезли вертолетом в Бьюлит - сделать рентген и наложить гипс.
Ночью вновь выпал снег, покрыв землю слоем не менее семи дюймов. И таять не собирался - зима вступала в свои права. Я поехала на снегоходе - ощущение бесподобное: двигатель ревет, тугой ветер бьет в лицо, снег сверкает под солнцем… Никакого сравнения с машиной.
Лесорубы опять не работали. Не «бузили» - просто новый фронт работ был пока не определен. Я поискала в лагере Глэдстона - и не нашла. Куда он отправился, выяснить мне не удалось - судя по жестам рабочих, куда-то в лес. Зато в конторе я обнаружила сидевшего за столом мистера Фрумкина с забинтованной головой. Рядом сидел Панасенко и улыбался блаженно-блаженно - словно Братец Лис, получивший из мешка Санта-Клауса вожделенный рождественский подарок: связанного по передним и задним лапкам Братца Кролика…
Пришлось мне самой отнести заказанные Глэдстоном видеодиски в клуб - он же служил и кинозалом. Снести и положить в шкафчик вдобавок к уже лежавшим там ранее. До этого пополнения выбор фильмов с русским переводом был действительно не велик. Я взяла верхний диск из имевшихся ранее. «Парк Юрского периода». И тут у меня мелькнула интересная мысль…
… К хижине Фарли Оруэлла я пошла пешком - последний раз прогуляться по Чиллатогскому лесу. Снег скрипел под ногами, легкий морозец пощипывал за щеки… А над головой, в разрывах деревьев, вновь висели яркие-яркие звезды. И я тихонько затянула старую шотландскую колыбельную, что когда-то пела мне мать - на мотив русской песни.
В окнах журналиста-эколога горел свет. Я поднялась на крыльцо, осторожно потянула за ручку двери, надеясь, что запираться тут не от кого. Так оно и оказалось. Я скользнула внутрь, стараясь, чтобы пол не скрипнул под ногой. Из-за внутренней двери звучали голоса. Я распахнула ее, шагнула через порог.
– Рада вас видеть, господа! Никак я угодила на ежегодную встречу выпускников Ванкуверского университета? Позвольте присоединиться, господа бакалавры? Или можно называть вас проще: реликтовые гоминиды?
22.
– Что вам тут надо, мисс ищейка? - недружелюбно спросил Глэдстон. От его былой приветливости не осталось и следа. Фарли молчал, насупившись.
– Мне нужна истина. И ничего более. Хотя я и так знаю почти все, за исключением кое-каких мелких деталей. Дело в том, Глэдстон, что вы у меня были подозреваемым номер один с первого же дня нашего знакомства. Вы тогда переиграли, изображая полнейшее равнодушие к проблеме существования бигфута. Ладно бы еще лесорубы, люди простые и необразованные. Но человек, закончивший университет, - и совершенно не интересующийся, что за существо наносит по ночам визиты в лагерь? Неубедительно…
– Не вижу криминала в отсутствии такого интереса! - немедленно ощетинился Глэдстон.
– Помилуйте, а кто тут говорит о криминале? Скруджерс сейчас уже решил для себя, что бигфута изображал Фрумкин - и успокоился, хотя наш махинатор никак не был заинтересован в поднявшейся шумихе… Только кто же ему теперь хоть в чем-то поверит… Вам же в любом случае ни с какой стороны преследования не грозят. В том, что вы учились в одном университете и в одно время с мистером Оруэллом, ни один суд состава преступления не усмотрит. Я вам скажу больше: если даже удастся доказать, что именно вы, и никто иной, дважды запускали через уличный динамик «Улыбки Моники» фрагмент саунд-трека «Парка Юрского периода» - и то самый придирчивый мировой судья не наложит на вас больше сотни долларов штрафа. За нарушение ночного отдыха мирно спящих граждан. А уж такой поступок, как запереть и затем вновь выпустить собак - вообще не попадает под юрисдикцию даже мирового судьи.
– С чего вы взяли, что я все это делал?
– А кто же еще? Три ночи назад лишь вы, я и Кеннеди не приняли дозу спирта, исключающую какие-либо осмысленные действия. Что собаки были заперты - совершенно очевидно. Алеутские лайки не способны - просто генетически - пугаться крупного зверя до потери голоса. Могут не броситься в драку, например, с медведем, если по нему не притравлены, - но облают уж обязательно. Однако вы завели их в барак, где спали мертвым сном ваши товарищи. И собаки не приняли участия в ночном веселье. А на диске с «Парком юрского периода» остались свежие отпечатки пальцев. Хотите, сравним их вашими? И спросим у господ лесорубов: когда они в последний раз смотрели «Парк»?
– Может, и стену склада я раскурочил? - спросил Глэдстон, обходя скользкую тему.
– Нет. Не вы. Вы лишь приписали бигфуту развлечения ваших товарищей. Именно они и именно там выясняли в ночь на восьмое ноября, чей кулак крепче. Я готова прозакладывать что угодно, что самые большие вмятины на стене склада оставил не кто иной, как мистер Панасенко…
– Чего вы добиваетесь, доктор Блэкмор? - впервые подал голос Оруэлл.
– Я уже говорила: истины. Это был серьезный удар по моей репутации эксперта - когда я видела фальшивые следы и не могла додуматься, каким способом они сделаны. Более того - я ведь знала авторов фальшивки. И все равно не понимала: как, черт возьми, вы исхитрились сотворить такое?
– Теперь поняли? Додумались? - спросил Фарли. В его тоне определенно звучали издевательские нотки.
Вместо ответа я вытащила из кармана книжку в мягком переплете. Каталог промышленно-сельскохозяйственной выставки, недавно завершившейся в Сакраменто. И с удовлетворением отметила, как лицо Фарли дрогнуло.
– Экспозиция номер сто шестьдесят девять, - раскрыла я книжку на заложенном месте. - Русская компания «Росторгэкспорт». Среди прочей представленной продукции российских предприятий - так называемые «сапоги-скороходы». Металлические конструкции с крохотными двигателями внутреннего сгорания, поршни которых не вращают вал, но придают дополнительный толчок ноге… Вот и рекламная врезка: «недавно рассекреченная военная разработка, скорость до двадцати миль в час, шаг удлиняется до десяти футов, незабываемые впечатления для любителей экстремального отдыха…» Сколько вы заплатили за выставочный экземпляр, Фарли? Или у русских была с собой небольшая партия на продажу?
